Они засмеялись и на этот раз, и Кир крепко сжал рукой её маленькую горячую ладошку.

— Хватит уже меня смешить, — сказала она, притворно выдёргивая руку.

— Я? — деланно удивился Кир. — Очень надо.

Он отвернулся, шутливо наморщившись, и почти сразу же его глаза выхватили из стоявшей поодаль стайки ребят человека, которого он уж никак не ожидал здесь увидеть.

— А этот гандон что тут делает? — Кир остановился, словно наткнувшись на невидимую преграду.

— Кто? — Ника тоже притормозила, инстинктивно поворачивая голову в ту сторону, в какую смотрел Кир. — А… это… Пришёл вместе со всеми, волонтёром.

— Волонтёром? Он носа сюда не показывал вообще ни разу, а тут вдруг волонтёром.

— Кир, ну чего. Сердишься что ли? — Ника смущённо посмотрела снизу вверх.

— Да очень надо… из-за какого-то дерьма. Сейчас пару раз туалеты помоет, сам отсюда свалит, а ещё лучше… — Кир отпустил Никину руку и решительно двинулся навстречу высокому худощавому блондину, который топтался чуть в стороне ото всех остальных, явно смущаясь и не зная, чем себя занять.

— Погоди, Кир, ты куда?

Ника забежала вперёд и встала, преградив ему путь.

— Пойду скажу, чтобы сваливал отсюда по-хорошему. Ему тут не рады.

— Кирилл, — Ника потопталась на месте. — Кирилл. Это я его позвала.

— Ты? Какого…

— Так получилось. Когда он к нам пришёл…

Кир злился. Молчал, старался не смотреть на Нику и на этого… на этого тоже. Но его глаза помимо воли раз за разом утыкались в Никиного бывшего, слизняка Полякова. Тот отошёл ото всех остальных и встал, чуть облокотившись спиной о стену. Кир видел, Поляков тоже старался не смотреть в их сторону. Казалось, он уже успокоился, перестал топтаться на месте, то засовывая руки в карманы брюк, то снова доставая их, и лишь небольшой румянец на его бледных щеках выдавал его нервозность и растерянность.

— И этот ещё сегодня сюда по кой-то фиг припёрся, — громко, не заботясь о том, что её услышат, а может и желая быть услышанной, заявила Вера Ледовская, проследив за взглядом Кирилла. Она с Марком и братьями Фоменко тоже были здесь — вся их компания старалась приходить в больницу вместе.

— Вера, не начинай, — жёстко перебила её Ника. Эти стальные нотки — отцовские — нет-нет, да и прорывались в её голосе.

— Чего не начинать? Вы о чём?

Это подошла Катя, медсестра. Она, как обычно улыбалась, и ямочки на её круглом лице становились ещё заметнее и веселей.

— Так, — Ника махнула рукой.

— Ну раз так, то… — Катя не договорила, уткнувшись в папку, которую держала в руках. — А кто тут у вас Поляков? Мне Ирина Александровна сказала, что это новенький, поэтому надо его в курс дела ввести для начала.

— Вон этот урод стоит, — Вера презрительно мотнула головой в сторону Саши Полякова. Разговаривали они громко, и, несомненно, тот всё слышал.

— Где? — завертела головой Катя.

— Вон, справа. Гнида бледная.

— Вера, ну ты… может, правда, хватит? — Марк Шостак растерянно оглядел друзей. Стоявший рядом Лёнька презрительно ухмыльнулся, а Митя покраснел, как краснел всегда — от смущения или от несправедливости.

Вера, делая вид, что не замечает Марковых слов, схватила Катю за рукав, почти силком развернула её в сторону Сашки.

— Видишь? Стоит стенку подпирает. Вот он твой новенький. Только учти, Катя, это такая тварь, не уследишь — он мигом на тебя донос накатает.

— Какой донос? — Катя непонимающе округлила и без того круглые голубые глаза.

— Обыкновенный! — отрезала Вера. — Уж прямо и не знаю, как он здесь в больнице будет утки мыть, он же у нас по части доносов.

Сашка, который всё слышал, медленно залился густой бордовой краской…

***

До конца первой половины дня Кир Нику больше не видел. В голове билась лишь одна мысль: как она могла? Зачем она позвала этого мудака? Хотя… она сказал, он приходил к ней… Обуревавшая его ревность не давала мыслить логически, картины, которые он рисовал себе, были одна абсурднее другой.

