– Оставил нас позади? – съехидничал богатырь.

– Да, прошу за это прощения. В этом я стал похож на своего учителя.

Волослав заметно поморщился. Ему самому не нравилось высокомерие Даала. Тысячелетнему воину было трудно признавать, что он становится похож на старого Кощея. Мага, которому море было даже не по колено, по щиколотку.

– Тихон, во время заточения Яга или Анна могли сделать с твоим телом что угодно. – сказал Волослав и протянул два уже знакомых минерала. – Их нужно…

– У меня есть. – воскликнул Тихон, перебив Волослава, достал из кармана и протянул свой камень.

Волослав взглянул на него и грустно улыбнулся.

– Когда-то я подарил его Фёдору. – тепло сказал Волослав. – Полагаю, он передал его тебе перед тем, как отправиться к Яге. Хорошо, что он не достался этой ведьме. Не могу поверить, что он не уничтожил сосуд, внутри которого ты был заточён. Не потеряй, камень очень редкий и в мире магии ценится.

Тихон и Герд переглянулись. Они негласно решили не рассказывать Волославу, что минерал всё же достался Яге и снова попал в руки богатыря от Марго. И случилось это всего несколько часов назад. Древний воин отдал один камень витязю, а на другой взглянул.

– Тогда этот подарю Марго. – воодушевился Волослав. – Пользоваться им не сложно.

– Да, я знаю, я объясню Гердону. – заверил Тихон.

Когда Волослав, Герд и Тихон вернулись в дом из серверной на встречу стремительно вышел Платон. За собой он тащил огромную толстенную папку. Листы большого формата в папке были развёрнуты. По вставшей шерсти на макушке домового Волослав понял, что его друг чем-то озабочен. Домовой подошёл к Волославу, показал папку и спросил:

– Слава, а это что?

– Черновой проект поместья, а зачем он тебе?

Домовой не ответил, он озадаченно его открыл, нашёл нужную страницу, после чего ткнул пальцем в проект, посмотрел на Волослава и спросил:

– А вот это что?

Шесть уроков тянулись целую вечность. Тянулись они прежде всего потому, что пятница – крайний день перед выходными. Тянулся он, впрочем, не только для учеников, но и для учителей. Работа у них была не сахар. Трудовик с восьми утра представлял, как он вкусит холодненького напитка, который он предусмотрительно купил в четверг и поставил в холодильник. Учительница русского языка с перекошенным лицом ведёт урок, зная, что её выходные испорчены огромной горой непроверенных тетрадей.

Татьяна Карловна вместо урока устроила классный час. Классный руководитель сорок минут сокрушалась по поводу поведения на выходных. Она строго настрого запрещала ходить на какие-либо пикники и подобные мероприятия без участия взрослых. Ходили слухи, что выжившая после прошлогоднего пикника Скворцова недавно пришла в себя, однако ходить в школу ещё не готова. За этот случай прилетело всей школе. На учителей повесили новые обязанности по проведению дополнительной воспитательной работы.

Министерство образования обязывало их контролировать школьников на выходных, хоть они и не имели на это законного права. Кирилл был под особым присмотром. Екатерина Константиновна нехотя, но отчитывалась перед учительницей. Конечно, она не сообщала, что Кирилл ходит к тысячелетнему воину-колдуну изучать искусство магии. Однако классная руководительница была уверена, что Кирилл точно в безопасности.

Душевное спокойствие и равновесие в пятницу было только у Керима Алиевича. Казалось, что сложнейшая работа учителем его совсем не напрягает. Он был будто создан для этой работы. Хорошо поставленная выразительная речь и красивый, но тягучий голос создавали мощнейшую харизму. С таким развитым ораторским искусством этот человек должен был быть политиком или революционером. Керим Алиевич разбирался во всём и в разговоре мог поддержать любую тему. Ему нравилось общаться с детьми и передавать им знания.

Среди всех школьников раздражал Керим Алиевич только Хвостикова, который наконец вышел в школу, после долгого больничного. Сломать ногу в двух местах, это ещё нужно было умудриться. Но Семён смог! Он поскользнулся на гимнастическом козле. Не удачно приземлившись в первый раз, он решил, что ему мало. Он снова забрался на снаряд и снова поскользнулся. Последствия такой скользоты на протяжении полу года изучали всем хирургическим отделением.

