О готовившемся покушении было предупреждено киевское охранное отделение, чей начальник — подполковник Николай Кулябко — никак не хотел поверить в причастность к этому его главного осведомителя — Дмитрия Богрова.

— По моим данным, революционер, что должен осуществить покушение, давеча прибыл в Киев и именуется Николаем Яковлевичем.

— И этот ваш Николай Яковлевич находится в квартире Богрова под его наблюдением, верно? — спросил Дима.

Кулябко выпучил глаза.

— Откуда вы…

— Оттуда, — с многозначительным видом указал пальцем вверх Дима.

В доказательство его слов чуть позже Кулябко позвонил сам Николай и приказал быть наготове и не сводить глаз с Богрова.

Димкин план был прост: во-первых, в театре должна быть усилена охрана, в обязанности которой входило наблюдение за Богровым и его поимка в момент, когда тот войдет в зрительный зал, а во-вторых, царская семья не должна присутствовать на представлении, а вместо Столыпина будет сидеть двойник. И если первый пункт был осуществлен без проблем, то со вторым возникли трудности.

Николай наотрез отказывался отсиживаться в безопасном месте и ничего не хотел слышать о своем двойнике. Петр Аркадьевич, послушав императора, занял такую же позицию.

— Ваше величество, Богров психически нестабилен, — увещевал императора Дима. — Мы не знаем, чем может обернуться его задержание. Давайте не будем рисковать.

— Народу не понравится, если царской семьи не будет на представлении, которое устраивается для нее, — заметил Николай, сведя густые брови.

— Хотя бы княжны пусть останутся, — взмолился Дима, более всего опасаясь за Татьяну, которая, как он ни старался, все больше и больше заполняла собой его мысли. — Анне Николаевне и Вике мы категорически запретили выходить из гостиницы в день покушения.

— Ваша тетушка и сестра — не члены императорской семьи. Наш долг — быть на подобных мероприятиях, и мы на них будем. Ваш же долг — обеспечить нашу безопасность. — Больше Николай не сказал ни слова, и Диме с Волконским оставалось только принять его волю и еще больше усилить охрану.

Когда все гости заняли свои места в зрительном зале и представление должно было вот-вот начаться, Диму охватило нехорошее предчувствие. По плану охрана должна была схватить Богрова перед тем, как он войдет в зал, однако последнего почему-то все еще не было.

Из допроса Богрова и Кулябко Диме было известно, что последний во время представления несколько раз отправлял своего осведомителя проверить выдуманного революционера, однако Кулябко теперь имел другие сведения, и не должен был посылать Богрова на проверку.

— Что-то не так? — шепнул Диме Волконский, что сидел по правую руку от него.

— Богрова нет. Это странно, — тоже шепотом ответил ему Дима.

В глазах Владимира Михайловича появилось беспокойство.

— Подождем еще немного, — добавил Дима и снова оглядел зрительный зал.

***

— У вас есть приглашения на спектакль? — вопросила я, выпучив глаза на княжон.

— Ну да, — кивнула Ольга. — Нам выдали их для тех, кого мы захотим взять с собой в театр.

— Так как тетушка и дядюшка не приехали, а Борис прибыл лишь со своей свитой, много приглашений осталось, — добавила Татьяна.

Накануне дня икс княжны позвали меня к себе в гости и принялись подбирать себе наряды к предстоящему событию. Я им страшно завидовала, ведь Дима запретил мне посещать театр. Однако теперь для меня забрезжил лучик надежды

— А мне можно одно приглашение? — нагло поинтересовалась я. — В Киев приехал мой четвероюродный брат, который мечтает попасть на спектакль, но все билеты уже распроданы.

— Разумеется. — Без лишних вопросов Ольга достала из резной деревянной шкатулки красивый конверт с пригласительным и протянула мне. — Как ты думаешь, под это платье лучше надеть светлые туфли или темные? — тут же поинтересовалась она.

Взяв у нее приглашение, я бросила взгляд на ее бежевое платье, а затем на туфли.

— Светлые. Определенно светлые.

Окончательно обнаглев, я выпросила у Татьяны ее старое пышное платье, которое она надевала год назад на домашний маскарад, и убежала домой.

