Гердон сидел рядом. Плечи были напряжены. Взгляд сосредоточен. Он не сводил глаз с Зюка. Хотя нет, сводил. Сводил чтобы взглянуть на помрачневшую Марго и убедиться, что от ведьмы не исходит опасность. Сложившаяся ситуация ему не нравилась. Подозрения вызывал и Павел. Взявшийся из ниоткуда незнакомый священник с столь эффективной духовной силой. Такой духовной силой не владел никто со времён самого Николая. При этом, было в нём нечто лукавое. Постоянное чтение молитв так и не смогло скрыть надменности и высокомерия молодца в рясе. В этом человеке не было того, что Гердон уважал больше всего. В этом Павле не было жертвенности. Как бы он не старался, его человеческие черты выдавали его пороки. Также в голове не укладывалось по какому такому чуду чёрт, плененный Волославом кому-то подчиняется. Что заставило Зюка служить священнику?

Внезапно Гердон содрогнулся. Причиной послужило резкое отвлечение Павла от молитвы. Он поднял уставшие глаза и уставился на островитянина. Мешки под глазами священника не красили его лицо. Из-за недосыпа Павел выглядел гораздо старше своего возраста.

– Зачем ты себя истязаешь? – сурово поинтересовался Гердон.

– Неужели ты созрел до знакомства? – съязвил священник и сразу же осекся.

Именно так и проявлялась его суть. И эта суть Гердону не нравилась. У витязя было большое желание убрать эту надменность с лица нового спутника. Убрать кулаком и не один раз. Но к удивлению витязя, его мысль материализовалась без кулака. Павел смиренно произнёс:

– Прости меня. Мне не стоило грубить. Я всё ещё работаю над собой.

– Принимается. – успокоился витязь.

– Я отвечу на твой вопрос. – сказал Павел опустив глаза и продолжил: – Недавно я уверовал. После этого жизнь перевернулась. Я узнал, что Ад и Рай не вымысел. Жизненный ориентир сменился. Теперь я вытравливаю из себя греховные черты.

– Разве истязание это сделают?

– У тебя есть другое решение? – Павел поднял полный надежды взгляд.

– Нет. – после зависшей в воздухе паузы ответил островитянин.

– Вот и я не вижу другого пути. – вздохнул Павел.

– Как ты уверовал? – подозрительно спросил витязь.

Павел рассказал. Рассказал о тяжеленной двери в храм, о женщине, которую он принял за сумасшедшую, о мохнатом домовом, о встрече с чёртом и о природе старого батюшки.

– Ты сказал Епифидор? – напряжённо переспросил витязь.

– Ты его знаешь? – внезапно вмешалась Марго, всё это время сидевшая уткнувшись лбом в стекло.

– Писал о нём. – уклончиво сказал Гердон, таким образом, чтобы не понял Павел, но поняла ведьма.

Марго поняла, что Епифидор в списке потенциальных угроз, который ведёт Черномор.

– Неоднозначная личность, есть опасения. – пояснил островитянин – Либо он ведёт свою игру о которой мы не ведаем.

– Почему? – спросил священник.

– Потому, что его действия нелогичны. Он делает, то, что противно его природе.

– Либо? – спросил Павел поворачиваясь к витязю.

– Либо он бомба замедленного действия.

– Почему?

– Он действительно может быть увлечён добром и тянуться к нему. Само по себе добро не вредно и чёрта не убивает. Но он творение тёмной магии. Не получая подпитки от злых деяний, он слабеет. Зачем чёрту намеренно слабеть? Однажды он может вспомнить о своей природе и натворить много бед. Черномор упоминал, что чёрт, коим он раньше был один из древнейших. Элита Адской пропасти. Именно с таким бился Фёдор.

– Что за Фёдор? – любознательно поинтересовался.

Витязю пришлось рассказать историю богатыря. Внимательно выслушав островитянина, молодой священник резко и неожиданно для спутников рявкнул:

– Я понял с первого раза, хватит меня лягать!

Марго от удивления повернулась. А к Гердону снова убедился, что под личиной мученика прячется гниль человеческая.

– Зюк пихается. – начал оправдываться Павел – На первой же станции выйдем. Похоже идея кататься по стране была не плоха.

Марго блаженно улыбнулась так как идея была её.

– Ты уверен, что он родича почуял, а не в туалет просится? – напряжённо поинтересовался Гердон.

Лицо Павла мгновенно изменилось. Он удивлённо посмотрел на мешок с чёртом. Открывать мешок в электричке он не решился. Однако это не понадобилось, так как мешок возмутился шёпотом Зюка:

– Кто о чём, а витязь о сортире!

