— Не без этого. Но ты же не продал тот сценарий. Приятно, что ты хотел понять, что пережила моя мама. Ей бы это польстило… — Кристи в шутку шлепает его. — Даже не думай показывать ей свои черновики.

Джейк прикладывает руку к груди и обнимает Кристи за плечи.

— Сердечко стучит?

— Еще как. Извини, что заставила тебя ждать в вестибюле.

Джейк пожимает плечами.

— Ничего, в следующий раз и я посмотрю.

Кристи крепко обнимает его за талию, и в этот миг Джейк решает, что, пожалуй, он правильно не рассказал ей об увольнении.

«Золотая старушка-разбойница» — так в средствах массовой информации называют Хелен. «Золотая», потому что «Флорентиец» желтого цвета. «Разбойница», потому что она не бандитка, не преступница, не взломщица, не клептоманка, но разудалая пожилая дамочка, владевшая бриллиантом, который никак не мог ей принадлежать. По крайней мере, так утверждает пресса.

Хотя в извещении о конфискации камня указано только имя Бек, борзописцы раскопали и других Миллеров, Джонсонов и Кристи Чжан.

После посещения врача Джейк и Кристи вернулись к близким отношениям — постоянные ласки, регулярный секс и кино вечерами по вторникам. Они ходят пешком в кинотеатр на Вермон-авеню, где цены на билеты держатся на уровне 1990-х годов, и раскошеливаются на большие стаканы попкорна с дополнительной порцией масла.

За время сеанса Кристи ходит в туалет два раза, потом еще один, перед прогулкой до дома.

— Надеюсь, не придется присаживаться за деревом, — шутит она, когда они вываливаются на улицу.

Вечер прохладный, и она льнет к Джейку. Идут они медленнее, чем обычно, и когда поднимаются по холму на Франклин-авеню, Кристи пытается справиться с одышкой.

— Срок еще совсем небольшой — почему я так задыхаюсь? — удивляется она.

Джейк наклоняется и показывает себе на спину.

— Хочешь, понесу тебя?

Она забирается к нему на закорки, и он тащит ее до моста Шекспира. За ними шлейфом тянется веселый смех Кристи.

На мосту они останавливаются и смотрят на дома внизу.

— Скоро мы уже не сможем ходить в кино по вторникам, — говорит Кристи, прижимаясь к Джейку.

Он крепко обнимает ее.

— Будем смотреть фильмы дома. Можем даже купить попкорницу.

— Вряд ли их еще используют.

— А какое нам дело до других?

Дойдя до Роуэн-авеню, они видят около своего дома толпу. Наверно, у кого-то вечеринка. Большинство их соседей — ребята двадцати с небольшим лет, работающие в таких местах, где есть возможность загулять во вторник вечером. Но имеет ли право Джейк осуждать их, если сам он не работает уже два месяца?

— Джейк… — Кристи замедляет шаг, когда собравшиеся поворачиваются к ним. На тротуаре стоят человек семь, некоторые с камерами, другие слишком взрослые, чтобы развлекаться в компании их двадцатилетних соседей.

Репортеры кидаются к Джейку и Кристи, окружают их, и все одновременно атакуют Джейка вопросами:

— Джейк Миллер, вы знали, что ваша бабушка украла самый дорогой бриллиант в мире?

— Можете рассказать, как к вашей бабушке попал бриллиант?

— Правда ли, что «Флорентиец» принадлежит семье Миллеров?

— Вы знаете, как ваша бабушка смогла добраться до «Флорентийца»?

— А как насчет вашей сестры Бек? Ее выгнали из юридического института? Говорят, она помогла вашей бабушке украсть «Флорентийца».

Джейк прекращает попытки протолкаться через толпу.

— Моя сестра — самый порядочный человек, которого я знаю. И бабушка тоже ничего не крала. Она пережила холокост. Говорите о ней с уважением.

— Как же к ней попал бриллиант?

— Она знала кого-то из окружения Габсбургов?

— Как давно у нее камень?

— Кристи, вы знаете что-нибудь о бабушке Джейка? Как вы относитесь к тому, что в его семье есть воровка?

