Поэтому пас пошёл на меня, который ворвался через центр с одним хоккеистом «Кэнакс» в обнимку. Это был центрфорвард Андре Будриа, невысокий, но коренастый канадец ехал следом, держа меня клюшкой словно крюком. Из-за чего я принял шайбу на конёк, и по-футбольному вторым касанием отпасовал направо. И тут справа без раздумий и сожалений щёлкнул по воротам Гэри Смита Валера Харламов. Смит вовремя среагировал ловушкой, но шайба по-предательски миновала ловушку, скользнула под мышкой и забилась в стеке.

— Ууууу! — Разочарованно ухнула переполненная спортивная арена, которая не ожидала такой прыти от недоукомплектованной советской ледовой дружины.

— Гооол! Дааа! — Заорали мы, радуясь тому, что счёт стал 4: 4.

К сожалению, после стартового очень резвого начала, матч незаметно перетёк в вязкую позиционную борьбу. Соперник стал плотнее встречать нас в средней зоне, а мы, заполучив синицу в руки, стали как-то осторожничать и перестали бегать в атаку большими силами. Теперь пара наших защитников не подключалась к активным действиям на чужой синей линии, а барражировала либо около центрального круга, либо около своей зоны защиты.

Но за четыре минуты до конца, такая тягомотина надоела уже старшему тренеру Элу Арбору. И он впервые за всё время сотрудничества на нас наорал:

— Какого чёрта вы делаете⁈ Какого хрена вы валяете дурака⁈ Вам надоела НХЛ⁈ Тогда катитесь к своим чёртовым мамочкам! Сосунки! Тупицы! Идиоты!

Парни тут же посмотрели в мою сторону, ожидая перевода.

— Тренер Эл сказал, что если мы сейчас не пойдём на штурм ворот «Кэнакс», то он нас перестанет уважать. Так в хоккей взрослые мужики не играют, — пересказал я в общих чертах эмоциональный всплеск тренера.

— Правильно! — Рявкнул Васильев и, показав большой палец тренеру, добавил. — Окей Эл!

— Смена, — хмуро произнёс Эл Арбор и моя первая пятёрка вышла на ледяное поле.

— Хватит, всей пятёркой идём в атаку, — проворчал Валерий Васильев, когда я встал на точку вбрасывания в средней зоне около левого борта недалеко от чужой синей линии.

— Харлам, как только, так сразу откатывайся к правому борту! — Быстро скомандовал я Валере Харламову.

Не зная понял ли мой замысел нападающий, но после броска судьи шайбы на лёд, я шлёпнул по ней так, чтобы она полетела в зону атаки в сторону правого закругления. Вот не зря Харламов во все времена считался наиболее умным хоккеистом, так как он первым пересёк синюю линию, первым дотянулся до шайбы, но, оказавшись под острым углом к рамке ворот Гэри Смита, как всегда опять начал мудрить.

— Бросай пооо! — Крикнул я и, столкнувшись с хоккеистом «Кэнакс», растянулся на льду.

Однако Валера, услышав мой выкрик и не разобрав слов, не глядя отпасовал в моём направлении. И тут как тут выскочил на передачу разъярённый Валерий Иванович Васильев. Замах от уха, щелчок и его клюшка разлетелась на два отдельных куска, но и шайба словно пуля устремилась в левый верхний угол ворот соперника. Гэри Смит дёрнулся, но в следующее мгновенье увидел шайбу уже в сетке за своей широкой спиной.

— Даааа, б…ть! — Заорал Валерий Васильев и побежал обниматься со всей нашей скамейкой запасных. — Даааа, сука! Дай я тебя обниму коуч! — Голосил он, перемахнув через борт, где смущённый тренер Эл спрятаться от поздравлений всей команды уже не мог.

После того как отзвучала финальная сирена, и после того, как наша команда пять минут радостно отпрыгала в центре чужой спортивной арены, в гостевой раздевалке стояла почти гробовая тишина. Лично я смотрел в одну точку, не в состоянии пошевелиться. Действие шаманской мази закончилось и мышцы всего тела нестерпимо ныли и болели. Кстати сказать, в самой концовке матча я с помощью Валеры Харламова и Бори Александрова закатил ещё одну шайбу в пустые ворота «Ванкувера Кэнакс», сделав окончательный счёт — 4: 6 в нашу пользу. Но радоваться такой волевой победе не было сил. Тем более впереди команду ждал длинный перелёт в Москву и два самых важных матча в этом 1973 году.

