Потом они сидят голые на диване. Кристиан открывает ей пиво.

— А покрепче ничего нет?

Он находит в шкафу бутылку виски, и Бек хлещет прямо из горла.

Двое суток Кристиан снабжает ее дешевым пивом и виски, разбавляет их утренним сексом и дневным совокуплением с последующим поеданием пиццы. За эти сорок восемь часов новость об исчезновении алмаза проникает в прессу. Если Кристиан и слышит об этом, то не подает виду, только продолжает покупать пиво, виски и презервативы. Два дня они практически не разговаривают. Не упоминают ни бриллиант, ни Хелен, ни Флору, ни Вену. Не включают ни телевизор, ни стерео. На третье утро Бек просыпается и слышит, как жужжит лежащий на кухонном столе телефон. Кристиан поставил его на зарядку, и ее это умиляет. Она гладит его юношескую спину, глядя, как он спит. Однажды он, вероятно, станет человеком, в которого она могла бы влюбиться, но еще не сейчас.

Ящик голосовой почты переполнен. Среди тридцати семи непрочитанных сообщений и двадцати трех пропущенных звонков затесались последние новости: «Алмаз „Флорентиец“ снова исчез». Сама того не желая, Бек переходит по ссылке и читает о Хелен, Миллерах, пошедших вкривь и вкось переговорах с австрийцами по поводу мирного решения конфликта, о Викторе. Статья заканчивается словами: «Власти пытаются выяснить, действовал ли Виктор Кастанца в одиночку или сообща с Деборой Миллер».

Из всех превратно поданных сведений о ее семье, смакуемых прессой, это упоминание задевает Бек больше всего. При всех своих ошибках и безалаберности, Дебора никогда не стала бы воровать у своих детей.

Ощущая почти животную потребность увидеть мать, Бек находит свою скомканную одежду, брошенную у входной двери три дня назад. Она натягивает черную юбку, белую блузку, пиджак и садится рядом с Кристианом на кровать. Он шевелится и просыпается.

— Нужно идти. — Она целует его в лоб. — Спасибо.

— Обращайся. — Он одаряет ее мальчишеской улыбкой.

Тротуар на Эджхилл-роуд кишит съемочными группами. Увидев Бек, репортеры поворачиваются и, хрустя красочными листьями, опавшими с растущих вдоль улицы деревьев, бросаются к ней. Она инстинктивно прячет лицо и пробивается сквозь толпу к дорожке, ведущей в семейный дом.

В пустой гостиной орет телевизор. В эфире утренние новости, и на экране молодая репортерша с развевающимися на ветру волосами тараторит: «Я стою около дома, где находится квартира Виктора Кастанцы — последнее известное местонахождение бриллианта. Управляющий зданием предоставил видеозапись от шестнадцатого октября, на которой видно, как мистер Кастанца входит и выходит всего через несколько часов после того, как он покинул Федералистский банк. ФБР составило ориентировку на беглеца, но его больше никто не видел. Мы возвращаемся на Эджхилл-роуд в Бала-Кинвуд, где, как мне сообщают, появилась Ребекка Миллер, которая раньше работала одним из юрисконсультов у мистера Кастанцы и первая обнаружила алмаз „Флорентиец“. По некоторым данным, она тоже где-то пропадала в течение последних сорока восьми часов».

На экране показывают, как Бек продирается через толпу репортеров, закрывая рукой лицо. Они и сейчас окликают ее с улицы, их силуэты маячат за тонкими оконными занавесками.

На лестнице раздается барабанная дробь — Дебора сбегает по ступеням.

— Бекка, это ты?

Волосы как мочалка, в лице ни кровинки. За два дня она, кажется, потеряла пару килограмм и постарела на десять лет.

— О, слава богу, — говорит Дебора и, проскочив последние ступеньки, почти набрасывается на Бек. От нее идет несвежий запашок, утреннее дыхание неприятно, но Бек обнимает ее.

Услышав свои имена, они разжимают объятия и поворачиваются к телевизору.

— ФБР выясняет, находились ли Миллеры в сговоре с мистером Кастанцей или он работал один.

Крупным планом показывают Виктора. На экране он выглядит еще более элегантным, чем в жизни, глаза пронзительно-голубые, белоснежные пышные волосы сияют, как платина.

— Извини меня, — говорит Бек матери. — Мне не следовало втягивать Виктора в наши дела.

