— Его осматривали специалисты. Проблем нет.

В отчаянии я до крови прикусила губу. Мужчина настороженно поглядывал на меня. Я чувствовала, что мое время истекает. В любой момент меня вернут на трибуну, и я больше не смогу поговорить с летчиком.

Эх, была ни была!

— Послушайте! — воскликнула я, ближе подойдя к мужчине. — Я из будущего. Из 2010 года. В наше время на самолетах летают все люди. Из Питера в Москву полет длится всего час! Огромные самолеты с пассажирами на борту летают через океаны и континенты! Но, несмотря на прогресс, авиакатастрофы все еще случаются. И первая в истории авиакатастрофа должна случится сегодня. Вы погибните, потому что решите побить свой рекорд. Вы наберете внушительную высоту и самолет начнет разваливаться.

Пока я все это говорила, летчик слушал меня и никак не менялся в лице. Закончив, я решила, что он сейчас погонит меня, но он кашлянул и вылез из самолёта.

— Вы меня сейчас порядком озадачили, барышня. — Сняв берет, он принялся крутить его в руках. — В ваши слова трудно поверить, но от чего-то мне стало не по себе. Я представил то, что вы сказали и…

Мациевич повернулся к небольшой кучке мужчин и окликнул одного из них — Алексея.

Коренастый мужичок лет сорока с проседью в русых волосах подбежал к летчику.

— Вели еще раз осмотреть самолет. И подготовь мне другой, тот, на котором я летал третьего дня.

— Слушаюсь, барин. — Алексей кивнул и махнул рукой остальным мужчинам, с которыми недавно стоял.

Я удивленно смотрела на летчика, не в силах поверить, что мне удалось его уговорить. Поймав мой взгляд, Мациевич подмигнул мне и пошел следом за Алексеем.

— Постойте! — придя в себя, окликнула я летчика.

Мужчина обернулся.

— Вам нужен парашют.

— Что? — не понял Мациевич.

— Средство, которое может спасти летчика от падения. — Раздался голос брата.

Димка встал рядом со мной и положил руку мне на плечо. От его прикосновения я невольно выпрямилась и будто бы стала уверенней и сильнее.

— Поговорите об этом со своим другом Глебом Котельниковым. Уверен, он кое-что придумает, — с ухмылкой добавил Димка.

— А вы… — Мациевич, видимо, хотел спросить, тоже ли он из будущего, но рядом стояли люди, поэтому летчик передумал. — Спасибо. Я поговорю с ним.

Мужчина едва заметно склонил голову и, натянув берет, поспешил к ожидающему его Алексею.

— Как ты его убедила? — спросил Димка.

— Описала то, что с ним может случится. Он испугался и решил все перепроверить, — сказала полуправду я.

Мы развернулись и пошли к трибунам, где нас ждали Волконские и присоединившиеся к ним Романовы.

— Ты молодец, — тихо произнёс брат.

Я гордо вскинула подбородок и растянула губы в довольной улыбке. Тогда мне действительно казалось, что я молодец. Спасла жизнь талантливого летчика и продлила праздник воздухоплавания.

Однако романтическое восприятие авиации длилось недолго. Примерно спустя несколько месяцев на Комендантском поле погиб Владимир Федорович Смит — пилотируемый им самолет «Соммер» врезался в землю. А в начале 1911 года под Севастополем вместе с пассажиром разбился штабс-капитан Бронислав Матыевич. Прежде чем в 1912 году Глеб Котельников получил патент на первый в мире ранцевый парашют, разбились еще четыре летчика.

Помнил ли об этих смертях брат, я не знала. Но не удивлюсь, если он намеренно решил бездействовать, уделяя больше времени разработке плана по спасению жизни Петра Аркадьевича Столыпина.

Новая жизнь полностью захватила моего брата, и мне даже стало казаться, что никогда еще он не был таким счастливым и таким увлеченным.

Вместе с Димкой спасением царской семьи и страны увлекся и князь Волконский. Обратившись к своим связям в Городской думе, он выхлопотал брату гражданский чин 14-го класса и определил его на службу в военное ведомство.