Градом сыплются беспрестанные вопросы. Джейк обнимает Кристи, и они пробиваются через скопище людей, словно сражаясь со шквальным ветром. Когда они входят наконец в подъезд и голоса репортеров заглушает стеклянная дверь, Джейк быстро ведет Кристи по лестнице в квартиру.

Кристи останавливается посреди гостиной, кусая ногти.

— Что это было?

Джейк включает телевизор, и она удивленно смотрит на него, как бы говоря: «Ты что, серьезно собираешься смотреть ситком?» Он переключается на региональные новости.

— Подозреваю, что слухи о бриллианте просочились в прессу.

Кристи садится рядом с ним на диван, и они видят на экране, как они сами протискиваются к своему крыльцу и Джейк поворачивается, чтобы сказать слово в защиту сестры.

— Набежали как тараканы, — произносит Кристи, и Джейк качает головой. — Вероятно, сегодня совсем нет новостей, раз мы стали гвоздем программы.

Джейк пытается успокоить ее:

— Им скоро надоест. Нам все равно нечего им сказать.

Кристи прижимается еще ближе к нему.

— Я рада, что ты здесь, — говорит она так, словно он может быть где-то еще. Голос у нее нежный, но Джейка мучает неотвязное чувство, что ему недолго наслаждаться ее прощением. Кристи тут ни при чем, он сам виноват: зачем молчит о том, как ударил человека и как проводит дни в библиотеке, вместо того чтобы трудиться в супермаркете и получать заработную плату? Но сейчас, когда ее так утешает его присутствие, а за дверью столпилась орава охочих до сенсации репортеров, не время волновать ее еще и этими подробностями.

А потому он обнимает ее и говорит:

— Конечно, я здесь. И всегда буду рядом.

Хоть бы это было правдой.

Когда папарацци добираются до Джонсонов, Эшли решает, что они с Райаном должны рассказать детям о его преступлениях. Пресса еще не знает о выдвинутых против него обвинениях. Прокурор обещал не предавать процесс гласности, пока не вынесут решение по делу, но газетчики всегда умеют раскопать информацию, которая вроде бы засекречена. Не дай бог, Лидия и Тайлер услышат об отцовских прегрешениях от одноклассников.

Супруги договариваются побеседовать с сыном и дочерью после ужина, когда репортеры разойдутся и передний двор опустеет. Эшли ставит на стол разные сорта мороженого с фруктами. Сначала они позволяют детям лакомиться сколько влезет, но на пятой порции карамельного соуса Эшли обращается к Тайлеру:

— Думаю, тебе достаточно.

Лидия сидит над вазочкой простого ванильного мороженого без топинга.

— Не хочешь жидкого шоколада? — предлагает Райан. — Или взбитых сливок?

— Я предпочитаю простые вещи, — произносит Лидия, и ее слова звучат зловеще, хотя мать понятия не имеет, что она хотела этим сказать. — Так по какому поводу сборище? Почему вы пытаетесь подкупить нас мороженым?

— Почему ты решила, что мы хотим вас подкупить? — спрашивает Эшли, беря на заметку: сообщая детям неприятные новости, нужно действовать тоньше.

— А когда в последний раз ты покупала мороженое вместо замороженного йогурта? — широко распахивая глаза, вопрошает Лидия.

— Или, например, взбитые сливки, — добавляет Тайлер. Он выдавливает пышную сливочную пену на указательный палец и сует его в рот.

— Это из-за бриллианта, который украла Хелен? — Не давая матери возможности возразить, Лидия продолжает: — Мы, знаете ли, умеем читать. Так она, оказывается, тоже воровка?

Эшли слышит в ее тоне нехороший намек. Неужели ей известно о махинациях Райана? Девочка, конечно, слышала, как родители ругаются, но не может же она знать, что отец украл полмиллиона долларов? При этой мысли у Эшли перехватывает дыхание. С ума сойти, сколько он откачал у компании.

— Мы теперь разбогатеем? — неожиданно высоким голосом интересуется Тайлер и улыбается. На губах у него кайма из шоколада.

— Мы уже богатые, дурачок, — фыркает Лидия. Откуда она этого набралась? Когда начала вести себя как ехидный подросток? — Вернее, были, пока папа не напортачил.

— Лидия! — с упреком восклицает Райан.

Эшли кладет руку ему на предплечье, стараясь успокоить.

— Что, по-твоему, сделал папа?