«Пить её не нужно, — подумал я. — Иначе дали бы ещё маленькую чашку или бокал. Да и полотенце тогда не пригодилось бы. Значит, надо омыть лицо».

Впрочем, после этого пришла другая мысль — я подумал, что не исключён вариант, при котором надо зачерпнуть воду ладонью и всё же отпить из чаши, а потом вытереть руки полотенцем. И, надо признать, я немного растерялся. Благо дон Мигель, заметив мою растерянность, осознал, что я не понимаю, как надо поступить. Он быстро провёл ладонью по своему лицу, показав, что водой надо таки умыться. Что я тут же и сделал — зачерпнул правой ладонью немного воды и протёр мокрой рукой лицо. После этого девушка с чашей тут же отступила, а её, так сказать, коллега протянула мне полотенце.

Я вытер лицо, отдал полотенце и посмотрел на ведущего церемонии. Тот снова сказал что-то очень торжественное, после чего король Испании встал с трона и сделал шаг в мою сторону. К монарху тут же быстро подошли двое сотрудников двора: один вручил Альфонсо меч, другой поставил перед ним невысокую табуреточку с красной бархатной подушкой на сидении. На неё мне следовало припасть правым коленом, преклоняя его.

Ведущий церемонии снова что-то сказал, а дон Мигель, до которого наконец-то дошло, что без его помощи я не справляюсь, едва заметно, одними пальцами подал мне знак идти к королю и тут же опустил ладонь. Из чего я сделал вывод, что надо не просто подойти, но уже можно и колено преклонять.

Я подошёл к монарху, поставил правое колено на подушку и преклонил голову. Альфонсо Четырнадцатый положил мне лезвие меча плоской стороной на правое плечо, и ведущий церемонии тут же что-то объявил — очень громко и торжественно. После этого король поднял меч, провёл им над моей головой и положил его мне на левое плечо.

Снова зазвучали фанфары, и все присутствующие в зале зааплодировали. Король убрал меч с моего плеча, отдал его работнику дворца и что-то мне сказал. Разумеется, на испанском. Наверное, я должен был ему ответить, но так как мне не дали никаких слов заранее, я молчал. Хотя могли бы и дать — уж пару фраз на испанском я бы ради такого случая выучил.

И я снова не очень хорошо подумал об организаторах мероприятия. Видимо, они считали, что в России все должны знать детали посвящения в гранды Испании. За невозможностью ответить, я ещё ниже склонил голову, выразив таким образом свою благодарность за дарованный титул.

Тем временем к нам подошли ещё два сотрудника дворца. Один из них держал в руках алую мантию, подбитую изнутри горностаевым мехом, другой — корону. Видимо, это была корона маркиза или гранда — по сравнению с королевской она смотрелась намного скромнее. Но всё же это была настоящая корона — золотая, с красной бархатной подушкой, украшенная крупными жемчужинами, рубинами и изумрудами.

Мантию накинули мне на плечи, а корону отдали Альфонсо Четырнадцатому. Тот приподнял её и вытянул руки вперёд, словно собирался корону на кого-то надеть. Нетрудно было догадаться, что на меня, поэтому я сделал шаг в сторону монарха и слегка ссутулился, чтобы быть ниже его. Король водрузил корону мне на голову, и тут же опять зазвучали фанфары. И конечно же, раздался шум аплодисментов. Его Величество, бывший во время всей церемонии невероятно серьёзным, улыбнулся и произнёс по-немецки:

— Церемония окончена. Поздравляю! Через полчаса увидимся за торжественным обедом.

— Благодарю Вас, Ваше Величество! — ответил я тоже на немецком и, преклонив голову, попятился, уходя от трона.

Почти сразу же ко мне подошли Тойво и переводчик, а вот дон Мигель куда-то пропал — видимо, его миссия заключалась лишь в том, чтобы помогать мне на церемонии пожалования титула. Похоже, на обед нас должен был вести кто-то другой.

— Они во время церемонии говорили что-то такое, что я обязательно должен знать? — спросил я переводчика.

— Ничего, — ответил тот. — Кроме того, что Вы теперь — превосходнейший сеньор Роман Седов-Белозерский маркиз де Леганес. С чем разрешите Вас поздравить!

— Поздравляю, князь! — произнёс Тойво.

