«О, Вечный! Они ведь повинуются этому маркграфу!»

— Кто ты такой? — прохрипел Чезаре, вперив в Макса пытливый взгляд.

— Слышь, ауринг, — усмехнулся маленький человечек, сидевший в углу сарая и чинивший конскую упряжь. Чезаре знал древнее наречие, на котором говорили истинные. Наставники ордена учили будущих магистров знать язык своего врага. — Кажись, доблестный рыцарь приходит в себя. Хотя какой он рыцарь… После того, что он тут наговорил, мразь он и живодер. Иначе его и не назовешь…

Маленький человечек тяжело вздохнул и покачал головой.

Но Чезаре было плевать на то, что там о нем говорил этот поганец. Он во все глаза таращился сейчас на Макса, который, похоже, понял, что Чезаре понимает ведьмачий. Вон, даже что-то записал в свои бумаги.

Магистр чувствовал, как его сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Его охватило смятение и безысходность. Нет, не потому, что он боялся смерти… Его удручало то, что он сам рассказал врагу Вечного все, что знал об ордене. И плевать, что его опоили, дело сделано…

— Ауринг? — прошептал он пересохшим горлом.

Макс взглянул на него безразличным взглядом и, ничего не ответив, отвернулся.

— Все, мы закончили, — сказал он ведьме и начал сворачивать бумаги. — Зови его.

Черноволосая кивнула и, бросив многообещающий взгляд на Чезаре, выскользнула за дверь.

Чезаре следил за каждым движением этого странного человека, но так и не смог произнести ни слова. Наконец, дверь отворилась, и на пороге появился высокий воин, которого Чезаре сразу же узнал. Это был вервольф, самку которого они принесли в жертву год назад. Жрец тогда сказал, что та жертва была вдвойне угодна Вечному, потому что самка была беременна. Вервольфа они тоже сперва пытали и хотели принести в жертву, но ему удалось сбежать…

— Друг мой, — обратился маркграф де Валье к вервольфу на ведьмачьем, не обращая внимания на попытки Чезаре вырваться из пут. — Теперь он твой, как я тебе и обещал.

— Спасибо, друг, — рыкнул вервольф в ответ.

И когда маркграф покинул сарай, а вместе с ним и все первородные, вервольф кровожадно улыбнулся Чезаре, показав растущие прямо на глазах клыки. — Помнишь меня, тварь?

Вечер медленно словно нехотя опускался на освобожденный шесть дней назад Гондервиль. Закат окрашивал небо в мягкие и теплые оттенки оранжевого и розового, создавая контраст с темно-синим полотном небосвода.

Улочки и переулки, мощенные булыжником, отзывались эхом радостных возгласов и смеха. Гондервильцы всех возрастов и сословий собирались на главной площади, которая впервые за последние несколько лет была окутана праздничным шумом.

Местные торговцы, а также прибывшие с нашим войском комедианты из труппы Пьера Жиро создавали праздничную атмосферу. Среди толпы мелькали жонглеры, исполнявшие свои трюки с огненными факелами, а музыканты играли веселые мелодии на лютнях и флейтах, под которые танцевали дети и взрослые. Воздух был наполнен ароматами свежеиспеченного хлеба, пряностей и жареного мяса.

Дома вокруг площади были украшены цветами и флагами, как местных артелей, так и нашими, а в окнах мерцали огни, добавляя уют и тепло к вечерней атмосфере. На балконах стояли люди, обменивавшиеся улыбками и веселыми возгласами с прохожими.

В центре площади был возведен большой подиум, где местные городские старшины, поддержавшие со своими людьми наш штурм, уже изрядно набравшись, горланили, перебивая пламенные речи друг друга, благодаря героев, освободивших город, и восхваляя новообретенную свободу.

В воздухе витало ощущение облегчения и надежды, люди обнимали друг друга, празднуя падение и смерть «Багряных» рыцарей, трупы которых были демонстративно сброшены в выгребные ямы за городом.

Горожане понимали, что еще ничего не закончилось и что очень скоро у стен города появится Серый жнец со своим войском, но они были готовы сражаться. Тем более, что теперь они были не одни.

