Это было пугающе ясно и просто.

«А что хорошего сделала я? — строго спрашивала себя Наталья, и ей казалось, что спрашивает не она, спрашивают ее другие. — Кому стало радостно и светло от того, что я есть?..»

Она редко вспоминала мать, редко обращалась к ее памяти, потому что не знала ее, но, случалось, Наталья испытывала болезненно острое желание посоветоваться с матерью, спросить, как бы она поступила на ее месте... Она слышала и от старика Антипова, и от Клавдии Захаровны, что мать была человеком сильным, для которого святее и превыше всего долг перед людьми, но ведь это ее качества, ими не воспользуешься, ими можно и нужно гордиться, а решать-то надо самой и за себя.

Что же произошло? Почему вдруг явилось неудовлетворение собой? Собой?.. Но в том-то и дело, что не собой, а другими, и, живя среди этих других, Наталья как бы выделяла себя, соотнося не свои поступки с требованиями людей, а их поступки со своими требованиями. Значит, мир должен быть устроен так, как удобно мне. Но почему?.. Разве по этому принципу живут люди, которые для Натальи являются безусловным примером? Разве так жили ее отец и мать, и разве когда-нибудь старик Антипов думал о своем благополучии и покое?.. Нет, он жертвовал всем ради других. И ради нее тоже. А вот ей не хватило сил и на малое испытание, она не исполнила своего долга даже по отношению к самому близкому человеку... Дед возлагал на нее большие надежды — прежде всего на нее! — он был вправе рассчитывать на ее помощь и участие в старости. Она не оправдала его надежд, обманула их. Она поехала устраивать свою жизнь и, не устроив как того хотелось, бежит обратно искать приюта и участия у деда.

«Все-таки, — думала Наталья, — я еду исправлять первую ошибку или делаю вторую?..»

Она не успела разобраться: в купе вошли трое мужчин.

— У нас пополнение! — с наигранной радостью объявил один из них. — Вы в Белореченске сели?

— Да, — сказала Наталья.

— Говорят, прекрасный город, это правда?

— Правда.

— Вы сами оттуда или гостили там?

— Была в командировке, — вздохнув, ответила Наталья и отвернулась к окну. Ей не хотелось вступать в разговор...

Рано утром все Антиповы были на ногах. Ждали приезда Натальи. Она должна была приехать около девяти, и Клавдия Захаровна, придумав, что мало хлеба, якобы пошла в магазин. На самом деле она ждала племянницу возле автобусной остановки. Наталья не приехала ни в девять, ни в половине десятого, и Клавдия Захаровна, продрогнув на ветру, вернулась домой. Анатолий Модестович с Михаилом играли в шахматы. Или делали вид, что играют. Татьяна крутила ручки у транзистора, выискивая в многоголосом и разноязычном шуме какую-то особенную музыку...

Наталья появилась во втором часу, на такси. Она задержалась в городе, искала деду новогодний подарок: купила старинную платиновую цепочку для часов. Старик Антипов признавал только карманные часы.

Подъехав к дому, она попросила водителя посигналить, и все Антиповы высыпали на крыльцо.

— Привет, могикане! — вылезая из машины, крикнула Наталья. — Замучилась совсем. Вам-то хорошо, у вас собственные лошадиные силы, а мне еще надо платить. Желающих сделать это за меня не найдется?..

Все молчали, толпясь раздетые на крыльце. Никто не шел ей навстречу, и Наталья уловила общую тревогу, настороженность. Она расплатилась с водителем и, взяв вещи, медленно пошла во двор, боясь услышать, что старик Антипов умер...

Первой опомнилась Татьяна. Она спрыгнула с крыльца, чмокнула Наталью в щеку, выхватила у нее чемодан и объявила:

— Знаешь, дед куда-то исчез!

Подошли остальные, и Клавдия Захаровна уткнулась мокрым лицом в Натальин воротник.

— Как ты доехала, Наташенька?.. — всхлипывая, спросила она.

— Нормально. А где же дед, что тут происходит?

— Если бы мы знали, где он!

— Мы вчера приехали, а его нет, исчез!.. — быстро заговорила Татьяна. — Ничего себе, а?.. Тетя Надя Кострикова говорит, что его нет уже дня три, а может, и больше. И Жулик сдох, такие дела‑а, Наташка!

