— И что они будут делать с «Флорентийцем»? — любопытствует Джейк.

— Вероятно, выставят в кладовой драгоценностей вместе с другими сокровищами короны, — отвечает Бек.

Дебора режет блин на кусочки, думая, что лучшее место для этого камня — за толстым стеклом, где он не сможет ни на кого распространять свою пагубную энергию.

— А кто-нибудь знает, как опишут в музейной аннотации историю бриллианта за последние сто лет? — продолжает задавать вопросы Джейк.

— От нас это не зависит, — говорит Бек.

— Мы должны иметь право голоса в данном вопросе, — настаивает Джейк.

— Джейк, — предупреждает Эшли, — сейчас не время.

— Не время для чего? Беспокоиться о наследии моей семьи?

— Я просто прошу: не испорти сегодняшний день.

— Как я обычно порчу все?

— Этого я не сказала.

— Это и без слов понятно.

— Так, Миллеры! — рявкает Бек. — Соберитесь — мы одна команда. Давайте сосредоточимся на том, чтобы достичь соглашения. После этого можем связаться с газетой в Вене или что-нибудь еще придумаем. Ладно?

Брат и сестра неохотно замолкают. Дебора думает: видел бы сейчас Виктор Бек, он бы гордился ею так же, как она сама.

Мировой судья навещает сначала австрийцев, давая Тому время повторить Миллерам все то, что Бек уже рассказала своей семье. Главное в разрешении конфликта — договориться о сумме, а вовсе не установить, кому по закону принадлежит алмаз, должна ли была Флора сдать его властям в 1919 году и имел ли Карл право вообще его дарить. Ключевой вопрос — сколько нужно денег, чтобы Миллеры отозвали свой иск, а австрийские и американские власти смогли достичь соглашения о возвращении бриллианта на родину.

Изначально предложенная Австрией сумма тревожно мала, даже меньше, чем предлагали итальянцы год назад.

— Мы не собирались соглашаться на условия итальянцев. Почему сейчас мы должны принимать это предложение? — спрашивает Эшли.

— Тем более что треть суммы мы должны заплатить ему. — Джейк указывает на Тома. Несмотря на перемирие, заключенное Бек с бывшим бойфрендом, и ее заверения, что его участие в этом деле неоценимо, Джейк не может избавиться от неприязни к этому скучному, предсказуемому мужчине, который разбил сердце его сестре.

Том пропускает насмешку мимо ушей и объясняет:

— Это начальная сумма. Они знают, что мы на нее не согласимся.

Миллеры выступают со встречным предложением, не менее абсурдным. Затем австрийцы повышают сумму, Миллеры снижают, но стороны все-таки расходятся на несколько миллионов.

— У нас есть магическое число? — спрашивает Миллеров Том.

— Восемь миллионов, — выпаливает Эшли, потом подсчитывает свою долю — хватит ли ее на то, чтобы избежать продажи дома. — Хотя даже шесть.

— Четыре, — говорит Бек. — Если мы сможем уломать их на четыре, то договоримся. — Три в счет стоимости «Флорентийца» как бриллианта и один за его удивительную историю.

— А я просто хочу, чтобы они пообещали выставлять его с упоминанием имени Флоры в аннотации, — заявляет Джейк.

— Мы не можем заставить их принять такое условие, — предупреждает Том.

— Джейк, мы это уже обсуждали, — напоминает брату Бек.

— Просто будет несправедливо, если мир не узнает о Флоре.

— Спору нет. — Бек смотрит на Тома. Его глаза распахнуты от волнения. — Обещаю, мы найдем способ почтить ее память, только не сейчас.

В конце концов остановились на сумме в три с половиной миллиона долларов. На торг ушло четыре часа, и еще один час потребовался, чтобы достигнуть окончательного соглашения. После пяти часов напряженных переговоров мировой судья заметно вымотался и предоставил Тому и австрийским юристам передать предложение судье Риччи. Им предстоит убедить ее согласиться с таким решением, поскольку в производстве еще находятся дела о неурегулированных претензиях на бриллиант.

В ожидании исхода процесса Миллеры идут в парк Риттенхаус. Они садятся на две стоящие рядом скамьи и предаются мечтаниям о своих долях от полученной суммы — около 550 тысяч долларов после погашения расходов и выплаты гонорара юридической фирме.