– Ах ты гад! – оскалился витязь, но мгновенно взял себя в руки, наклонился под мешком и мстительно лягнул его синим зонтом, подаренным Платоном.

– Я в туалет хочу! – издевательски завопил мешок.

Гердон хотел его пнуть снова, однако Павел внезапно заступился и не дал этого сделать.

– Ещё успеешь. Пока что он нужен. – нехотя сказал Павел.

Мешок снова завопил, просясь в туалет. Гердон злобно буркнул:

– Не дождёшься.

– А как же мне быть? Куда мне ходить в туалет? – не успокаивался Зюк.

– В себя! – хладнокровно процедил витязь.

На это Зюк ничего не смог ответить, лишь рассмеялся.

«Хорош командир, с чёртом зацепился» – с грустью подумала Марго и снова отвернулась.

Через пять минут электричка остановилась. Спутники вышли на одинокой станции. Вокруг железнодорожных путей росли полувековые деревья. Осень успела беспощадно пройтись здесь заморозками. Большинство листьев уже опали. Наполовину лысые деревья томно качались на ветру. Ветер скорей всего ленился работать в столь угрюмый день и дул лениво и вяло. Лишь изредка над деревьями проносился дуй.

Марго угрюмо застегнула верхнюю пуговицу своего новенького пальто.

– И в какую сторону идти? Далеко вообще? – спросила ведьма.

– Ещё восемь с половиной тысяч шагов в сторону заката. – отчитался мешок.

– Дороги на запад нет. – угрюмо заметил Павел.

От станции вела только одна грунтовая дорога. Глубокая колея была изуродована. Тяжёлый внедорожник, а может быть даже не один, проехал во время дождя. Точней не проехал, а прогальмовал пару раз при этом застряв.

Взглянув на дорогу и свои новенькие замшевые сапожки на лице ведьмы появилась озадаченная морщина.

«Дура! Платон ведь предлагал машину для этой работы.» – с досадой подумала Марго и смело шагнула первой. Пройдя шагов десять, она поняла, что никто не за ней не идёт. Марго повернулась и звонким возгласом спросила:

– Вы же не собираетесь идти строго на запад сквозь непроходимую, – на секунду ведьма замялась в выборе формулировки увиденной растительности. Она показала на неё рукой, после чего неуверенной интонацией закончила – Чащу?

Гердон и Павел с мешком в руке по-прежнему стояли и смотрели на неё. Гердон был, как всегда, напряжён, а Павел как-то странно на неё смотрел, как обычно хищник жадно смотрит на ещё не пойманную еду. В голове Марго сформировалась только такое сравнение. Ведьма так и не поняла почему эти двое стоят как вкопанные.

– Да ну вас. – промямлила младшая дочь Яги и пошла дальше.

Павел ещё несколько секунд смотрел ей в след и шепнул Гердону:

– Хороша!

Островитянин был ошарашен такой характеристикой ведьмы. Герд хотел было предостеречь священника, однако осёкся. Павел не был ему другом. Так зачем лезть со своими: «Ты что, больной? С ведьмой решил связаться? Марионеткой быть захотел? Она опасна! В осла сглазит, моргнуть не успеешь, будешь потом ходить ИА-кать!». В итоге витязь ничего не ответил. Он жестом предложил священнику идти. Герд не мог допустить, чтобы кто-то из спутников зашёл ему за спину, ибо Черномор учил не поворачиваться к сомнительным союзникам, да и вообще союзникам спиной.

Павел глубоко вдохнул осенний воздух и лёгкой походкой пошёл за ведьмой. Нет, не просто пошёл, смело ступая в грязь, а скорее запорхал. Гердон замкнул колону, если троицу вообще можно было назвать колонной. Не успел он ступить и шага как его окликнул красивый голос. Витязь обернулся. Позади был только лес и одинокая станция. Ни людей, ни злых духов не было. Витязь ещё раз внимательно осмотрелся и пришёл к выводу, что ему показалось.

Осень и спустя восемьсот лет осень. Тихон убедился в этом наблюдая как за стеклом грустит октябрьский лес. Синяя иномарка неслась по оживлённой трассе. По началу Тихона очень напрягала агрессивная манера вождения дедушки Кости, однако спустя час он привык. У Тихона было множество вопросов к старику, однако он так заинтересовался дорогой, что не мог вспомнить ни одного. Раньше юный богатырь любил гнать по чистому полю свою быструю как ветер кобылицу. Только так он чувствовал, что свободен. Но это было раньше, теперь его завораживал рёв мотора. Тихон никак не мог уместить в голове тот факт, что в этой колеснице поместились сто пятьдесят кобыл.