— Помолчи! — остановил ее Анатолий Модестович.

— Какая-то мистика, — сказала Наталья растерянно.

— Голый реализм, — усмехнулся Михаил.

— С приездом, служивый! Кажется, тебя нужно поздравить с законным браком?

— Нелепое сочетание — «законный брак»! — фыркнула Татьяна.

— Не тараторь, — сказала Наталья. — Давайте рассуждать, товарищи.

— Уже рассуждали, — не успокаивалась Татьяна. — Даже в милиции были!

— И что в милиции?

— В больницах и в моргах деда нет.

— А почему тогда паника? Значит, жив-здоров. Скоро объявится, у него случаются заскоки.

— Какие заскоки? — недоуменно спросила Клавдия Захаровна.

— Обиделся на кого-нибудь или на всех сразу и скрылся. Сейчас наверняка сидит где-нибудь и посмеивается. А Жулика жалко, замечательный был пес! Я его купила, не помню уже за сколько, а всем сказала, что нашла в канаве. Целую четверть не ела в школе завтраков, копила на собаку. Да, посмотрите, что я купила деду. — Наталья достала цепочку и положила на руку. — Верно, прелесть?

— Очень хорошая, — согласилась Клавдия Захаровна. Ей пришлась по душе мысль, что старик Антипов спрятался где-то, затаив на кого-то обиду, и она готова была взять любую вину на себя...

— В рассуждениях Натальи, — проговорил Анатолий Модестович, почесывая подбородок, — есть здравый смысл...

— И свое рациональное зерно, — подхватила Татьяна, — которое, если обратить наше пристальное внимание... Отец, я правильно цитирую?

— Да, да... — машинально ответил он. — В этом определенно что-то просматривается.

— Я хочу есть! — заявила Татьяна.

— Потерпи! — сказала Клавдия Захаровна.

— Была нужда! Дед куда-то смотался, а я должна терпеть?

— Господи, что за жаргон? — поморщившись, укорила ее Клавдия Захаровна. — Когда ты научишься разговаривать по-русски?

— Ничего особенного, мама. Обыкновенное слово. Смотался — значит, ушел, убежал, исчез, скрылся. Вот и Наталья подтвердит.

— Не дерзи, — сказал Анатолий Модестович. — В твоем лексиконе, действительно...

— Хватит, товарищи! — Михаил поднял руки. — Предлагаю ближе к столу, а там дед явится, не выдержит.

— Смотрите, — с сомнением проговорила Клавдия Захаровна. — Увидит, что без него сели, скандал будет.

— Не такой уж он скандалист, как ты думаешь, — возразила Татьяна. — А ты что молчишь? — обратилась она к Наталье,

— Если нужен мой голос, я за обед!

Отобедали, поделились новостями. Время двигалось к вечеру, а старик Антипов все не приходил, и постепенно вернулись в дом тревога и беспокойство. Даже Наталья начала сомневаться в своих предположениях. Она чаще других выбегала на улицу посмотреть, не идет ли дед, сходила незаметно к Костриковым, но там не узнала ничего нового. Надя со слезами повторила то, что рассказывала раньше...

— Интересно, у кого бы он мог быть? — возвратясь от Костриковых, гадала Наталья.

— Мало ли у него друзей-приятелей, — сказал Анатолий Модестович.

— Но ушел-то он не ко всем сразу, верно? — подала голос Клавдия Захаровна. — Что, если разделиться и пойти...

— Пустое, — возразил Михаил. — У нас тысяча дорог, а у деда одна. Он знает, где сидит, а мы можем гадать.

— Это верно... — проговорила Наталья. — Постойте! — вдруг воскликнула она. — Кто знает, в чем он ушел?

— Господи, Наташенька, какая разница? — устало сказала Клавдия Захаровна.

— И все-таки!

Михаил посмотрел на нее удивленно.

— Что ты придумала? — спросил он.

— Есть одна мысль...

Клавдия Захаровна молча встала и вышла из комнаты. Вернувшись, она сообщила, что старик Антипов надел свой праздничный бостоновый костюм и, кажется, галстук.

— Значит, в гостях. — Она и радовалась этому, и огорчалась.

— А чемодан? — Теперь вскочила Наталья.