Не ответил. Что за невежа… Сказочным принцам так не положено, между прочим.

* * *

Соседа Эрика по палате звали дядя Вася. Он любил больничные обеды, судоку и мудрствовать лукаво.

Дядя Вася умел приседать на одной ноге, держа гипс на весу и принимать душ, не проливая ни капли на оный.

— Пока гипс снимут, ласточкой стану, — пошутил он, с кряхтением заползая на койку.

Эрик не был уверен, что так сможет, но очень хотел бы попробовать.

— Дядя Вася, — спросил он ночью в темноте. — Если бы вы могли выбирать: по-настоящему или навечно, что бы вы выбрали?

— Я? — дядя Вася не думал ни секундой больше. — Конечно же, по-настоящему и навечно!

В полночь Эрик попробовал вызвать Терезию I.

“Набранный вами номер не существует” — прохрипел помехами динамик; экран дрогнул и умер.

Не существует. В душе Эрика пронеслась метель. Для него теперь Вечности не существует. А для Вечности — он теперь всего картинка в заводи.

Вот и она — свобода. Только в ней теперь придется считать года — раньше ему это и в голову не приходило.

Эрик сел на койке. За окном в свете луны блестела все та же ветка, посеребренная снегом. Держась за поручень, кривобоко допрыгал до подоконника, стараясь не разбудить сладко храпящего дядю Васю.

— По-настоящему и навечно?.. — пробормотал Эрик. — А почему бы и нет, в конце концов?.. Открыли же этот переход в четырехмерное пространство, должна быть возможность…

“И будешь хилячком”, - ехидно проговорило сознание голосом принцессы Клермоны. "Королева оставила меня при дворе именно чтобы я был твоим телохранителем в Терре Инкогнита" — а он так наивно верил в бескорыстную дружбу Дерека..! Материнские неоправдывающиеся раз за разом ожидания — "позже поговорим, мой маленький". Им не о чем разговаривать. Решено: ему некуда возвращаться.

"Ты слишком похож на отца". Это… не потому, что он похож на отца. Он честно исполнял свой долг и, вероятно, даже бы отправился в эту проклятую Терру Инкогнита, глотая слёзы и комья растоптанной мечты, но теперь… сама судьба или тот бог, о котором говорила Клермона, дали ему шанс жить так, как он хотел. Только идиот не ухватился бы за него.

— А вопрос с вечностью мы как-нибудь решим позже. Терра Инкогнита… бывают разные, мама.

И принцу Третьей Вечности даже захотелось потереть ладошки от счастливого предвкушения. Теперь они ничего не смогут ему сделать. Матери не нужен хилый претендент на трон. Пусть возьмет Дерека — он только о том и мечтает, и, к тому же, влюбился в Клермону. А той главное — выйти замуж за того, кто отправится в Терру Инкогнита.

А у Эрика Лучезарного теперь в жизни другая Инкогнита и другие звезды. Решка, например.

Вспомнились её глаза, и на душе сделалось неожиданно легко. На темном дворе в уютном окошке света двинулась тень — это Самсон Данилович на дежурстве заполняет истории болезни.

Мир Заречья полон возможностей, и здесь он никому ничего не должен. Кроме денег и сердца — Решке Стрельцовой. Как в этом мире зарабатывают на жизнь?..

* * *

— Страна, подъем! — забарабанила Нюрка по двери.

Дашка натянула одеяло на голову. Выходной. Оставьте в покое. В кровати — тепло и хорошо, солнышко лучом скользит по подушке, хочется свернуться клубочком и думать только о нем, и ни о чем из того, что за пределами комнаты.

— К принцу пора! — прокричала Анька настырно в дверную щель.

Проходу не даст теперь. Принц… в душе сделалось до мороза тепло. Страшное чувство — безопаснее от него сбежать, никогда не видеть, никогда не потерять, никогда не найти. Одиночество даёт заветную силу, которую годы по сусекам соскребают в более или менее внятный колобок.

— Я не пойду… — простонала Даша из-под одеяла.

Ручка щёлкнула, дверь отворилась. Одеяло с сони безжалостно сдернули: в качестве защиты остались только выставленные наружу ладони и зажмурившиеся веки.

— Не пойду, — повторила Дашка жалобно.

— Ну вот, приехали! — всплеснула Анька руками. — Какое "не пойду"? Вчера между вами только слепой искорки бы не заметил! Мадемуазель будет отрицать?

