Справа от хана первое место принадлежало шейх ал-исламу (но если бы при дворе хана оказался искавший приюта какой-либо иностранный государь, то он садился на месте шейх ал-ислама). За шейх ал-исламом занимал место кази-йи бузург (великий судья), каковой термин, видно соответствовал более позднему кази-йи калан (верховный судья), казий столицы — г. Бухары. Впрочем, на этом месте могли быть посажены и сейиды. За ними шли места ходжей дервишского ордена накшбендийя, а рядом с ними было место садра, т. е. лица, ведавшего доходами и расходами вакфов предместий г. Бухары (на расстоянии до 8 км). Ниже садра садился военный судья (кази-йи аскар), а за ним — а'лам (буквально ученейший) — старейший муфтий; рядом с ним занимал место раис, блюститель нравов, контролер за мерами веса и длины и т. п. Затем шли места представителей племени кара-кият, но хан, впрочем, мог предоставить это место и кому-либо другому; так, например, некоторые ханы предоставляли эти места представителям племени кенегес. Следующие места занимали в последовательном порядке люди среднего положения из вышеупомянутых племен: дурмен, кушчи и найман, а дальше следовали места “мужей искусства”, руководителей мистического пути, воинов и представителей разных дарований. Напротив хана первое место занимали представители племени мангыт, располагавшиеся справа, против мест кара-киятов, второе место, слева, приходившееся против огланов, предназначалось для “четырех друзей”[18], племени дурмен, соединенных с левым крылом армии.
Все эти места и степени существовали для тех, кто принадлежал к эмирам, к людям, достойным доверия и благонадежным во всех отношениях.
Далее в этом интересном описании церемониала перечисляются места позади хана, которые занимались чиновными лицами разных рангов, существовавших в Бухаре до последних дней эмирата. По самому положению мест этого служилого сословия видно, что оно стояло в Аштарханидском государстве далеко не на первом месте. Оно составляло тот аппарат дворцового ведомства, который осуществлял функции административно-полицейского характера. Его влияние, не подкрепленное личными связями с эмирами и знатью племен, с дервишскими корпорациями и военной кликой, было ничтожно, тем более, что в этой чиновничьей среде не было того корпоративного духа, которым отличались многие родовые, религиозные и общественные группировки времени Аш-тарханидов[19].
Такова была социальная структура аштарханидского государства XVII—XVIII вв.
* * *
По замыслу автора, написанная им история должна была составить первый том его исторического повествования, причем второй том, по-видимому, предполагалось посвятить последующим событиям, “украсив его начало” именем и эпитетами Муким-хана[20]. Но так как к 1707 г, прервалось правление Муким-хана в Балхе, то, можно думать, что новые события помешали Мухаммед-Юсуфу исполнить свое намерение.
Осуществив русский перевод этого сочинения, мы имели в виду положить им начало опубликованию памятников по истории Средней Азии XVI—XVIII вв., которая в нашей исторической литературе представляется крайне слабо освещенной. Нам казалось, что ныне публикуемый труд Мухаммеда-Юсуфа мунши может быть своего рода отправной точкой для последующих публикаций исторических памятников, поскольку в нем имеется вышеупомянутая вводная часть, представляющая краткий; исторический очерк Средней Азии от Чингиз-хана до Аштарханидов, или Джанидов, а затем, как уже сказано, излагается история Аштарханидов до начала XVIII в.
Естественным продолжением этого труда (для опубликования) мы считали бы второй первоисточник — Убайдулла-нама, Мир Мухаммеда Амин-и Бухари[21], — историю Бухары и Мавераннахра за период с 1113/1701 по 1123/1711 гг. В ней имеется много ценных и важных сведений об исторических событиях в последующие годы, которых не коснулся Мухаммед-Юсуф. Дальнейшее развитие событий в истории Бухары и соседних ханств отражает третий первоисточник — труд Абдуррахмана Тали' Тарих-и Абу-л-Файз-хан (История Абу-л-Файз-хана[22]), посвященный периоду правления брата и преемника Убайдулла-хана, Абу-л-Файза (1711—1747); он имеется в единственной рукописи Института востоковедения АН УзССР за инв. № 11 и в русском переводе уже подготовлен к печати. Поскольку в названном сочинении приводятся данные о все возрастающем значении Мухаммед Рахим-бия аталыка, усилившего влияние узбекского племени мангыт на дела Мавераннахра, то нами приступлено к переводу четвертого исторического памятника, Тухфат ал-хани (ханский подарок), иначе Тарих-и Рахим-хани (Рахимханская история)[23]. Его автор, Мухаммед Вафа-йи Керминеги, излагает события в Мавераннахре, главным образом в Бухаре, в аспекте исторических событий, внутренних и внешних, происходивших на фоне борьбы Мангытов за свою гегемонию в период с 1747 г. до конца XVIII в. Пятым памятником в уже готовом русском переводе (Д. Г. Вороновского) предполагается издать очень редкое рукописное сочинение Мухаммед Я'куба, сына Мухаммед Даниял-бия, Гулшан ал-мулук (Розовый цветник царей)[24]; в нем особый интерес представляют последние главы, посвященные событиям конца XVIII и начала XIX вв.
Наконец, шестым памятником намечено издание уже готового нашего перевода Тарих-и амир Хайдар (История эмира Хайдара)[25], весьма обширного труда двух авторов — Муллы Шарифа и Муллы Ибадуллы, — дошедшего до нас в сокращенной редакции неизвестного автора. Несмотря на имеющиеся в нем баснословия (особенно во вводной части), он дает наиболее полную и очень интересную историю эмира Хайдара (1800—1826 гг.) и его времени. Уникальная рукопись этого труда хранится в Институте востоковедения АН УзССР за инв. № 1836[26].
Таким образом, опубликование перечисленных памятников в первую очередь позволило бы нам иметь в доступном для широкого пользования виде основные первоисточники по истории узбекского народа за время с XVII по XIX вв., труды, связанные между собой в значительной степени хронологической последовательностью и, следовательно, преемственностью исторических процессов. Мы сознательно не перечисляем других памятников по истории Бухары, Ферганы и Хивы за этот период. Их приходится оставить для работ второй очереди, так как перевод и опубликование трудов подобного рода, по существу, должны быть делом коллектива квалифицированных ориенталистов, сведущих к тому же в истории и культуре Средней Азии.
Что касается предлагаемого русского перевода “Муким-ханской истории”, то в основу его был положен полный и исправный список из рукописного фонда Фундаментальной библиотеки Среднеазиатского государственного университета за № 09/61, датированный 5 сафара 1225/12 марта 1810 г.[27]. Он обозначается в примечаниях как ркп. ФБ[28]. Другими рукописями этого же труда, привлеченными для проверки и наилучшего уяснения и пополнения основного текста, были пять следующих списков, ныне хранящихся в Институте востоковедения АН УзССР.
1. Датированный 1229/1813—1814 гг., хорошо переписанный рукой Мирзы Худайдада, сына Мирзы Хусейни ал-Балхи. Самый полный из всех бывших в моем распоряжении списков, изобилующий дополнительными фразами и целыми тирадами, не встречающимися в других списках. Переплетен со списком “Тарих-и Сейид Раким”, датированным 1239/1823— 1824 гг., и содержит 131 лист. В примечаниях, при ссылках на него, обозначается как ркп. ГБ № 609/11[29].