Самым сложным было улизнуть от Анны Николаевны и, как я ни старалась, подходящего плана придумать так и не смогла. Однако утром горничная сообщила, что княгиня «изволит почивать, ибо всю ночь не смогла сомкнуть глаз». Сочтя это подарком судьбы, я наспех позавтракала и отправилась к себе, чтобы замаскироваться.

Парика у меня не было, так что пришлось соорудить из отросших волос безумную прическу а-ля Мария-Анутанетта и припорошить это безобразие пудрой, которую я также нанесла и на лицо в невероятном количестве.

Закончив маскировку, я вышла из комнаты и, воровато озираясь, на цыпочках покинула номер и вышла из гостиницы.

Идти по улицам одной было непривычно. Казалось, что все прохожие изучающе смотрят на меня и посмеиваются, что было неудивительно при таком-то виде.

Старясь не обращать внимание на глазеющих на меня людей, я быстрым шагом направилась к театру, расположение которого хорошо запомнила, когда три года назад приезжала в Киев с родителями и Димкой.

У входа в театр я невольно засмотрелась на даму в помпезной широкополой шляпе с перьями и на ее маленькую собачку, и влетела в молодого человека, который тоже куда-то спешил.

— Ой, простите! — воскликнула я, увидев, что он со вздохом поднял со ступени свои очки. — Стекло не треснуло?

— Выскочило. — Оторвавшись от своих очков, молодой человек взглянул на меня, и его глаза округлились. — Вы актриса?

— Да! — не раздумывая, выпалила я.

— Опаздываете, — заметил он. — Спектакль вот-вот начнется. — Молодой человек попытался вставить линзу обратно в оправу, но у него ничего не получилось.

— Сначала я помогу вам.

Выхватив из его рук оправу и линзу, я плюхнулась на ступеньку и, закусив язык, принялась чинить очки. Минут через пять все было готово.

— Вы что, еще и дочь оптика? — удивился молодой человек.

— Нет, просто я пять лет носила очки для коррекции зрения. — Я встала и отряхнула пышный подол.

— Для коррекции зрения?

— Когда жила в Париже! — нервно хохотнула я, поняв, что сказала лишнее про коррекцию. — Там такое практикуют. Ну, мне пора!

— Постойте! — Молодой человек схватил меня за руку, но тут же отпустил и пробормотал извинения. — Как вас зовут? Хочу отблагодарить…

— Ой, да не за что! — протестующе замахала я руками. — Это ведь я вас толкнула.

— И все же, — настаивал молодой человек.

— Виктория, — сдалась я.

— Благодарю вас, Виктория, — он склонил голову, а затем, подняв ее и улыбнувшись, добавил: — А я Дмитрий.

— Как мой брат! Вы тески. Он, кстати, сегодня будет на спектакле.

— Я тоже буду на спектакле.

— О, тогда я вас познакомлю, хотите? После спектакля.

Наверное, я повела себя слишком нетактично, намекнув на продолжение нашего знакомства, потому что с лица Дмитрия сразу же исчезла легкая улыбка. Поняв свою оплошность, я закусила губу и потупила взгляд. Вечно у меня так: сначала говорю на эмоциях, а потом уже думаю!

— Увы, после спектакля я буду занят, — мрачно произнес Дмитрий.

— Жаль, — пробормотала я, чувствуя, как краснеют мои щеки. — Что ж, мне пора. Э-э, на сцену. Выступать. Удачи вам!

Подобрав подол пышного платья Татьяны, я преодолела оставшиеся ступеньки и вбежала в театр.

Капельдинер хмуро уставился на запыхавшуюся меня, но, увидев мое приглашение, мгновенно изменился в лице.

— Добрый вечер, сударыня! Прошу, проходите! Приятного просмотра! — улыбаясь, елейно произнес он.

В зрительном зале было уже темно, а на освещенной сцене во всю шло представление. Шурша платьем, я с трудом добрела до нужного мне ложа и села на крайнее место рядом с каким-то седовласым мужчиной.

Почти сразу же на глаза мне попалась царская семья и Димка, который вовсе не следил за спектаклем, а то и дело озирался по сторонам. По его напряженному виду я сделала вывод, что убийцу еще не поймали.