— Ну, я не знаю… — пробормотала я, теребя уголок одеяла.

— То-то и оно.

— Но попробовать все же стоит, — заметила я, надув губы.

Димка встал с кровати и сказал:

— Вот когда придумаешь безопасное место, где можно спрятать послание, котороеобязательнопопадет в руки к родителям, дай мне знать. Вместе его и напишем. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — машинально ответила ему я, уже раздумывая над тем, где можно спрятать послание.

Вот только ни за эту ночь, ни за неделю, ни за месяц я так и не придумала подходящее место.

В мае, в тесном кругу новоиспеченной семьи, мы отметили мой день рождения, а в июне с шумом и помпезностью отпраздновал свой день рождения Димка. За то небольшое время, что мы здесь жили, он обзавелся внушительным списком друзей и знакомых, среди которых было много бедных студентов и беспризорных юношей, которых, разумеется, Волконские приглашать к себе наотрез отказались. Однако и без этого в день рождения Димки в доме было много людей. В тот день я осознала, что брату нравится жить в этом времени и что, возможно, он не захочет возвращаться.

В июле великая княгиня Ксения Александровна пригласила Волконских погостить до конца лета в их крымском имении «Ай-Тодор». Димка эту идею сначала воспринял скептически, но Владимир Михайлович переговорил с ним в кабинете, и брат поменял свое мнение.

Поездку на Черное море я ждала с предвкушением, которое уничтожил долгий и утомительный путь. Сначала мы добирались на поезде, и количество остановок и задержек едва не свели меня с ума.

Достигнув Черного моря, мы пересели на пароход. Тут у меня, которая всю жизнь прокаталась на катерах и теплоходах по рекам и каналам Питера, появилась морская болезнь. Анна Николаевна просидела у моей постели в каюте все время нашего плавания и заботливо подставляла мне тазик, когда на меня накатывал очередной приступ тошноты.

Ступив, наконец, на твердую землю, я вздохнула с облегчением. Однако Волконские заговорили о катерах, которые должны были доставить нас к имению «Ай-Тодор», и мое сердце ушло в пятки, предчувствуя недоброе. Благо, великая княгиня позаботилась о нас и прислала за нами машину. Радости моей не было предела. И пусть путь по извилистым и ухабистым дорогам был долгим и утомительным, это все же был путь по суше, а не по морю.

За все это время я тысячу раз успела пожалеть о том, что поехала, однако, когда мы въехали через высокие витиеватые ворота на территорию поместья, я разинула рот от удивления и не закрывала его до тех пор, пока автомобиль не миновал парк и не остановился у небольшого дворцового здания в классическом стиле, отделанного деревянными панелями и лепкой.

— Великий князь увлекается археологией, — поведала Анна Николаевна, заметив мой восторг. — Лет пятнадцать назад он даже руководил раскопками неподалеку, на месте, где когда-то была древнеримская крепость Харакс. У него просто невероятная коллекция древностей. Ты непременно должна ее увидеть.

— Надеюсь, нам выпадет такая возможность, пока мы будет здесь, — ответил за меня Димка. Он вылез из автомобиля первым и сразу же подал руку Анне Николаевне.

Владимир Михайлович, в свою очередь, помог выбраться мне.

У входа в имение нас встретила женщина лет сорока в строгом сером платье и несколько горничных и лакеев. Женщина представилась ключницей Анной и отвела нас в гостиную, где мы встретились с четой Романовых, Ирэн и ее братом Федором, который был на год младше меня.

— Виктория, ты так повзрослела! Сколько тебе лет? — заострила на мне внимание Ксения Александровна.

— Исполнилось четырнадцать в мае, — ответила я, скромно потупив взгляд.

— Никита совершенно вымотал меня расспросами о тебе, — пожаловалась великая княгиня на своего сына. — Он ждал твоего приезда с момента, как я вас пригласила.

— Кто бы сомневался, — едва слышно пробормотала я, удерживая на губах дежурную улыбку.

— Вы, наверное, голодны? — поинтересовалась Ксения Александровна, глядя на Анну Николаевну. — Может, чаю?

— Было бы чудесно, — кивнула Волконская.

— Устроим легкий перекус перед обедом! — улыбнулась великая княгиня и, позвав горничную, распорядилась подать чай.