Дебора прижимает ладони к щекам дочери. Так она никогда не делала.

— Доверять людям — это не грех. Не отчаивайся из-за того, что обожглась.

От такого проявления чувств Бек не по себе, но мать не убирает рук с ее щек, пока Бек с ней не соглашается.

Когда Дебора отпускает ее, Бек спрашивает:

— Есть вести от Эшли и Джейка?

В отличие от брата и сестры, Бек склонна мгновенно заводиться и становиться жестокой. Но она и самая отходчивая среди ее детей, думает Дебора. Для Бек обвинения, которые она и ее родные бросили друг другу в хранилище, — всего лишь слова. Выпалили и забыли.

— Они уехали, — отвечает Дебора.

Она пустым взглядом смотрит на изображение Виктора на экране. Как она могла так безбожно ошибиться?

Бриллиант действительно украл Виктор. Во всяком случае, ФБР в этом уверено. Агенты допрашивают Дебору, одну и в присутствии Тома. Ее история никогда не меняется. На записи с камеры наблюдения видно, как Виктор опускает камень в карман, притворяясь, будто кладет его в сейф. Тому и прессе объявляют, что с Деборы Миллер сняты подозрения: мистер Кастанца работал в одиночку.

Так же как в делах о похищении людей, первые сорок восемь часов — ключевые. ФБР изучает записи с камер в аэропортах, на железнодорожных и автовокзалах, на заправочных станциях ближайших шоссе, у платежных пунктов на коммерческих автомобильных дорогах. Виктор исчез так же загадочно, как когда-то «Флорентиец». Бек остается с матерью на Эджхилл-роуд. Агенты ФБР навещают их ежедневно, но вестей от Виктора не поступает. Каждый день количество репортеров возле дома редеет, пока наконец в начале следующей недели они все не расходятся.

Джейк стучит в дверь своей бывшей квартиры.

— Одну минуту, — говорит Кристи, открывая, и бежит в комнату. В ожидании Джейк осмеливается ступить через порог. Квартиру заполоняют вещи, купленные для младенца, — коляска при входе, коробки с рожками для кормления и подгузниками около дивана, пеленальный столик около окна.

Джейк помогает Кристи спуститься по лестнице в подъезде. Живот у нее такой большой, что Джейк удивляется, как она вообще может передвигаться.

— Если этот ребенок в ближайшее время не появится, я сама засуну туда руку и вытащу его на свет божий, — говорит она Джейку, усевшись на пассажирское кресло.

В кабинете врача Кристи позволяет Джейку пройти вместе с ней в смотровую.

— Ты уверена?

— Мы уже на финишной прямой. Важно, чтобы ты был в курсе происходящего, — отвечает Кристи, плюхаясь на топчан.

Пока врач осматривает шейку матки, Джейк сидит не двигаясь, пытаясь не привлекать к себе внимания.

— Все хорошо, — говорит врач. — Она крутится, значит, нам не надо прибегать к повороту на головку.

Джейк понятия не имеет, что это такое, но звучит устрашающе.

Крис произносит:

— Слава богу.

Врач снимает перчатки и бросает в корзину.

— Увидимся на следующей неделе.

С этими словами она удаляется, и Джейк переводит взгляд на Кристи, которая натягивает брюки. Пока они идут к стойке администратора, Джейк спрашивает, что такое поворот на головку.

— Когда они со всей силы давят на живот, чтобы развернуть ребенка, — объясняет Кристи. — Наверно, это очень больно.

— Тогда хорошо, что все произойдет само по себе. — Какая глупость с его стороны. И всегда-то он ждет, чтобы все волшебным образом обернулось благополучно.

К его удивлению, Кристи улыбается и берет Джейка под руку.

— Не хочешь прогуляться вокруг озера? Мне предписаны физические нагрузки. Только предупреждаю: я не хожу, а переваливаюсь из стороны в сторону.

— Я готов переваливаться вместе с тобой в любом направлении.

Это просто прогулка, напоминает себе Джейк, когда они идут вдоль поляны, где дети с родителями запускают воздушных змеев, а бездетные пары нежатся на солнце. Они просто выполняют рекомендации врача, пусть даже он чувствует себя словно на первом свидании. Он многое хочет сказать Кристи, но понимает, что не стоит, и от этого неловко молчит, словно они впервые выбрались куда-то вместе.