— Это невозможно, — буркнул Кэмпбелл.

Я прошёл к книжному шкафу, открыл один из ящиков и вытащил письмо с телеграммой от товарища Брежнева.

— Вот. — Я показал конверт. — Здесь сам генеральный секретарь ЦК КПСС, первый человек в СССР, даёт мне такие полномочия.

— И как это будет выглядеть в общих словах? — Спросил уже не так уверенно президент НХЛ.

— К 16-и командам лиги добавим 17-ю, — я пожал плечами, предложив самый очевидный вариант. — «Moscow Red Stars». Часть игр, к примеру — 12, мы проведём дома в Москве. Скажем так — 4 матча подряд в ноябре, 4 в январе и 4 в марте. А остальные 66 здесь — в Канаде и в США. Вы представьте как на нас валом пойдёт народ. Вспомните Суперсерию 72-го года. Правда, для лучшего финансового эффекта мы должны базироваться где-то в Нью-Йорке, чтобы домашние игры проводить на «Мэдисон Сквер Гарден».

— Кто из советских звёзд войдёт в эту команду? — Заёрзав на месте от нетерпения опять спросил Кэмпбелл.

— Я гарантирую Виктора Коноваленко, Валерия Харламова и Валерия Васильева. По крайней мере мне обещали этих мастеров отпустить, чтобы советский хоккейный клуб мог претендовать на самые высокие места.

— Им же надо будет что-то платить, — пробормотал поморщившись президент НХЛ.

— Финансовые вопросы давайте обсудим после финала Кубка. — Я плюхнулся на стул. — А сейчас мне нужно отдохнуть перед завтрашней игрой.

— Да! — Хлопнул в ладоши мистер Томми Айвен. — Завтра финал, всем нужно отдохнуть.

А когда гости потянулись на выход Томми шепнул мне, что идея с коммерческой точки зрения замечательная.

— Мы ещё «Зимнюю классику» проведём, — потёр он азартно загребущие руки. — Денег заработаем — просто бомба.

Уже перед сном в кровати моя подруга Лиза снова завела разговор о будущем, которое её с каждым днём все больше пугало:

— Что будет, когда закончится финал Кубка Стэнли?

— Я поеду в Москву, а ты приедешь ко мне, — буркнул я уже закрыв глаза. — Погуляем по музеям и театрам.

— А потом?

— Потом мы переедем в Нью-Йорк.

— А потом?

— Ты лучше скажи, что твоя подруга Джессика с нашим Ваней Болдыревым не поделила? Он ведь чуть всю команду не угрохал со своими страданиями.

Я быстро перевёл стрелки разговора, ибо что будет дальше и сам не знал. Ещё не факт, что в Москве принятое решение снова не переиграют. Допустим, возьмут товарищи из ЦК и убедят Леонида Брежнева, что нам такое заигрывание с западом не к лицу. Тогда останусь я в СССР, а Лиза здесь в Штатах. И полетят тут телеграммы родных и близких известить…

— Джессика? — Хмыкнула моя подруга. — Да просто поссорились как дети, вот и всё.

— Очень вовремя, — пробурчал я и провалился в сон.

Во вторник 8-го мая 1973 года чикагский «сумасшедший дом» на Мэдисон стрит открыл свои двери для 18-тысячной толпы, в которой не было ни единого человека сомневающегося в нашей победе в этом матче и в Кубке Стэнли в целом. Органист «Чикаго стэдиум» пока команды раскатывались перед стартовой сиреной безостановочно играл: «И снится нам не рокот космодрома, не эта ледяная синева…». Кстати, многие парни моей команды под конец сезона могли этот припев сбацать почти без акцента, так что я уже оставил след в истории «Блэкхокс». А у борта напряжённо вглядывались в хоккеистов наставники играющих команд — Скотти Боумэн в свой «Монреаль», а Билли Рэй в наш «Чикаго». Тренер Рэй сегодня был собран, трезв и необычайно взволнован, ведь так близко к самому главному трофею НХЛ его команда никогда ещё не подбиралась.

— Тафи, — шепнул он мне, когда главный судья попросил остаться на льду только играющие пятёрки игроков. — Сегодняшняя игра — важнейшая для меня. Ты прости, если я что не так тебе сказал, на эмоциях всякое бывает.

— Билли, ты первый тренер в моей жизни, который ни разу не наорал на команду. И в этом твоя проблема. Нельзя быть добрым всегда. — Ответил я и покатил в центральный круг вбрасывания.