Эшли представляет себе счастливое выражение на лице Райана, когда она скажет ему, что дом продавать не надо. Конечно, им придется взять промежуточный кредит, пока не выполнены условия сделки, но зато они сохранят семейное гнездо. Сын и дочь заметят, как они обнимаются на кухне, и спросят, что случилось, и Эшли протянет к ним руки и скажет: «Ничего. Много чего». Дети не поймут, но будут знать, что они в безопасности.

Джейк воображает, как заходит с Кристи в банк, держа ее под локоть, а у нее на руках ребенок. Джейк передает кассиру чек на сумму 550 тысяч долларов, выписанный на имя их дочери. И они выйдут из банка всей семьей. Он осмелится поцеловать Кристи, и прикосновение ее губ будет символизировать для него возвращение домой.

Бек понимает, что сможет остаться в своей квартире. Она воображает, как сидит за столом в комнате, перед ней стопка счетов и на каждый она выписывает чек. Заклеивая конверты, она чувствует кисловатый вкус клея и, направляясь по Двадцать пятой улице к почтовому ящику, подставляет лицо порывам ветра. С тех пор как ей исполнилось шестнадцать и Дебора оформила на ее имя кредитную карту, Бек не вылезает из долгов. Ей неведомо отсутствие беспокойства из-за процентов, которые нарастают ежемесячно, она всю жизнь живет с осознанием, что из-за такой неблагонадежной кредитной истории ей никогда не светит взять заем в банке. Бек смотрит на мать, которая выглядит спокойной как никогда, и понимает, что та тоже ошеломлена деньгами, любовью, семьей, восстановить отношения с которой уже и не мечтала. Теперь, когда у них появились деньги, услышат ли они еще о Кенни? Если, несмотря на подписанное им соглашение, он попытается поставить под угрозу материнский шанс на счастье, Бек может и в самом деле выполнить свое обещание и кастрировать его.

Дебора чувствует уверенность, что все идет как надо, — такого она не испытывала никогда, даже во времена Маунт-Эйри. Первым делом она повезет Виктора в отпуск, например в Венецию, где можно кататься на гондолах и жить в люксе с видом на каналы, занимаясь любовью в необъятной кровати при открытых окнах.

Когда Том звонит Бек и сообщает, что судья согласилась закрыть дело по соглашению сторон, уже сгущаются сумерки. Дни снова становятся короче, темнеющее небо напоминает, что скоро наступит зима. Том также сообщает, что ФБР одобрило последний визит в хранилище.

— Успеем в банк до закрытия? — спрашивает Джейк, вытягивая ноги и вроде бы никуда не спеша.

Бек смотрит на экран телефона. Начало пятого.

— Думаю, как раз.

Пока они торопливо идут через парк, Дебора пишет Виктору, приглашая встретиться с ними в банке.

— Давайте немного подождем, — просит Дебора, когда они прибывают в Федералистский банк, а Виктор не пишет и не появляется. — Он обещал привезти шампанское.

— Зачем нам шампанское?

— Несправедливо праздновать без него.

Минуты тикают, Миллеры беспокойно переминаются с ноги на ногу. Дебора снова проверяет телефон. От Виктора ни слова.

— Он придет.

Бек осторожно ведет мать к двери.

— Может быть, он уже там.

Дебора еще раз осматривает улицу в обоих направлениях и входит в вестибюль. Когда Миллеры следуют за менеджером в хранилище, телефон Деборы жужжит.

«Прости», — пишет Виктор.

Что-то не так.

«Ты еще можешь успеть. Если нет, увидимся позже?» — отвечает она, отбрасывая навязчивое предчувствие.

— Готовы? — спрашивает Бек, когда Миллеры остаются одни в хранилище.

Виктор тоже спросил Дебору: «Готова?», когда она стояла рядом с ним в этом самом помещении и ощущала мощную, злую энергию бриллианта. Внезапно ей хочется закричать: «Не открывайте! Это будет конец!» — и она сжимает кулаки, чтобы сдержать свой порыв. Ее реакция нелогична. Как же долго она учила себя не доверять событиям, когда они идут так гладко. В отношениях с Виктором ничего не изменилось, убеждает она сама себя. Он просто не смог прийти сегодня. Он извиняется, потому что ему жаль пропустить такой торжественный момент. Все хорошо. Это еще не конец. Она разжимает кулаки, но шея напряжена. Она готова как никогда.