— Зачем же продавать? — возразил старый Антипов. — Пусть лежит.

— Что зря-то лежать?

— Почему зря? Пригодится, глядишь. Вещь она вещь и есть. Михаил подрастет, сносит. Мало ли!.. Поставлю-ка я чаю. Выпьешь?

— Чаю выпью, во рту что-то сохнет.

«Известно от чего, — отметил старый Антипов, — от выпивки. Интересно, в гостях они у кого были или так?..»

— Как ты с ребятами управился? — спросила Клавдия Захаровна. — Не свели с ума?

— А что с ними управляться? Они сами с усами, большие уже. И ты поменьше бы с ними возилась, пусть к самостоятельности привыкают. У меня Наталья сегодня в магазин ходила, молодцом.

— Попадет когда-нибудь под машину, — сказала Клавдия Захаровна с неудовольствием.

— Ты еще что придумай.

— Двенадцать лет девчонке, а ты по магазинам ее посылаешь!

— Невеста! — сказал старый Антипов спокойно.

— Ну тебя! — махнула рукой Клавдия Захаровна. — Уроки они сделали?

— Говорят, что сделали.

— Ты их слушай больше, они наговорят. Нужно было проверить.

— Не нужно! Людям надо верить, а они тоже люди. Садись к столу, будем с тобой чаевничать.

Зачастила Клавдия Захаровна по выходным куда-то: дежурство себе придумает или еще какую надобность — всю весну и все лето чуть ли не каждый выходной так...

Смотрел на нее старый Антипов и, по правде говоря, не знал, радоваться ли ему надо, а может, наоборот... То есть он понимал, что по всем законам жизни должен был радоваться за дочь и за внуков, что семья возвращается к нормальной жизни, но в их радости не было, чувствовал он, места ему, зять не захочет заново и как бы опять впервые приходить в дом, стыд не позволит или еще что — ведь здесь всякая мелочь будет напоминать им о случившемся, и вообще, также понимал старый Антипов, жить придется начинать по-новому, а раз так — лучше и на новом же месте, да и работа не последнее дело для зятя, скорее — первое, а там он уже привык, втянулся, и люди к нему привыкли...

Пора, пора что-то решать. Пора кончать с неопределенностью. Поигрались, показали свои характеры, и будет. Слишком затянулась «командировка» зятя, а время идет, у времени свои правила — не ждать, покуда соберется нерадивый и примет решение нерешительный, и оба они — зять и дочь — не делаются моложе. Дети, похоже, начинают догадываться, что отец их ни в какой не в командировке. Или нашлись «жалельщцики», сказавшие правду.

Конечно, решать должен бы вроде и не он, однако и не хотелось, чтобы решали без него, а он имеет право как отец и просто как старший в семье взять бо́льшую часть ответственности на себя.

Кончался август, у старого Антипова был отпуск, и он объявил однажды, что хочет съездить за грибами.

— Ты что?.. — удивилась Клавдия Захаровна. — Никогда не ходил за грибами, а тут вдруг собрался ехать куда-то!

— Раньше не ходил, теперь буду, — сказал он. — Зовут. Говорят, грибов нынче много. Насушим на зиму, грибной суп хорошо!.. Заодно отдохну и подышу свежим воздухом.

— Ты надолго?

— Дня за три обернусь.

— Смотри, — согласилась Клавдия Захаровна, недоумевая и не догадываясь, что отец едет не за какими не за грибами, а к ее мужу.

Он предусмотрел все, чтобы не выдать обман. Нашел плащ с капюшоном, резиновые сапоги, взял большую бельевую корзину, с которой Клавдия Захаровна ходила полоскать белье на реку, нож, еды на три дня. Купил и поллитровку, иначе кто же поверит, что едет он в лес.

— Настоящий грибник! — смеялась Клавдия Захаровна. — Поганок только не набери.

— Уж как-нибудь, — храбрился почти всерьез он.

— Белый найдешь — лизни, — учила она. — Если горчит, значит, ложный.

— Не слепой, разберусь.

Он приехал к зятю под вечер. Дверь открыла Антонина Ивановна. Посмотрела на него удивленно, спросила:

— Вам кого?

— Мне бы Анатолия Модестовича, — ответил он, ревниво приглядываясь к женщине.