— Ну… сегодня хотя бы не пойду.. — Решка спрятала лицо в подушку.

Как такое отрицать, а? От одной такой искры сгореть можно. А она еще жить хочет!

— Завтра схожу, не пропадет, не сахарный. Сегодня буду есть конфеты из коробки и читать Агату Кристи, вот!

Дашка натянула одеяло обратно, отгораживаясь от разговора.

— Знаю я этот холод, — протянула Нюрка задумчиво. — Последний фронт защиты. Не сахарный, говоришь?.. О спасителе своем? О принце Эрике? Русалочка, ты с дуба свалилась? А ну, подъем!

— Ну, признаю — боюсь, — сердито буркнула Решка, садясь в кровати. — Довольна? Даже Даша Стрельцова не со всем справиться может.

— Ты и с химией была на ножах. А завтра справишься, значит?

Решка мотнула головой. Лучик блуждал по комнате, цепляясь за листву базилика. Полить бы. Завял.

Она вздохнула и опустила босые ноги на потертый паркет. Прошлепала в ванную за бутылкой с водой и вернулась к подоконнику.

— Завтра — рабочая неделя, завтра придется собирать себя в кулак, — уже спокойно и размеренно сообщила она ожидающей ответа Аньке. — Так что да, завтра я смогу. А сегодня дай мне отдохнуть. У меня… нет ускоренной регенерации, как у некоторых.

Бинты она на ночь сняла, теперь колени из-под короткой ночнушки светили синяками и свежезатянувшимися кровоподтеками.

— Он сам сказал отдыхать, не так ли? — пожала Дашка плечами и посмотрела на Аню в упор.

— А я пойду.

— Да на здоровье, — хмыкнула Даша.

Погода какая погожая. В такую все настоящие коты остаются дома и дремлют.

* * *

Воскресенье пролетело слишком быстро. Решка протёрла глаза, захлопывая ноутбук, и подтянула повыше шерстяные гетры. Теперь в ее комнате будто бы трещал камин.

Поплелась на кухню. Темнеет, а Нюрка до сих пор не вернулась. Да пусть хоть роман крутит с принцем, честное слово — ей же проще! Хотя и было бы обидно.

Даша поднесла ладони к щекам. Она не может позволить себе влюбляться. Скоро диплом, мир не объезжен, этимология не изучена, да и Ильич не простит, если она станет ещё рассеяннее. А при влюбленности это неизбежный симптом. Ну, и побочный эффект — жизнь разваливается в пепел, когда ничего не получается. А "не получается" — обычное дело. Соблазняться сказками нет смысла. Стервятник это доказал наглядным эмпирическим путем, и Дашка Стрельцова с тех пор только поумнела.

Постояла перед холодильником, наклонив голову и переминаясь с ноги на ногу — на кафеле в одних носках холодно.

К тому же, этот Эрик слишком странный. Излишнее усложнение жизни. За страховку она заплатила, за спасение поблагодарила… Они квиты. Вот и все. Хватит с нее принцев. Пусть убирается в свою сказку.

А как хочется верить во что-нибудь другое!

Вытащила яйца и прошлонедельный кефир, врубила музыку погромче — пришла пора нажарить блинов и выкинуть глупости из головы.

“Не вешать нос, гардемарины!..” — развести тёплой водой из чайника.

“Один мой друг, граф де ля Фер влюбился в девушку, прелестную, как сама любовь…” — налить первый половник на раскаленную сковородку.

И пропеть в половник: “Невесте графа де ля Фер всего шестнадцать лет…”

Проникновенная песня, аж душа наизнанку..!

"…там лилии цветут, цве-етут…"

И вдруг — аплодисменты. Решка подпрыгнула вместе с половником. В полутёмном коридоре стоял… Эрик собственной персоной и смотрел на нее… гм… влюбленным взглядом. В поношенной куртке и спортивках, а все равно — принц принцем.

Из-за его спины выглядывала донельзя довольная Анька.

Решка заморгала. Предупреждающий запах со сковороды добрался до ее ноздрей. Дёрнулась.

— Простите, блин перевернуть надо…

Советский Атос продолжал мрачное повествование о жизни графа де ля Фер. Эрик спокойно прошел на кухню и уселся на стул, как так и надо. А блин пытался рваться кусками и цеплялся за сковородку, как утопающий — за соломинку.