Дебора приняла тот факт, что Джозеф Шпигель был ее отцом, но не может избавиться от обиды на Хелен, которая не доверяла ей настолько, что всю жизнь скрывала от нее правду. Разумеется, Джозеф был женат. Конечно, эта связь подрывала выдуманный романтический образ отца, героя войны. Однако кто-кто, а Дебора не имела права никого осуждать. Собственно, понимание, что и Хелен совершала ошибки, могло бы улучшить взаимоотношения матери и дочери.

Виктор проводит рукой по коротким волосам Деборы. Она отращивает их и красит в новый оттенок рыжего цвета, менее ядовитый, ближе к естественному рыжевато-каштановому, как в детстве. Виктор разглядел ее юную натуру и поощряет к тому, чтобы показать ее миру. Он видит в Деборе много такого, чего она сама никогда в себе не замечала. Он верит в ее тридцать восьмую идею для бизнеса — составление органических букетов — и снимает место в оранжерее на крыше своего дома, чтобы она могла выращивать цветы всю зиму. Он знает о ее ошибках и все же настаивает, что она хорошая мать. Она открыта для перемен. Это завидное качество — признак никогда не стареющей души. Тело Деборы, с ноющими суставами и мышечными спазмами, болезненно осознает, насколько оно изношено. Однако, когда Виктор говорит ей, что она красивая, смелая, одаренная, она ему верит.

Дебора закрывает глаза, и он целует ее веки.

— Ну, тогда давай попробуем устроить так, чтобы ты подержала бриллиант в руках.

Она смеется.

— Это невозможно.

Виктор притворяется обиженным.

— Ты же сама научила меня, что нет ничего невозможного.

Правда? Она учила его верить в силы, которых он не видит, в йогу и акупунктуру, в веганство, в красное вино, но не подозревала, что все это сложилось в целое мировоззрение.

— Он в банковском хранилище.

Виктор чешет свой нос о ее нос.

— Так случилось, что мое имя в списке людей, которым разрешен доступ к бриллианту, а твоей семье нужна окончательная оценка «Флорентийца» перед переговорами по поводу соглашения.

— В самом деле. — Дебора напрягается, когда Виктор обвивает ее руками. — Бек это не понравится.

— А ей необязательно все знать. — Он крепко обнимает ее. — Тебе надо попрощаться с Хелен.

— Ладно, — шепчет она и целует его.

Утром Дебора надевает свое самое красивое платье, из лилового бархата, весьма далекое от делового стиля, но Виктор утверждает, что она выглядит безупречно.

— Эксцентричный аристократизм, — говорит он, когда она кладет перед ним половину грейпфрута, а другую себе на тарелку. Дебора думает, что они могут делить на двоих грейпфрут до конца жизни, две половинки целого.

Она поправляет ему галстук, и так уже с идеально ровным узлом.

— А вы, мистер Кастанца, как всегда, элегантны.

Когда они прибывают в банк, Дебора ждет в вестибюле, а Виктор подходит к стойке менеджера. Время от времени они оборачиваются к ней, и Дебора улыбается, но банковская служащая не отвечает ей тем же. Поговорив с менеджером некоторое время, Виктор жестом просит свою спутницу подойти, и они вместе записывают свои имена, чтобы получить доступ в хранилище.

Дебора еще никогда не была в банковском хранилище. В нос ей ударяет кислый запах металла и цемента. В ушах звенит тишина. Уже в конце коридора она понимает, что эмоционально не готова держать в руках самое ценное сокровище матери.

Менеджер оставляет их вдвоем, взяв с них обещание на обратном пути вернуть ей ключ владельца. Виктор со стуком ставит ящик на стол.

— Готова?

Нет, думает Дебора.

— Как всегда, — говорит она вслух.

Виктор кладет алмаз ей в руку. Камень тяжелый и прохладный. Поначалу она не ощущает никакой энергии, ни хорошей, ни плохой, — на ладони лежит просто углеродный минерал. Она закрывает глаза, стискивает бриллиант, и ладонь начинает покалывать. Камень быстро становится горячим и жжет кожу. Несмотря на это, Дебора не разжимает руку и пытается выделить среди этого жара энергию своей матери. Камень посылает электрический импульс ей в предплечье, но она терпит боль, разыскивая среди этой жестокого энергетического потока Хелен, Флору. Сердце бешено стучит. На лбу выступает пот. Когда удар тока пронзает ей руку до плеча, Дебора ощущает себя так, словно все смерти, которые она освобождает из камня, могут в прямом смысле убить ее. Она роняет бриллиант и, слыша, как он падает на пол, выбегает в прохладный пустой коридор.

