Хелен никогда не упоминала о том, что подарила будущему зятю драгоценные камни. Когда через год он наконец надел на палец Деборе кольцо с бриллиантом в полкарата, купленным в ломбарде, Хелен раздула ноздри, но Деборе сказала, что кольцо прекрасное.

«Мама никогда не может порадоваться за меня», — заметила Дебора наедине с Кенни.

— Я не стал ее разубеждать и ни разу не заикнулся о своем поступке, — признался отец Бек, глядя в пустую чашку.

Рассказ занял семнадцать минут. Бек не вставала с места, пытаясь сообразить, правдива ли услышанная ею история. Пресса ничего не знает о других бриллиантах. Так же как и о броши в виде орхидеи. Выходит, Хелен действительно подарила Кенни камни. Бабушка никогда его не любила и все же доверила ему свою самую заветную тайну. Это выглядело даже большим проявлением любви к Деборе, чем выдача ее жениху бриллиантов для кольца.

— Знаешь, а ведь мы с твоей матерью не разведены, — говорит Кенни, обращаясь к пустой чашке.

Бек внезапно почувствовала тошноту. Ну конечно, вот зачем он явился. Как же наивно с ее стороны было выслушивать его россказни и предполагать, будто Кенни Миллер сохранил хоть частицу искренности.

Она хватает свой поднос.

— Мне пора возвращаться на работу.

Бек бросает еду, к которой едва притронулась, в корзину и, чувствуя присутствие отца у себя за плечом, спускается по эскалатору и направляется по переходу к Семнадцатой улице. Несмотря на пузо и одышку, отец поспевает за ней.

— У меня есть законные права на часть доли Деборы, — говорит он с почти смехотворной убежденностью.

— Вообще-то нет. — Бек пытается произнести это с не меньшей твердостью, но на самом деле она не может сказать наверняка. В институте она не изучала семейное законодательство, а их фирма разводами не занимается. К тому же Кенни и Дебора давным-давно живут отдельно. И это Кенни бросил ее. Даже если он по закону может предъявлять материальные претензии, Бек в целом уверена, что наследование попадает в особую категорию. — Ты не имеешь никаких прав на наше имущество.

— Я не собирался тебя расстраивать, — говорит он, когда она вынуждена остановиться на светофоре. — Я просто не хотел, чтобы для тебя это стало неожиданностью.

— Ну конечно, я совсем не удивлена, что ты появился через двадцать два года с претензиями на наше имущество.

Кенни протягивает дочери визитку. Он значится менеджером какого-то гриль-бара в Маргейт-Сити, Нью-Джерси.

— Я пытаюсь поступить по-хорошему.

— Офигеть.

Загорается зеленый свет, и пешеходы быстрым потоком устремляются через улицу. Бек тоже начинает переходить, но вдруг поворачивается к отцу.

— Попробуй только приблизиться к Деборе — я тебя кастрирую.

С этими словами она несется прочь, не оборачиваясь, пока не оказывается в вестибюле офисного здания и не убеждается, что Кенни не преследует ее. Его визитную карточку она рвет пополам, однако ее рука медлит над корзиной для мусора. Наконец Бек кладет рваные половинки в карман пальто и спешит наверх.

Оказавшись за своим столом, она сразу же набирает номер матери.

— Ты не развелась с ним, — в ярости шепчет она. Разумнее было позвонить Деборе из вестибюля, подальше от ушей сотрудников. Сплетни о ней начали ходить по офису еще до истории с бриллиантом, с тех пор как Том бросил ее. Но Бек внезапно становится все равно.

— Ну, знаешь ли, трудно развестись с человеком, когда не имеешь понятия, где он.

— Почему ты не сказала нам об этом?

— А что бы это изменило?

Бек не может сопротивляться знакомому раздражению, которое всегда вызывали в ней материнская безответственность и легкомыслие, вечная склонность создавать проблемы там, где они не нужны. Сказать ей о том, что отец собирается предъявить претензии на половину ее доли в наследстве? Хотя в данную минуту это принесло бы Бек облегчение, она все же почти уверена, что его притязания незаконны.

— Я боялась не быть разведенной, а стать разведенной, — тихо произносит Дебора.

До Бек наконец доходит. Когда в детстве мать уверяла ее, что Кенни вернется, она пыталась убедить не столько дочь, сколько саму себя.

— Он рассказал мне кое-что о Хелен.