Я хотел было в шутку поправить, что теперь ещё и маркиз, но не стал — Тойво, как и многие другие эльфы на службе у бабушки, не очень любил шутки, и обычно никак на них не реагировал. Вместо этого я предложил найти бабушку и кого-нибудь, кто нам даст разъяснения по поводу обеда.

Второй вопрос решился сразу — к нам подошёл дон Мигель, который, как выяснилось, отходил лишь для того, чтобы раздать своим подчинённым какие-то срочные указания. От него мы узнали, что можем хоть сейчас отправиться в обеденный зал.

— А что мне делать с короной и мантией? — спросил я.

— На обед Вам следует прийти в них, но потом почти сразу же можно будет отдать их прислуге, она передаст корону и мантию хранителю королевских регалий.

Мы не спеша направились в сторону выхода из тронного зала, где нас уже поджидала бабушка. Когда мы подошли к ней, она улыбнулась и обняла меня.

— Поздравляю тебя, мой мальчик, теперь ты у нас гранд! — произнесла бабушка с наигранным пафосом. — Маркиз де Леганес!

— Превосходнейший сеньор! — добавил я.

— Хотя, конечно, Альфонсо — тот ещё жмот, — сказала бабушка, пользуясь тем, что никто, кроме меня, Тойво и переводчика её не понимает. — Мог бы и герцогский титул пожаловать будущему спасителю своего королевства.

— Но мог и баронский, — заметил я.

— Тогда он сам бы пошёл с мексиканцем драться.

— Да ладно Вам, я же это не ради титула делаю.

— Ты делаешь не ради титула, — согласилась бабушка. — Но это не оправдывает Альфонсо. Я рассчитывала, что для моего внука он расщедрится на герцога.

— Я вам больше скажу: у меня и корону с мантией отберут. Вот где главная несправедливость, — «пожаловался» я, стараясь перевести разговор в шутку.

— Да я тебе новые куплю. Зачем нам кем-то ношеные? — сказала бабушка и улыбнулась.

Торжественный обед прошёл довольно быстро, и уже в два часа дня по среднеевропейскому времени — в четыре по новгородскому мы были дома. У меня было ещё полтора часа до отправки в столицу, и я решил провести его с пользой — пошёл к источнику. Во-первых, надо было набраться сил и энергии перед сложной тренировкой, а в том, что она будет сложная, я не сомневался; во-вторых, хотелось после омовения лица непонятной испанской водой, умыться водой своего родового источника. Не знаю, почему, но мне очень хотелось это сделать.

У источника я пробыл почти час, после чего зашёл к себе в комнату, переоделся, захватил тренировочную форму и пошёл в башню, где немного подождал Тойво. Ровно в пять тридцать мы прибыли в наш дом в Новгороде. Теперь я мог назвать его нашим по-настоящему — бабушка выкупила этот дом, чтобы мы могли его переоборудовать согласно её понятиям о безопасности. А ещё она сказала, что недвижимость в столице — всегда хорошее вложение.

Хеду так сильно обрадовался нашему прибытию, что сразу же бросился включать кофемашину, в надежде, что мы задержимся, чтобы выпить по чашечке ароматного напитка. Видимо, очень уж он заскучал, проводя сутки напролёт один в огромном доме. Я подумал, что надо ему найти сменщика или время от времени отправлять к нему кого-нибудь в гости для общения.

От кофе мы отказались, чем сильно огорчили Хеду, и сразу же отправились в Кутузовку. К воротам академии подъехали без пяти минут шесть. Автомобиль Милютина уже стоял там.

Я был очень рад видеть Ивана Ивановича. Он тоже не скрывал своей радости — обнял меня. И это было не дежурное объятие с похлопыванием по спине, какое обычно практиковал Романов, а самое настоящее — крепкое, отеческое, что у меня аж суставы захрустели.

— Мне сообщили, что у тебя возникли проблемы из-за той легенды, что мы придумали для Стамбула, — сказал Милютин. — Уж прости. Мы хотели, как лучше, чтобы комар носа не подточил. Поэтому выбрали реального человека.

— Ничего страшного, — ответил я. — Это было даже забавно. Ну по крайней мере, сейчас мне это кажется таким.

Иван Иванович улыбнулся, после чего достал телефон, набрал какой-то номер и сказал в микрофон: