Если бы не Вайра, которая смогла вычислить птичек шпиона, я бы до сих пор был уверен в том, что Серый жнец поверил в мою уловку. Хм… А ведь в моей марке явно есть что-то интересное, раз орден озаботился заслать в этот никому неизвестный городишко профессионального шпиона.

— Где этот негодяй! — воскликнул шевалье де Латур.

Его лицо было перекошено от гнева. А еще в его глазах я увидел озарение. Похоже, он понял, насколько близко он был от провала, когда готовил людей к штурму. Ему повезло, что этот Жак Сарро не был посвящен в планы бергонцев. Иначе он наверняка предупредил бы Чезаре, пожертвовав своим инкогнито.

— Увы, но он оказался очень осторожным и опытным, — произнес я, поморщившись. — Нам не удалось взять его живым. Он успел выпить быстродействующий яд.

Я до сих пор корил себя за такой прокол. Просто я не ожидал, что в этой дыре засел настоящий профи с прекрасным чутьем. Ушел он быстро и практически безболезненно. Когда я был еще на подходе к его лавке, он сразу все понял и раскусил маленькую капсулу, что была прикреплена на зубе. Мне не помогла ни моя скорость, ни аура. Концентрация яда, явно какой-то теневой твари, была убойной.

Единственной компенсацией после этой неудачи был тайник, обнаруженный в доме шпиона. Правда, схрон был с очень неприятным сюрпризом, но, благодаря дару видящего, я смог его обезвредить. Внутри нашлось много интересного. В том числе и ключ к шифру. Так я смог прочитать перехваченное послание. Из него выходило, что ди Ланци уже в курсе происходящего.

— Значит, план выманить сюда Серого жнеца с его когортами провалился? — задумчиво произнес Самюэль Кронер.

— Теперь придется гоняться за ним по Теневому Перевалу, — с усмешкой добавил Гастон Лафор.

— Нам нужен новый план, господа, — произнес я, откинувшись на спинку кресла.

— Ваше сиятельство, он здесь, — сообщил Гуннар.

— Проси, — сказал я, поднимаясь с кресла и с удовольствием потягиваясь.

Сегодня почти весь день провел за бумажной работой, которая преследовала меня даже в походе.

С того дня, как мы выехали за ворота «Лисьей норы», я начал вести журнал, в который записывал все, что происходило на протяжении нашего пути. Там же я вносил все свои мысли и идеи. Писал на языке Мамору Ямады, которому он обучил меня еще в детстве. А если учесть тот факт, что мой учитель был представителем небольшой народности, говорившей на своем уникальном наречии, то замысловатая вязь иномирных иероглифов вполне себе заменяла шифр высокого уровня сложности.

Пока ожидал гостя, которому вздумалось встретиться на ночь глядя, я разминал затекшую шею, одновременно прогоняя по заметно увеличившимся энергоканалам сгустки энергии.

Краем уха я ловил звуки готовящегося ко сну военного лагеря, который, постепенно укрепляясь, разрастался у стен Гондервиля. Несмотря на то, что мне предложили разместиться в лучшем доме в городе, я предпочел остаться в своем фургоне вне городских стен.

Во-первых, мой дом на колесах был намного комфортнее, чем то жилье, что мне предлагали, а во-вторых, Гондервиль, хоть и намного чище Брезмона, был похож после штурма на одну большую свалку. Красные плащи постарались, организовывая баррикады и заслоны на улицах изо всякого хлама. А так как город готовился к отражению новой атаки, все эти нагромождения досок, бочек, старой мебели и камней еще больше укреплялись. Правда, теперь гондервильцы трудились не за страх, а за совесть. Потому что на город надвигался сильный враг.

Самюэль Кронер и Гастон Лафор, полагавшие, что нам придется гоняться за Серым жнецом уже на территории моей марки, ошиблись. Альберто ди Ланци никуда не собирался уходить. У него, видимо, был план поинтереснее.

После того совета, что мы провели во время праздника, на протяжении десяти дней наши разведчики исправно информировали нас о передвижениях войска Серого жнеца. Из всего выходило, что «Багряные», хоть и значительно замедлились, но все-таки продолжили двигаться в направлении Гондервиля.

