— Мой Павел вообще золотой муж, — сгребая вилами навоз в загородке у свиньи, говорила Ираида Александровна. — Не курит, почти совсем не пьет, только по праздникам немножко, а делать по дому умеет все-все! Мы никогда не нанимаем людей, чтобы ремонт сделать или еще что-нибудь, он все сам. Подай-ка мне грабли, — попросила она.

Наталья вдруг почувствовала, что ее тошнит. Она прикрыла рукой рот и выбежала из сарая на воздух.

Прислонилась к стене и с трудом проглотила слюну. Голова кружилась.

Тотчас выбежала и Ираида Александровна.

— Что с тобой, Наташенька?

— Голова болит и кружится...

— А у тебя это... — Она подозрительно посмотрела на Наталью.

— У меня просто мигрень.

— Тогда иди полежи на веранде. Там есть диван. Я управлюсь, и будем обедать.

— Лучше я пойду к себе, — сказала Наталья. — Полежу в гостинице. У меня там таблетки есть.

— Смотри. Павел проводит тебя.

— Не надо, дойду сама.

Она быстро прошла мимо мужа Ираиды Александровны и свекрови, которые все еще чистили грибы, и старуха проводила ее долгим, понимающим взглядом.

— Все они, красавицы столичные, такие, — проворчала она. — Тьфу, смотреть тошно!

— У нее мигрень! — наклоняясь, крикнула Ираида Александровна.

— Червивых много принесли, — сказала старуха.

— Сухо нынче, — проговорил хозяин.

В этот раз, как обычно, старик Антипов встретил почтальоншу у калитки.

— Доброе утро! — поздоровалась она.

— Доброе, — ответил он, разгибаясь и прислоняя метлу к забору. Встречать-то он почтальоншу встречал, однако делал при этом вид, что занят работой во дворе. — Что нового на свете?

— Есть новости, Захар Михайлович, — ответила она, передавая свернутые газеты и письмо. — Приказ о демобилизации напечатан, ждите внука скоро.

Он прошел в дом, отыскал очки и дважды внимательно перечитал приказ министра обороны. Отложив газету, сказал Жулику:

— Ну вот, приедет Михаил, веселее нам будет... — Вздохнув, он взялся за письмо от Натальи, и тут кто-то постучался.

«Кто бы это мог быть?..» — подумал старик Антипов, положил письмо на стол и пошел открывать.

Это был Борис Анатольевич.

— Здравствуйте, — смущенно пробормотал он, переминаясь с ноги на ногу. — Извините, пожалуйста, за беспокойство... Вы меня узнаете?

— Узнаю, а как же. Проходите, никакого беспокойства нет, мы вдвоем с Жуликом скучаем. — Он посторонился, пропуская неожиданного гостя вперед.

— Я звонил Наташе на работу, а мне ответили, что она уволилась давно, — объяснил Борис Анатольевич, с опаской поглядывая на Жулика. — Понимаете, я уезжал в командировку, ничего не знал...

— Уволилась, — подтвердил старик Антипов, показывая дорогу в кухню. Пригласить гостя в комнату он не догадался.

— Что-нибудь случилось? — взволновался Борис Анатольевич. Ему не приходило в голову, что люди иногда увольняются и просто так.

— Да нет, все в порядке...

Старик Антипов увидел на столе Натальино письмо, оно лежало не вынутое из конверта, адресом кверху. Он как бы нечаянно смахнул письмо на пол, наклонился, поднял и положил уже адресом вниз. Но, кажется, Борис Анатольевич успел прочесть обратный адрес...

— Она уехала?

— Наталья-то? Уехала ненадолго, скоро вернется. И внук тоже, которого вы лечили.

— Поздравляю, — сказал Борис Анатольевич. — Уже демобилизуется?

— Да, сегодня вот приказ опубликован. А вы присели бы, в ногах, говорят, правды нет.

Борис Анатольевич сел на краешек табуретки.

— Простите, какой породы ваша собака?

Жулик, точно понимая, что речь идет о нем, навострил уши, насторожился, прислушиваясь.

— Царской, — сказал старик Антипов и улыбнулся.

— Очень симпатичный пес. Кусается?

— Во сне других собак кусает, наверно, а так нет, он добрый.