Рано утром в пятницу 28-го декабря в международном аэропорту Шереметьево нашу ледовую дружину не встретил ни один корреспондент с кинокамерой и ни один фоторепортёр с журналистом. Да и дружной армии болельщиков тоже не наблюдалось. Разница с Северной Америкой, где любое появление московских «Красных звёзд» тут же вызывало ажиотаж, была более чем разительной.

— Странно, очень странно, где пресса? — Пробормотал начальник команды Михаил Зимянин, который в последние дни перестал джазить и привёл себя в божий вид, чтобы его так же запечатлели для истории в каком-нибудь киножурнале. А то день приезда съёмочной группы во главе с самим Николаем Озеровым начальник Чукотки запомнил крайне смутно.

— Время прилёта перепутали, наверное, — высказался Валера Васильев, когда команда с баулами и клюшками появилась в зале ожидания.

Кстати, в этом помещении нас кое-кто всё же поджидал. Два лихих хлопца тут же подрулили к команде, и один пристал к старшему тренеру Элу Арбору, предлагая обменять доллары на рубли по нормальному курсу, а другой присоседился с тем же специальным предложением к Йоахиму Цише.

— Я сейчас кому-то уши надеру! — Рявкнул я на деловых пацанят и те, мигом сообразив, что кроме оплеух никаких долларов им не светит, живо потерялись в неизвестном направлении. — Сейчас подойдёт наш персональный автобус, — обратился я уже к парням, — загружаемся и едем в гостиницу «Юность». Там у нас по расписанию завтрак, заселение и свободное время, а потом, перед обедом, все кто захочет, могут выйти на раскатку и опробовать лёд лужниковского дворца спорта. Затем обед, тихий час и выдвигаемся на матч. Кому что объяснить всё по сотому разу?

— А суточные на кино и мороженое будут? — Под гогот мужиков спросил Валера Харламов.

— В гостинице каждому выдам по 100 рублей, чтобы вы не бегали по Москве и не светили долларами, — ответил я. — И последнее, это касается москвичей, день отдыха будет завтра, вот завтра и поедете по своим квартирам, домам, знакомым и так далее. Для гостей столицы предлагаю экскурсию в Оружейную палату и в Третьяковскую галерею.

— Что значит день отдыха? Какая экскурсия? — Пискнул Зимянин. — Завтра всем быть на тренировке! И только попробуйте прийти на неё в непотребном виде. В общем я ушёл, у меня дел невпроворот. И смотрите у меня! — Чукотка погрозил пальчиком в сторону защитника Юры Тюрина и посеменил на автостоянку ловить такси.

— Что есть купить на 100 рубль? — Спросил немец Йоахим Цише.

— Чашку кофе и плитку шоколада, — съязвил я. — Йоха, 100 рублей это месячная зарплата молодого специалиста на заводе. Мы здесь пробудем до 2-го января, гостиница и трёхразовое питание уже оплачены. Поэтому этих денег на всякую мелочуху и сувениры должно хватить.

— А кто заплатит за новогодний банкет? — Заревел Валерий Васильев.

— Обсудим после матча с Бостоном, — буркнул я и повёл команду на улицу, где показался автобус с большой надписью на боку «Привет участникам соревнований!».

Московский декабрь 1973 года баловал жителей столицы вполне комфортной для зимних прогулок нулевой температурой. Однако в высоком кабинете на Старой площади, куда прямо из аэропорта буквально прибежал товарищ Зимянин, всё равно стояла 30-градусная жара. Но теперь Михаил Васильевич меньше всего обращал внимание на дискомфорт, доставляемый нестерпимой жарищей. После того как ему за четыре месяца так и не удалось развалить хоккейную команду, после нервного срыва в Принстоне, закончившегося недельным запоем, ему предстоял нелёгкий разговор с «серым кардиналом» красной империи Михаилом Сусловым. К изумлению Зимянина главный идеолог КПСС встретил нерадивого подчинённого благожелательно.

— Садись, Миша, — снисходительно улыбнулся товарищ Суслов. — Читал ли ты книгу Томмазо Кампанеллы про Город Солнца?

— Ес, то есть да, — соврал начальник Чукотки, так как заранее решил со всем соглашаться и во всём каяться.