Кирилл ожесточённо делал свою работу, не отвлекаясь на перерывы, а когда закончил то, что ему поручила старшая медсестра, сразу же прибежал к ней за следующим поручением, чем изрядно удивил и поднапугал суровую Ирину Александровну.

— Ты, часом, не заболел, Кирюша?

— Нет, — буркнул он. Хотя то чувство, которое терзало его с самого утра, действительно больше напоминало болезнь.

Ближе к обеду Кирилл точно очнулся, испугался вдруг, что опять сам всё портит, и бросился искать Нику, но выяснилось, что она уже ушла. «Ну и ладно. Ну и не больно-то и хотелось», — совершенно по-детски подумал он, покраснел, и, с трудом отдавая себе отчёт в том, что делает, отправился к Наташке Щербаковой, вспомнив, что та звала его пить чай в сестринскую.

***

Домой Кир возвращался совершенно разбитым, уставшим и вконец измотанным ревностью. Абсурдная мысль «она его простила, этого гада, и они опять вместе» перечёркивала даже то, что было между ними утром, в мужской раздевалке. Иногда Кирилл, очнувшись, думал, какой же он дурак, и что теперь делать, и, не найдя ответа на этот одновременно простой и такой трудный вопрос, снова погружался в пучину обиды, убеждая себя, что именно так бесславно и должно было всё закончиться.

Кирилл медленно поднялся по лестнице, вспомнив некстати, как они шли этой же дорогой тогда, после той кровавой стычки на КПП, где были убиты Вовка и два охранника. Странно, он почти не вспоминал об этом, а тут так ярко и чётко встало всё когда-то случившееся перед глазами, что хоть плачь.

У себя на этаже он ещё покрутился между жилыми отсеками, а, вывернув за угол, чуть не нос к носу столкнулся с Татарином.

— Куда прёшь? — Татарин инстинктивно дёрнулся, его по обыкновению злое лицо перекосило от бешенства, но, узнав Кира, он сдал назад, осклабился. — А это ты, Кирюха.

Он хотел ещё чего-то добавить, но передумал. Отодвинулся в сторону, пропуская Кирилла. Шорохов заметил рюкзак на плече Татарина, плотно забитый чем-то. Скорее догадался, чем понял, что в рюкзаке самогон — теперь после прикрытия лавочки с наркотой Татарин перешёл на подпольную торговлю бодягой, которую гнали у них на этаже или чуть ниже.

Дома Кирилл хотел сразу пройти к себе в комнату, но мать, которая уже пришла с работы, остановила его.

— Кирка…

— Ну чего тебе? — вопрос прозвучал грубо, но Киру было не до церемоний. Больше всего хотелось забраться к себе, залечь на кровать лицом в подушку и лежать так хоть целую вечность.

— Кирка, гостья у тебя.

— Какая гостья? Кто?

Но он уже всё понял, чуть ли не бегом бросился в спальню, распахнул дверь и застыл на пороге.

Она сидела на кровати и даже не поднялась при его появлении. Только смотрела долго и укоризненно. Он тихонько закрыл за собой дверь, встал, прислонившись спиной к дверному полотну.

— Тебе ведь, наверно, уже говорили, что ты дурак? — поинтересовалась она, по-прежнему не вставая с кровати.

— Ага.

И его рот сам собой растянулся в глупой и счастливой улыбке.

Глава 9. Кравец

— Да я вас понял, понял, Антон Сергеевич. Вы не нервничайте так, прошу вас. Может, воды? Вот, пожалуйста.

Человек, напротив которого сидел Кравец, резво поднялся со своего места, быстро и как-то даже услужливо схватился за графин с водой, налил воду в стакан, почти до самых краёв. Всё это он проделал сноровисто, но при этом аккуратно, не пролив ни капли воды на простой канцелярский стол, стандартный, безлико-серый, словно вчера вышедший из 3D принтера. В этом кабинете стандартным было всё: полки, стеллажи, заставленные офисными папками, неудобные пластиковые стулья. Да и сам владелец кабинета был под стать — среднего роста и такой же средней, не лишённой приятности внешности. Говорил он ровным голосом и улыбался так же ровно, и в мягких карих глазах не было ни злости, ни раздражения, а только вот эта вежливость со смесью учтивого участия — не деланного, а абсолютно искреннего.