— Где-то я читал, что дворняжки самые умные собаки. Они наследуют от своих случайных родителей наиболее ценные, необходимые в борьбе за выживание навыки. Естественный отбор — великая сила и мудрость природы! Иди ко мне!.. — позвал Борис Анатольевич и похлопал ладошкой по колену. — Ну, иди!

Жулик поджал хвост и отвернулся.

— Он к чужим не идет.

— Видите! А какая-нибудь породистая болонка тотчас бы пошла, потому что привыкла к ласке. Наташа где сейчас работает?

— В газете.

— Значит, она в командировке?

— В командировке, — сказал старик Антипов, досадуя, что гость так легко выпытывает у него все, что ему нужно. А Наталья просила ничего не говорить, если он вдруг придет. — Чайку с нами не хотите выпить?

— Чайку?.. — Борис Анатольевич огляделся, словно ждал увидеть еще кого-нибудь. — Знаете, с удовольствием. — И покраснел.

— Вы покрепче или нормальный любите?

— Вообще-то мне все равно, но если можно, давайте покрепче. Я прямо с дежурства. Очень интересного больного привезли ночью в клинику. Редкий случай! Молодой парень. Сотрясение головного мозга, сломаны три ребра, две фаланги на правой руке и сложнейший перелом челюсти. А он улыбается!..

— Кто ж его так разукрасил?

— На улице. Говорит, что незнакомые. Милиция разберется.

— Пьяный небось?

— Не сказал бы. Знаете, Захар Михайлович, в литературе я встречал описания подобных травм, а видеть не приходилось. Очень волновался, — признался Борис Анатольевич. Он снял очки и стал протирать их полой пиджака. — Обошлось. Утром шеф его смотрел, сказал что все сделано правильно. Возможно, удастся сохранить зубы...

Он продолжал рассказывать, не замечая, что старик Антипов не слушает его — ему было скучно это, к тому же он все равно ничего не понимал. А Борисе Анатольевич, распаляясь и не встречая возражений, забыл, что перед ним не коллеги, что он не на очередной конференции, и сыпал, сыпал непонятными словами и подробностями...

— Готов чаек! — объявил старик Антипов, снимая чайник с плитки.

— Простите... — засмущался Борис Анатольевич. — Всегда у меня так. Вот и Наташа упрекает, что я слишком много говорю о своей работе. Знаете, прикажу себе молчать, а не получается...

— Значит, любите свою работу.

— Вы меня понимаете? — обрадованно воскликнул Борис Анатольевич.

— Чего ж не понять...

Случалось, он тоже ловил себя на том, что рассказывает о своей работе — теперь уже бывшей — людям, которым это совершенно безразлично и неинтересно.

— Спасибо, Захар Михайлович! Большое спасибо.

— Мне что. Себя благодарите, что душа прикипела к делу, которое любите, и работу, что она нашла вас.

— Это очень важно, вы правы. Сколько людей страдает из-за того, что занимаются не своим делом! Моя мама, между прочим, настаивала, чтобы я поступил в ЛИСИ, у меня отец был строителем. Мы много спорили с ней, и вот... Борис Анатольевич развел руками. — Ну, извините за вторжение, пойду я. — Он взял портфель.

— А чай?

— В другой раз, Захар Михайлович. Спасибо. — Он было пошел к двери, но вдруг, словно неожиданно вспомнив о чем-то, повернулся и спросил: — А Наташа когда вернется из командировки?

— Да ни в какой она не в командировке! — в сердцах сказал старик Антипов.

— Значит... Значит, она вообще уехала?

У Бориса Анатольевича был покаянный, загнанный вид, точно он провинился, и старику Антипову стало жаль его.

— Не знаю, — ответил он. — Ничего я не знаю про ихние дела. Приезжают, уезжают когда хочется... Не дом, а вокзал какой-то!

А растревожил-таки Борис Анатольевич душу старика Антипова, внес в его правильные мысли и представления о жизни — о том, как надо жить, — сумятицу, неразбериху. И обронил-то невзначай несколько слов, рассказав, что вопреки желанию матери пошел учиться на врача, однако именно эти несколько слов поколебали отчего-то уверенность, посеяли сомнения...