Жан-Клод де Бакри и его люди, а также подопечные Пьера Жиро уже успели позаботиться о том, чтобы разнести по городу весть о новом маркграфе де Валье, который с их слов являлся чуть ли не самым могущественным авантом в Мэйнленде, а также удачливым командиром. То, как молниеносно мы взяли город, практически не понеся потерь, было лишним тому доказательством.

По мере наступления ночи свет от фонарных столбов и жаровен начинал играть главную роль в освещении площади. Огоньки, мерцающие в темноте, создавали ощущение волшебства и таинства. На площади устроили танцы. Ритм барабанов и мелодии флейт поддерживали веселое настроение. Одежды танцующих были разноцветными и яркими. Они создавали вихрь красок в свете ночных огней.

В углах площади, у жаровен собирались группы людей постарше. Они пили эль и вино, обсуждая будущий урожай, цены на зерно, а также войну, которая, похоже, затягивалась.

Старики вспоминали прежние времена и битвы, вдохновляя молодежь на будущие свершения. В воздухе витал дух единства и решимости защищать свой дом до последней капли крови. Гондервильцы, которые в полной мере «насладились» правлением красных плащей, теперь были настроены не допустить новой оккупации.

Обогнув центральную площадь переулками, я в сопровождении моих телохранителей вошел в здание ратуши с черного входа. На втором этаже, в малой зале городского совета меня уже ждали.

Легионеры, охранявшие входные двери, при моем появлении застыли по стойке смирно. Проходя мимо них, краем глаза я заметил на их наплечниках нарисованные темно-оранжевой краской маленькие изогнутые полосы. По форме этот изгиб напоминал перевернутый лук, либо улыбку.

Хех… Это уже похоже на эпидемию, источником распространения которой, сам того не подозревая, в первую нашу встречу стал барон де Бакри, а распространил ее мой оруженосец Лео фон Грим.

На следующий день после тех памятных переговоров с предводителем горцев, на наплечнике Лео я заметил небольшое оранжевое пятнышко. Сперва я не придал этому особого значения, но уже к вечеру похожие пятна появились на наплечниках у всех бойцов «Диких».

При ближайшем рассмотрении оказалось, что это пятнышко имеет форму изогнутой линии, а после разговора с моим оруженосцем, глаза которого горели азартным блеском, выяснилось, что эта линия — ничто иное, как лисий хвост.

Я, конечно, назвал поступок Лео безрассудным и прочитал ему целую лекцию о том, что прежде, чем что-то предпринимать, он должен в первую очередь советоваться со мной. Даже призвал на помощь Лорина, чтобы тот также провел воспитательную работу с парнем, но оказалось, что на курточке хэйдэльфа уже имелся маленький рыжий хвост. Как и у моих фейри. Даже Сигурд и Аэлира обзавелись рыжими украшениями.

Стоит ли говорить, что рыжие отметки на доспехах моих бойцов не остались без внимания. Репертуар подопечных Пьера Жиро тут же пополнился веселыми песенками и сценками о некоем хитром Лисе-ловкаче, который обводил вокруг пальцев своих врагов и недоброжелателей, а также помогал тем, кто попадал в беду.

Постепенно «эпидемия рыжих хвостов» распространилась и по основному войску, начавшись среди мертонцев. Особенно мощный всплеск случился после удачного штурма Гондервиля. А пьеса о том, как Лис-ловкач помог Смелому Туру вывести из его большого дома Красных крыс, горожанами была встречена на ура. Автор пьесы удачно обыграл в своем произведении гондервильскую символику. Дело в том, что на гербе города был изображен гордо шествующий могучий тур.

Первое время я хмурился, когда видел рыжие отметины на доспехах или щитах, но потом перестал обращать на это внимание.

— Приветствую, господа! — произнес я, войдя в малый зал совета.

Ответом мне были громкие возгласы всех собравшихся. Я обвел всех внимательным взглядом, чтобы убедиться, все ли на месте.

Наш военный совет, который я регулярно собирал, немного расширился. Его участники в данный момент разбились на небольшие группки и до моего прихода что-то между собой обсуждали.