«Ну только посмотрите, мастер на все руки, чего он вам всем так нравится? Он врёт в неокрепшие умы. Мастер на язык» – бурчал Хвостиков. Однажды он решил подловить Керима Алиевича на лжи и подготовил вопрос, на который преподаватель по мнению Хвостикова не должен был ответить. Но Керим Алиевич оказался не так прост. Преподаватель без всяких смущений ответил на вопросы, после чего, начал рассказывать тему урока. На доске он рисовал схематичный чертёж взаимодействия социальных групп.

Хвостиков поняв, что ему не удалось подловить учителя покраснел, надулся и уставился в окно.

Керим Алиевич строил урок таким образом, чтобы успеть поговорить и донести заготовленный материал. Он ставил вопрос и требовал, чтобы ученики сами рассуждали, пока не придут к правильному ответу. Лишь иногда он задавал наводящий вопрос, когда чувствовал, что логическая цепочка детей уходит в сторону заблуждений.

Этот урок обществознания не отличался от прочих. Керим Алиевич был в отличном настроении. Урок подошёл к концу, но звонок ещё не прозвенел. Хвостиков поднял руку.

– Спрашивай, Хвостиков. – уткнувшись в журнал сказал преподаватель.

– Как по-французски будет сковородка? – серьёзно спросил Хвостиков.

– Рoêle. – ответил Керим Алиевич, не отрываясь от журнала.

Хвостиков посмотрел на заготовленный ответ, который он выписал к себе в блокнот. Кирилл не видел, что там написано, но видел, как Хвостиков сломал карандаш, находившийся у него в руке, и недовольно захлопнул блокнот.

Стоило только прозвенеть звонку, как Кирилл вскочил и первый выскочил из класса. Он едва не снёс Татьяну Карловну, которая хотела поймать свой класс перед уходом и дать очередное напутствие на выходные.

– Куда торопишься? А ну ка тормози. – воскликнула преподаватель.

Они вернулись в класс, Керим Алиевич встал в присутствии коллеги старшего возраста. Татьяна Карловна сурово посмотрела на класс. Так смотреть может только учитель, проработавший в школе тридцать лет. Она не смотрела на кого-то конкретного, но умудрилась заглянуть в глаза каждому. Даже Керим Алиевич немного поморщился, хоть она на него не смотрела. Позже, исходя из рассказов Хвостикова и Суворова, они были уверены, что преподаватель заглянула им прямо в душу.

– Вы меня поняли! – утвердительно сказала Татьяна Карповна и сделала свой фирменный жест. Жест заключался в том, что она грозила указательным классом, но грозила не обычно. Она несколько раз ударила указательным пальцем по столу. – Хвостиков, никакой гимнастики без тренера.

Татьяна Карловна ещё раз бросила свой взгляд, развернулась и ушла. Выдохнули все, даже Керим Алиевич, он провёл ладонью по лысине и многозначительно посмотрел в окно, где ветер недовольно раскачивал берёзы, посаженные пионерами много лет назад. По его виду казалось, что он бы составил компанию трудовику, после пережитого за эти секунды сурового взгляда Татьяны Карловны.

Кирилл, Суворов и Хвостиков вместе вышли из школы. Друзья обсуждали, чем займутся вечером, но Кирилл их не слушал. В его голове было лишь одно. Он рвался в поместье, где Волослав его научит чему-то новому. Почти месяц перед занятием он заставлял рисовать одну и ту же безобидную руну. Волослав всё это время сидел и внимательно наблюдал, как Кирилл её наносит. Самое странное было в том, что он запрещал упрощать нанесение. Кирилл стоя водил пальцем по воздуху и раз за разом вычерчивал одно и то же. Школьник надеялся, что сегодня всё будет иначе.

– Кирилл, так ты с нами? – спросил Хвостиков.

– Что с вами? – не понял Кирилл.

– Играть по сети! В девять вечера. – напомнил Суворов.