Действия магистра ди Ланци, прямо скажем, обескуражили моих соратников. Сегодня утром, обсуждая на очередном совете сложившуюся ситуацию, мнения разделились. Между бароном де Бакри и Самирой Клеман даже разгорелся спор на повышенных тонах.

Хотя здесь как раз ничего удивительного. Эти двое с первого дня невзлюбили друг друга. Полагаю, корни этой неприязни уходят в глубокое прошлое. Теневые одаренные, состоящие в гильдиях магов, никогда не были друзьями истинным. Пусть они открыто и не поддерживали тот террор, что устраивали истинным рыцари-фанатики, но и не препятствовали ему. А если учесть тот факт, что все страйкеры, а также и другие теневые маги когда-то были отданы в рыцарские ордены гильдиями, вырисовывалась неприятная картинка.

Прерывая мои размышления, полог моего шатра распахнулся, и в проеме показалась крупная фигура Анри де Латура. Его окладистая черная с проседью борода была в некоторых местах заплетена в тонкие косички, которые заканчивались небольшими продолговатыми цилиндрами, явно сделанными из серебра.

А вот и представитель Гондервиля пожаловал. Откровенно говоря, что-то они затянули. Думал, этот разговор состоится намного раньше. Ведь барон де Бакри как от себя, так и от лица глав мелких кланов горцев, чьих бойцов он привел, изначально объявил нам, что, пока я намерен воевать с «Багряными», сборное войско горцев идет с нами до конца. Эти ребята были максимально замотивированы резать фанатиков. Там у каждого пятого были личные счеты как к ордену, так и к аталийцам.

Вестонцев, кстати, они тоже не очень любили. Спасибо принцу Генриху и его рейдам. Именно поэтому барон де Бакри поставил главное условие — они союзники с вестонцами, пока я главный. Другими словами, если виконт де Леваль, который постепенно шел на поправку, вздумает снова встать во главе нашего войска, горцы подчинятся ему не будут.

Справедливости ради нужно заметить, что Пьер особо и не претендовал на пост руководителя. После ранения он вообще как-то стал тише. И дело не в его физическом состоянии. Я точно знал, что его мозг не был поврежден. Там что-то психологическое. Думаю, сыграло роль все сразу: тяжелое ранение, весть о ловушке, в которую наверняка уже угодил его отец.

Пьер первое время рвался последовать за своими вассалами на помощь отцу, но я его отговорил от этого опрометчивого и, по сути, самоубийственного шага. А еще мне помогла в этом Лада, которая ежедневно ухаживала за виконтом. Меняла ему повязки, отпаивала моими лечебными зельями. Тот смотрел на ведьму телячьими глазами и делал все, что она ему говорила… В общем, Пьер де Леваль пока был под контролем.

— Ваше сиятельство, благодарю вас за то, что согласились на эту встречу, — с легким поклоном произнес шевалье де Латур.

Его умные карие глаза были слегка приоткрыты от удивления. Ему явно нравилось внутреннее убранство моего дома на колесах, который на данный момент был превращен в шатер.

— Шевалье, я всегда рад друзьям, — улыбнувшись, произнес я, жестом приглашая его к небольшому столику, на котором стоял поднос с напитками и закусками. — Вина? Или может быть бренди?

— Бренди, — ответил шевалье де Латур, удобно устраиваясь в кресле.

Гуннар, следовавший по пятам за шевалье, быстро наполнил наши бокалы и после моего кивка вышел из шатра.

— Тост, — произнес я, приподняв бокал, на дне которого колыхалась темно-янтарная жидкость. — За благополучие и процветание Гондервиля!

— Великолепный тост, — улыбнулся шевалье де Латур и осушил до дна свой бокал.

Я поступил также и заново разлил бренди. Следующие несколько минут мы, согласно этикету, просто беседовали на разные, на первый взгляд ничего незначащие темы.

Должен заметить, что раньше меня, выходца из другого мира, скорость жизни в котором превышала здешнюю в разы, здорово раздражала эта размеренность. Но впоследствии, не без подсказок Бертрана, я начал понимать, что все эти прелюдии перед серьезными разговорами играли важную роль, прежде всего в формировании моего образа в глазах моих собеседников.