Бек рассказывает ей, что бабушка втихаря отдала Кенни бриллианты, и надеется, что Деборе будет приятно узнать о таком проявлении материнской заботы.

Дебора, однако, мрачнеет еще больше.

— Не верь ни единому слову этого человека.

Закончив разговор, Бек направляется к кабинету Тома и стучит в дверь. Он поднимает на нее глаза со ставшим уже привычным в последнее время выражением страсти и подозрительности. Она, как обычно, игнорирует этот взгляд и сообщает о появлении блудного папаши.

— Вот мерзавец, — говорит Том. — Ты права. Наследство не предполагает выплаты алиментов. Если вы выиграете процесс, у него не будет права ни на один бриллиант. — Том, размышляя, стучит себя указательным пальцем по подбородку. — Меня беспокоит только, что Хелен показывала ему «Флорентийца». Припрятанная брошь, торговец в Ювелирном Ряду, вся эта секретность. Такое впечатление, будто Хелен знала, что владеет камнем незаконно. По крайней мере, твой отец может представить дело таким образом.

— Уж он постарается, даже не сомневайся, — заверяет его Бек, опершись на дверной косяк. — Так что мне делать?

— Сейчас — ничего. Не заглатывай наживку.

Обоим известно, что она никогда не умела уворачиваться от расставленных сетей.

Хотя Бек и поклялась игнорировать Кенни, сдержать обещание оказывается трудно. На следующее утро его цитируют газеты, и не только «Филадельфия инкуайрер», но и «Нью-Йорк таймс», и «Уолл-стрит джорнел».

Эшли в бешенстве звонит Бек.

— Нет, ты слышала, что он заявляет: Хелен заплатила ему бриллиантами, чтобы он бросил нас?

— Эшли, я на работе.

— Как они могут это печатать? Это форменная клевета! — Эшли замолкает, потом говорит: — У меня параллельный звонок. Это Джейк.

— Пожалуйста, не вмешивайся. И Джейку скажи то же самое, ладно?

Бек нажимает на отбой и кладет голову на стол, собираясь с мыслями. Она так и видит, как Кенни ржет до колик с репортерами, скармливая им одну за другой эпатажные истории. Он всегда был горазд на подобные выходки, в этом отчасти и состоял его шарм — назови его хоть харизмой, хоть очковтирательством. Даже Бек мгновенно повелась, когда он рассказал ей о Хелен и бриллиантах. Интересно, что из этого ложь? Ведь некоторые подробности он выдумать не мог. И еще кое-что в его словах наводит Бек на размышления. На протяжении всех этих лет расходы Миллеров несколько раз волшебным образом покрывались из таинственного источника: не только кольцо Деборы, но и последний год обучения Эшли в частной школе — Бек вообще-то никогда не верила, что сестра получила стипендию; три пары брекетов, якобы оплаченные страховой компанией; путешествие Бек в Рим на первом году в институте; операция Деборы после перелома руки; первая машина Джейка — Хелен утверждала, что ее подруга так расплатилась за пошив костюма, но это объяснение, как и многие другие, звучало неправдоподобно.

Были и другие случаи, которые Бек могла бы припомнить. Возможно ли, что Хелен продавала бриллианты из шляпной булавки, чтобы делать своей семье дорогие подарки? Официальных свидетельств этих сделок нет, во всяком случае, найти их невозможно. И все же, поразмыслив, Бек приходит к убеждению, что денежная помощь исходила от Хелен. Видимо, Кенни не врет и кроме пяти бриллиантов — трех найденных Деборой в кукле и двух, которые Хелен отдала Кенни, — было и больше. Впервые с тех пор, как арестовали «Флорентийца», решимость Бек крепнет. Камень принадлежал Хелен. Она привезла его в шляпной булавке. Теперь нужно только доказать это.

В конце июня, когда истек тридцатидневный срок подачи претензий, обнаружились более сотни претендентов на обладание бриллиантом массой 137,27 карата, включая Кенни Миллера. Бек такого не ожидала. Она предполагала, что отец подождет, пока закончится запутанный и дорогой процесс по поводу гражданской конфискации, и только после этого заявит о своей доле в наследстве. Однако в своем иске он написал, что Хелен якобы обещала бриллиант ему, когда они с Деборой женились. Судья вряд ли примет в расчет подобное утверждение, но это подрывает позицию Миллеров, привнося в дело обстоятельства, связанные с многолетними семейными дрязгами.