— Он на работе.

— Так поздно?

— Это для него не поздно, — сказала Антонина Ивановна. — А вы, извините, по делам к нему?

— Родственник я его, из Ленинграда приехал. За грибами. Слышал, что в этих местах много грибов.

— Много, много! — подхватила Антонина Ивановна. — Вот Анатолий Модестович обрадуется. Какая приятная неожиданность. Или он знает?..

— Нет, я не сообщал.

— Тем более. Он тут совсем один-одинешенек, боимся, что от скуки заболеет. А вы проходите, пожалуйста, проходите! — пригласила она. — Я его соседка, они вместе с моим мужем работают.

У старого Антипова отлегло от сердца, он вошел в прихожую.

— Я сейчас позвоню, Анатолий Модестович мигом придет, — сказала Антонина Ивановна.

— Не надо, пусть работает, я обожду, если вы не против.

— Заработался.

— Раз такая должность, ничего не поделаешь.

— И не говорите! Уж такой работящий Анатолий Модестович, такой старательный... До него никакого порядка на заводе не было, а сейчас наладилось, премии даже стали давать. Все и забыли, что это такое.

Старому Антипову приятна была эта похвала.

— В комнату-то к нему можно?

— Конечно! Вот его комната. — Антонина Ивановна указала на дверь. — Она открыта, мы вообще запираем только входную дверь. А завтра можете с моим мужем за грибами ехать, они компанией собираются. Он грибник!

— Спасибо, я с удовольствием.

— Анатолий-то Модестович не умеет собирать грибы. На прошлой неделе ходил с нами, смех один! Я за ним след в след иду и беру белые крепыши, а он мимо проходит, не видит. Всего три штуки нашел, да и то два с червоточинами. Ой, совсем забыла — меня зовут Антонина Ивановна.

— Захар Михалыч, — представился он. — Антипов.

— Вы, наверное, дядя Анатолия Модестовича?

— Примерно...

— Я вас сейчас накормлю.

— Не стоит беспокоиться, я сыт.

— Это уж позвольте мне знать! Когда еще он придет. Вообще Анатолий Модестович питается в столовой, а дома все всухомятку. Так и язву недолго нажить, вы поругали бы его. Я бы могла и на него готовить, мне не трудно.

— Он у нас стеснительный, — сказал старый Антипов. — Не любит беспокоить людей.

— Что верно, то верно, — согласилась Антонина Ивановна.

А жилье зятя Захару Михалычу не понравилось. Казенно, неуютно в комнате, как в зале ожидания, хотя и чисто. Но и чистота какая-то вокзальная, только что опилок на полу нету. И окна вместо занавесок закрыты газетами. Однако и доволен он был, не найдя следов женщины. Выходит, живет одиноко и скромно. Хранит, выходит, верность жене, не разменивает душу на пустяки и случайные утехи, от которых бывает мало радости, одна только горечь и чувство вины.

В резиновых сапогах было жарко ногам. Старый Антипов осмотрелся, заглянул под кровать и нашел там шлепанцы. Переобулся, побродил по комнате, благо места хватало, и скоро почувствовал кислый запах застоявшегося табачного дыма. Открыл окно, взял с полки, прибитой над кроватью, какой-то журнал и стал читать. Но мысли его были слишком далеки от написанного в журнале, он не воспринимал того, что читает, к тому же одолевала сонливость — почти не спал прошлую ночь, волнуясь перед встречей с зятем, «репетируя» предстоящий разговор. «Хватит ломать комедию, — скажет он зятю. — Глупость это и потеха, когда муж и жена устраивают свидания бог знает где, как мальчик с девочкой...» Зять, конечно, удивится страшно и растеряется, а вот что ответит, проявит ли желание ехать домой, этого старый Антипов не знал.

Незаметно для себя, сморенный усталостью, бессонной ночью и пережитыми волнениями, а может, и непривычным воздухом, он задремал. Не слышал, как в комнату заглядывала Антонина Ивановна, чтобы позвать обедать, как звонила по телефону зятю.

Проснулся он, когда Анатолий Модестович открыл дверь.

— Ну, здравствуй, что ли! — стряхивая дремоту, сказал старый Антипов. — Не ждал?