Мне же есть совершенно не хотелось — все еще сказывалось неприятное морское путешествие, — поэтому я спросила разрешения осмотреться и, получив его, отправилась на прогулку по имению.

Прогуливаясь по тихому парку, где не было никого, кроме меня и виртуозно поющих птиц, я почувствовала себя лучше и уже готова была вернуться, чтобы перекусить, как вдруг кто-то налетел на меня сзади и сдавил талию в крепких объятиях.

— Ай! — испуганно воскликнула я.

— Ой, прости, — раздался знакомый мальчишеский голос. — Я тебя напугал?

— Еще как! — Я расцепила обнимающие меня руки и повернулась к Никитке. — Ты же сын великого князя! Тебя что, не учат хорошим манерам?

Мальчишка надул губы и потупился.

— Учат, — пробормотал он. — Но я так по тебе соскучился, что не мог удержаться…

Заложив руки за спину, Никитка стоял с опущенной головой и виновато шаркал ножкой в блестящем черном ботинке. На мальчишке был светло-коричневый сюртук и такого же цвета брюки. С нашей последней встречи он немного подрос и стал похож на миниатюрного джентльмена.

— Ладно, забыли. — Долго злиться на младшего Романова я не могла. — Рассказывай, как поживал. Что нового?

Мальчишка резко выпрямился и поднял голову. Его серо-голубые глаза радостно блеснули, а пухлые алые губки растянулись в широкой улыбке.

— Мы путешествовали по Европе! Были в Париже, Риме и Англии. Везде так красиво! Особенно в Риме. Но еще там очень жарко. Под конец я захотел домой, потому что мне надоела Маша.

— Маша? Что еще за Маша?

Рядом стояла белоснежная лавочка, и я села на нее, не сводя взгляда с Никитки.

— Дочь графа Иллариона Илларионовича. — Мальчишка шмыгнул носом и сел подле меня. — Всюду бегает за мной и мешается. Она еще маленькая, ей восемь лет. Мне с ней совсем не интересно.

— Может, ты ей нравишься? — предположила я. — Поэтому она за тобой и бегает.

— Фу-у-у! — протянул Никитка, скорчив недовольную гримасу.

— Почему сразу «фу»? Она дочь графа, да и по возрасту тебе идеально подходит.

— Мне нравишься ты! — От переполняющих его эмоций Никитка даже вскочил с лавочки и топнул ногой. — Мне больше никто не нужен! Только ты!

— Тихо, тихо, — поспешила я угомонить разбушевавшегося ребенка. Не дай бог кто-то его услышит. — Не надо так кричать. Я тебя поняла.

— Так-то! — Никитка погрозил мне указательным пальцем и снова плюхнулся на лавочку. — А у тебя что нового? — уже с улыбкой спросил он. Настроение у него менялось в считанные секунды.

Я хмыкнула и, подумав немного, ответила:

— Да ничего.

— Как так? — удивился мальчишка.

— Вот так, — пожала печами я.

— Какая-то скучная у тебя жизнь.

— Согласна. — Я вздохнула и поправила подол нежно-розовой юбки с рюшами.

— Женихи к тебе еще не сватаются? — как бы между прочим спросил младший Романов.

Я удивленно взглянула на мальчишку, который выглядел совершенно невозмутимым.

— У меня большие сомнения касательно образования великокняжеских детей, — с укоризной заметила я.

— Хорошее у нас образование, — сказал Никитка, поймав мой взгляд. — Просто, когда я с тобой, то говорю сразу же все, что думаю. Мне… легко с тобой. Как с самим собой. У меня такое впервые и… мне это нравится.

Произнеся эти слова, мальчишка отвел взгляд и потупился. Я же не знала, что ему сказать. Со мной тоже было впервые, когда общение с ребенком воспринималось как с равным. Дети в моем времени совсем другие: постоянно в телефонах, не отрываются от соцсетей, видеороликов и имеют в голове запас знаний, размером с куриный мозг. В этом же времени дети — не дети вовсе, а маленькие взрослые. Разумные не по годам и могут дать фору любому, кто старше их.

— Мне кажется, тебе не стоит зацикливаться на мне. У нас все же разные положения. Сомневаюсь, что твои родовитые родители позволят тебе жениться на такой, как я. — Раз Никитка кажется таким взрослым, то и разговаривать с ним надо как с взрослым. Поэтому я и решила расставить все точки над «i».