Ох, мамочка, кажется, я все-таки повзрослела.

Как и сказал Дима, война не заставила себя долго ждать. Второго августа Николай II вышел на балкон Зимнего дворца и объявил о начале войны с Германией. Дворцовая площадь была заполнена людьми. В руках у многих были плакаты с лозунгами «Свободу всем славянам» и «Свободу народу Руси». Кто-то держал иконы, а кто-то портреты императора. Люди поддерживали решение Николая II и громко скандировали его имя. Популярность царской семьи стремительно росла, и Дима заметил, что это только начало. На этот раз исход Первой мировой войны для России будет совсем другим.

[1]Убийство в Сараеве эрцгерцога Австро-Венгрии Франца Фердинанда и его супруги Софии Хотек, произошедшее 28 июня 1914 года. Событие считается формальным поводом к Первой мировой войне.

В августе 1914 года никаких тем для разговоров кроме войны уже не было. Все наперебой обсуждали начало военного конфликта, состояние вооружённых сил страны и ее стратегические планы. Буквально каждое чаепитие и каждый званный вечер начинались и заканчивались разговорами о войне.

Вопреки прежней истории, Тройственный союз распался в первый месяц войны — Италия перешла на сторону Антанты на год раньше, и это был несомненный плюс для России. Однако почти сразу же к Германии и Австро-Венгрии присоединились Турция и Болгария.

— Когда же люди научаться договариваться? — вздохнул Дима как-то за завтраком, читая новости с фронта.

— О чем ты? — спросила я.

Брат сложил газету пополам и указал на фото Николая II, Вильгельма II и Георга V.

— Они же семья. Неужели так сложно поговорить и прийти к компромиссу? Нет, надо развязать кровавую бойню!

— Возможно, ее получится немного уменьшить, — заметил Владимир Михайлович, чистя яйцо всмятку. — Год близиться к завершению, и результаты неплохие. К югу от границы Восточной Пруссии и России фронт вполне устойчивый, как и от Варшавы к Лодзи. Потери людей с нашей стороны небольшие, а что касается территорий, то тут мы только в плюсе — значительная часть Австро-Венгрии под нашим контролем.

— Постараемся победить в два раза быстрее, — произнес Дима, отложив газету в сторону.

— За два года? — удивилась я.

— Плюс минус. — Брат покрутил поднятой вверх ладонью и ухмыльнулся. — Версальский договор будет подписан не в 1919 году, а максимум в 1917.

— Ты так уверен. Есть козырь в рукаве? — поинтересовалась Анна Николаевна.

— Можно сказать и так.

Никогда раньше не думала, что самым загадочным человеком для меня станет мой брат. Его планы стали настоящим темным лесом как для меня, так, кажется, и для Владимира Михайловича.

Как бы я ни просила, Дима не делился со мной своими идеями, сводя все к «государственной тайне» или «ты не поймешь». Все, что мне оставалось, это надеяться на то, что эти его планы не причинят еще большего вреда. И что Дима знает, что делает.

Следующий год брат объявил решающим в военном конфликте с Германией и Австро-Венгрией. И, несмотря на значительные потери как людей, так и оружия со стороны России, компания 1915 года продвигалась успешно. Поставки оружия не прекращались, а армия стабильно пополнялась добровольцами с высоким патриотическим духом.

Осенью 1915 года Столыпину и другим министрам (не без помощи Димы, разумеется), удалось предотвратить намерение Николая принять на себя командование русской армией.

Довольный результатами компании 1915 года Дима как-то произнес странную фразу:

— Всего-то и надо было, что избавиться от одного человека, и как высоко взлетел рейтинг царской семьи.

Я не стала спрашивать у него, кого именно брат имел ввиду. Сама поняла, не глупая. Нехорошее предчувствие сдавило грудь. Неужели Дима убил Распутина?

Спросить у него лично я не могла, да и не хотела. Не хотела знать, если это и вправду он сделал. Лучше уж находиться в неведении и не терзать себя мыслью о том, что мой брат — убийца.