— Давай Таф, сделай это! — Гаркнул мне в спину защитник Билли Уайт, намекая на то, чтобы я выиграл вбрасывание и мы с первых же минут бросились долбить защиту «Монреаль Канадиенс», так как вся команда сегодня горела желанием выпить шампанского из кубка Стэнли.

Прозвучала традиционная стартовая сирена, народ на трибунах разом взревел и главный судья матча бросил шайбу на лёд. А дальше ноги сами понесли меня на редуты монреальских канадцев. По левую руку дружище Стэн Микита, по правую несчастный влюблённый Ваня Болдырев, тылы прикрывали супернадёжные Билли Уайт и Пэт Стэплтон. Правда на воротах сегодня матерщинник Гэри Смит, так что нужно быть готовым ко всему. Ибо Гэри может всё — и напарить, и начудить и сыграть в режиме Бога.

— Дай Микитос! — Выкрикнул я, набрав хорошую скорость в средней зоне.

И Стэн моментально от левого борта сделал передачу точно в крюк. После чего я словно вагонетка, несущаяся под откос, влетел в зону атаки. Ни висящий на плечах Жак Лемер, ни встречающие меня защитники соперника Лапуэнт и Савар поделать ничего не смогли. Правда всё же к воротам меня не пустили. Здоровяк Серж Савар удачно приклеился и оттеснил меня к левому борту, где я благополучно откинул шайбу чуть назад, на ворвавшегося следом в зону атаки Стэна Микиту. Микитос же почти без раздумий перевёл шайбу на правый борт нашему югославу Болдыреву, который с ней укатился в правое закругление.

— Грабли убрал, сука, — прошипел я по-русски, обменявшись парочкой тычков с Саваром. — Сенатор хренов!

— Сюс ма бит, Таф, — рыкнул в ответ товарищ Серж.

— Чтоб ты лягушками подавился, — добавил я по-русски и заорал на чистом английском языке своим партнёрам по команде. — Расставились, мать твою!

На этих словах я с боем выкатился на пятачок в пяти метрах от ворот Кена Драйдена, который бессменно в нашей финальной серии защищал ворота «Монреаля». Ваня Болдырев вернул шайбу на синюю линию Стэплтону, тот перевёл левее на Уайта. А Билли решил, что хватит сиськи мять, и кистевым броском отправил эту шайбу в сторону меня и моей загребущей клюшки. И хоть Савар, сыпля французскими ругательствами упрямо мешался и навязывал мне приёмы вольной борьбы, вёрткую черную шайбу мне удалось чуть-чуть подправить. Она ударилась об лёд, подпрыгнула вверх и Драйден лишь каким-то чудом смог среагировать, при этом вовремя упав на колени и перекрыв низ хоккейных ворот. Но хитрец Стэн Микита выскочил у левой штанги как чёртик из табакерки и то, что не удалось мне, сделал сам, шлёпнув повторно по шайбе, отправил её в сетку ворот Монреаля — 1: 0.

— Ееееее! — Заревела переполненная чаша главного чикагского стадиона и тревожная пожарная сирена взвыла под потолком «сумасшедшего дома» на Мэдисон.

— Сюс ма бит, Саварчик, — ответил я Сержу Савару, который меня всё ещё держал двумя руками за хоккейный свитер.

На что огромный защитник «Монреаль Канадиенс» с ужасным русским акцентом произнёс:

— Хут, писита, пилат.

— Окей! Сюс ма хут, Серж, — загоготал я и покатил на смену.

Однако это было только начало. Ведь Монреаль приехал сюда биться из последних сил, а не сдаваться на милость победителя. Поэтому как только моя задница прикоснулась к скамейке запасных, парни в белых хоккейных свитерах с большой буквой «С» на груди ринулись на наши ворота. Вторая тройка нападения монреальских канадцев — Марк Тардиф, Пит Маховлич и Ги Лафлер была не хуже первой и они легко заперли нашу пятёрку в зоне защиты. Несколько точнейших передач, опаснейший бросок Маховлича и шайба лишь чудом не влетела в сетку, угодив в перекладину и улетев в заградительное стекло. Весь стадион разом принялся скандировать: «Блэкхокс! Блэкхокс!», чтобы поддержать обороняющихся хоккеистов.

— Хорошо, что выиграли чемпионат, — сказал я Стэну Миките. — Иначе сейчас бы играли на выезде.

— Да, — криво усмехнулся капитан команды, — сейчас бы с трибун нас поливали последними словами и требовали бы твоей крови, ха-ха!