Теперь Димка ходил с высоко поднятой головой в сюртуке с петлицами, говорящими о том, что он — коллежский регистратор и обращаться к нему теперь следует «ваше благородие».

— Всего лишь самый низкий чин, а ты уже так кичишься, — фыркнула я, когда брат продемонстрировал мне свои петлицы и пояснил, чем они отличаются от других.

— Большинство как раз и начинает с низов. — Димку нечем было смутить. — К тому же, Волконский сказал, что это только начало. Все зависит от меня.

Я закатила глаза и, оставив брата любоваться собой в зеркало, отправилась на прогулку с Анной Николаевной по Летнему саду.

В отличии от брата, моя жизнь в этом времени протекала скучно. Я перестала надоедать Димке с напоминанием о том, что нам надо вернуться домой, и решила сама поискать ответы на свои вопросы. Однако, после нескольких недель изучения местных библиотек, я поняла, что не найду ни одного разумного слова о путешествиях во времени. Полностью отчаявшись, я решила со своим положением и ждать, когда Димке надоест играть в спасителя, и он захочет вернуться в наше время.

Однако шли месяцы, а брат все больше и больше приживался в этой эпохе. Днем его никогда не бывало дома, а вечерами он закрывался в кабинете с Волконским, пил с ним бренди и обсуждал свои планы. Со мной Димка почти перестал делиться, да и вообще общаться. Компанию мне составляли Анна Николаевна, Глаша и Ирэн Романова, с которой мне было не особенно интересно.

Однажды вечером Димка постучал в мою комнату и, просунув голову в приоткрытую дверь, спросил:

— Можно?

В этот день у меня сильно болела голова, и я хотела лечь спать раньше, но, увидев брата, я так обрадовалась, что передумала засыпать.

— Конечно! — воскликнула я, садясь на постели.

Димка осторожно закрыл за собой дверь и плюхнулся на кровать рядом со мной.

— Я хотел сказать, что помню про тебя и про наше возвращение домой, — сказал он, похлопав по тыльной стороне моей ладони. — Просто время для этого еще не пришло. Мне столько всего надо сделать!

— А когда будет время? — осторожно спросила я.

— Когда стране и монархии ничего не будет угрожать.

— Значит, никогда, — вздохнула я. Радость от прихода брата исчезла.

— Почему сразу «никогда»? — возмутился Димка.

— Потому что угрозы всегда будут. Открытые или скрытые, но они будут. — Я легла на подушку и повернулась к брату спиной.

Димка хмыкнул и сказал:

— Когда открытой опасности не будет. Так пойдет?

Я ничего не ответила. Закрыла глаза и притворилась, что пытаюсь уснуть.

— Эй, Ягодка! — От своего детского прозвища я вздрогнула и открыла глаза.

Когда я родилась, брату было девять лет. Мама с папой сообщили ему, что теперь у него есть младшая сестренка Виктория. Брат посмотрел на меня, которая несколько минут назад истошно вопила, и сказал: «Она и правда похожа на ягодку. Такая же красная!». С тех пор дома меня называли исключительно «Ягодкой».

— Мы обязательно вернемся домой, слышишь? — продолжил брат. — Только позже.

— Неужели тебе не жалко родителей? — пробормотала я в подушку. — Страшно представить, что с ними происходит сейчас…

Димка вздохнул.

— Жалко. Очень жалко. Только что мы можем сделать?

— Ничего, — тоже вздохнула я. И вдруг подскочила от мысли, которая внезапно пришла мне в голову. — Да, нет. Кое-что мы можем!

Брат удивленно уставился на меня своими медовыми глазами.

— Мы можем оставить им послание в бутылке! Только надо подумать, где они смогут его найти.

— Я уже думал над этим в первые дни нашего пребывания тут.

— И почему мне не сказал? — удивилась я.

— Потому что посчитал, что это глупая затея.

Я возмущенно уставилась на брата, и он поспешил пояснить:

— Это не безопасно. Что, если кто-то посторонний найдет послание, в котором мы сообщаем родителям, что перенеслись в прошлое?

— Не обязательно им это сообщать.

— А что ты предлагаешь написать? Что мы сбежали, накарябали записку на старой бумаге и сунули ее в бутылку?