К тому же, душа моя уже терзалась и по крайне странной причине — длительному отъезду Никиты в Севастополь по случаю его зачисления в морской кадетский корпус имени цесаревича Алексея. Об этом мне сказала Анна Николаевна, а не сам Никита, и это стало моим первым расстройством.

Затем меня накрыла тоска при мысли, что я не увижу Никиту долгое время. Мы и раньше виделись не часто, но почему-то тогда меня это так не расстраивало, как теперь.

Но больше всего меня расстраивало то, что за все это время Никита не написал мне ни слова! И это после всех его признаний и заверений в своих крепких чувствах ко мне. Верить мужчинам определенно не стоит! Особенно мальчишкам.

На зло Никитке я начла проявлять интерес к другим молодым людям, которые были значительно старше его. Заметив это, успокоившаяся было графиня Ирина Васильевна Воронцова-Дашкова, вновь решила подыскать мне подходящую партию. На этот раз я не отказала ей, удивив тем самым чету Волконских и Диму.

— Тебе здесь настолько скучно? — спросил последний.

— Возможно, — уклончиво ответила я. — Хочу немного повеселиться и поиграть в передачу «Давай поженимся».

— То есть, выходить замуж ты не собираешься?

— Посмотрим. Как фишка ляжет. — Я ухмыльнулась брату, довольная его замешательством. Да-да, братец, не ты один можешь наводить интригу.

За удивленным братом, вышедшим из моей комнаты, ко мне пришла Анна Николаевна. И вот она-то, в отличие от Димки, сразу меня раскусила.

— Ты скучаешь по Никите, — сказала она, сев на краешек постели, в которой я лениво развалилась и с которой никак не хотела вставать.

— Не скучаю. Мне на него плевать.

— Скучаешь и обижаешься, — уверенно заключила Анна Николаевна.

Я посмотрела на ее добродушное лицо, вздохнула и призналась:

— Немного скучаю, да. И сильно обижаюсь. Как он мог не попрощаться лично, да еще и не написать мне ни одного письма?!

Уголки губ княгини поползли вверх.

— Уверена, у него были на то причины. Не забывай, что его родители против вашего общения. Думаю, он очень хотел попрощаться с тобой, но не смог.

— А что насчет писем? — нахмурилась я. — Какое тут оправдание?

— Кадетов очень строго воспитывают. Полагаю, каждое его письмо проходит проверку, поэтому Никита не рискнул написать тебе.

Я фыркнула и отвернулась к окну. Аргументы неоспоримые, но мне все равно все еще грустно и обидно. Черт, кто бы мог подумать, что я так буду скучать по этому мальчишке?!

— Тебе пришло письмо от Ирэн. — Анна Николаевна протянула мне невскрытый конверт.

Не оборачиваясь, я забрала письмо и неаккуратно вскрыла его.

— Она приглашает меня в их дворец на Мойке. Хочет показать свою дочь.

— Так поезжай, развейся.

— Не хочу смотреть на трехмесячного слюнявого и плаксивого карапуза, — пробурчала я, откинув письмо в сторону.

В прошлом году Ирэн вышла замуж за Феликса Юсупова — того самого, который должен был убить Распутина, но не убил из-за его преждевременной смерти. В марте этого года у них родилась дочь, которую назвали Ириной — креативно, не так ли?

— Возможно, она сможет помочь тебе поддерживать общение с Никитой через письма.

Я повернула голову к Анне Николаевне и сощурила глаза.

— А это идея.

— Не благодари, — с довольным видом произнесла княгиня.

— Сейчас же ей позвоню!

С этими словами я выскочила из постели и, наспех одевшись, поспешила к телефону.

Ирэн была рада слышать меня и заверила, что будет ждать меня уже сегодня к обеду.

Спустя час я уже сидела за обеденным столом Юсуповых, искоса поглядывала на мужа Ирэн и выслушивая от последней неинтересные рассказы о ее ребенке.

Чуть позже Феликс удалился по своим делам, а мы с Ирэн отправились в детскую — надо же было похвастаться мне своим чадом.

Ребенок меня не впечатлил, а вот его детская — вполне. В родительской квартире у нас с Димой были отдельные комнаты, но даже если их объединить, то помещение все равно будет меньше этой детской.