Прислонившись к цементной стене, Дебора часто дышит. Все это очень скверно. То, что они здесь. То, что алмаз в хранилище. То, что она пытается примириться с матерью посредством камня. Бриллиант, принадлежащий Миллерам, распространяет свое проклятие, как вирус. Все это очень скверно.

Виктор находит ее.

— Тебе нехорошо?

Он гладит ее по руке, и она привлекает его к себе. Его энергия гораздо теплее, чем у алмаза, мягче. Он действует на нее столь же благотворно, сколь сильно навредил ей камень. Хотя его присутствие ее успокаивает, она все еще чувствует последствия шока.

Виктор целует ее в голову, гладит молодые рыжие волосы.

— Что случилось?

— Этот камень — воплощенное зло. — Она ждет, что он засмеется, но он только напрягается, но не подшучивает над ней.

— Извини. Я хотел как лучше.

— Ты не виноват. Ты же не знал.

Они направляются к выходу из хранилища.

— Я не разбила его?

— Разбить алмаз не так-то легко. — Она почему-то уверена, что Виктор говорит об их отношениях.

— Я люблю тебя. — Она в первый раз говорит ему об этом. Сейчас не время для подобных признаний, но это правда. Приятно поделиться с другим человеком безусловной истиной.

— Я тоже тебя люблю.

В его голосе звучит странная сдержанность. Глядя на нее сверху вниз, он как будто нервничает. Дебора думает о том, не впервые ли он говорит кому-то эти слова, и чувствует, как последние отголоски жесткой встряски покидают ее тело. И она решает: нет, это была хорошая идея. Может быть, визит сюда — лучшее, что Дебора сделала в жизни.

Утром перед заседанием мирового суда Дебора просыпается рано, чтобы приготовить детям счастливый завтрак: веганские блинчики с бананом и грецким орехом. Когда они жили в Маунт-Эйри, она обычно готовила невегетарианский вариант того же блюда в день начала учебного года, перед важными контрольными, спортивными матчами или концертами. Мать надеется, что такой завтрак напомнит отпрыскам о тех временах, когда они были вместе, и станет обещанием частых семейных сборов в будущем.

Однако, спустившись на кухню, Миллеры, более бодрые, чем обычно бывают в восемь утра, не замечают символизма блюда.

— Аппетитно выглядит, — говорит матери Эшли.

— Умираю с голоду, — произносит Джейк, хватая блинчик.

Дебора чувствует некоторое разочарование, но все ее дети здесь, за совместной трапезой. Может быть, им лучше не вспоминать о более счастливых днях, а сосредоточиться на сегодняшнем. Дебора жалеет, что с ними нет Виктора и он не может разделить с ее семьей вкусный завтрак. У ювелира ранняя встреча в городе, и потому он ночевал у себя. За несколько недель они в первый раз провели ночь отдельно. Отчасти Деборе это даже нравится, поскольку у нее есть возможность поскучать по нему.

Пока все заняты едой, Бек вкратце рассказывает, как сложится их день. Встреча по поводу соглашения состоится в офисе ее фирмы, поскольку австрийские юристы прибывают из Вашингтона. Том побеседует с ними и с мировым судьей до приезда Миллеров и австрийских истцов. Представителей сторон проводят в отдельные комнаты, и судья будет курсировать между ними. Если все пойдет хорошо, встреча закончится через несколько часов. Потом Миллеры смогут пойти в банк, чтобы попрощаться с «Флорентийцем».

— А если все пойдет плохо? — спрашивает Эшли, выковыривая из блинчика кусочек банана. От волнения она не может есть.

— Не беспокойся, такого не будет, — заверяет ее Бек. — Десять миллионов за алмаз мы не получим, но Том позаботится, чтобы нам предложили достаточно для урегулирования разногласий. Это в интересах обеих сторон.