– А дальше?
– А дальше – будем пока считать, что я с моей роднёй не сошлись характерами.
– Как так?
– Обыкновенно. Ты слышала когда-нибудь песенку: «Просто встретились два одиночества, развели у дороги костёр, а костру разгораться не хочется, вот и весь, вот и весь разговор»? Вот както так.
– Всё равно не понимаю. То есть… прости, я не хотела лезть не в своё дело. Не хочешь – давай сменим тему. Хотя у меня не укладывается в голове, из-за чего можно так разругаться с родными.
– Ну, допустим, я-то с ними точно не ругался. Только они со мной. Впрочем, это совсем другая история.
– Чудеса какие-то. Ты не ругался, они ругались…
– Это жизнь, Мари. Она вообще гораздо разнообразнее, чем рассказывают в школе. Эвон, как тебя перекосило, когда я сказал про Эльзу.
– Слушай, ну вот это в самом деле... Перебор какой-то.
– И ты не можешь себе такого представить.
– Нет, не могу.
– А раз ты не можешь себе это представить, то и быть так – не может. И не должно. Правда ведь?
– Джо... Можно так тебя называть? Я иногда действительно тебя не понимаю. Ты... Ты как будто с Марса ё.нулся.
Он расхохотался. Никого не стесняясь. На весь ресторан.
– Мари, ты гений. Только что ты выдала, пожалуй, самую точную характеристику моей личности. Надо запомнить: «С Марса ё.нулся». Вот уж воистину…
– Ты точно не обиделся? Я честно не хотела... Слушай, а почему ты меня называешь «Мари»? Все меня зовут Машей.
– Не могу объяснить. В тебе есть что-то такое... Ты мне кажешься… не знаю. Порядочнее, что ли, чем большинство людей. Если хочешь – чище. К тому же на Маш, Машек и Манек я в родном колхозе насмотрелся. В принципе, если тебе не нравится, я могу звать тебя Марго.
– Марго? Почему?
– Потому что королева.
– Я? Королева?
– Ну, типа того. Просто ты ещё сама это не вполне понимаешь.
Но, надеюсь, однажды поймёшь. За взаимопонимание!
Одним махом они оба допили медовуху. Джордж посмотрел в пустой стакан, потом на Марию, улыбнулся:
– Ну, будь счастлива. И это... Не стесняйся тратить деньги. Это тоже сложно понять, но ты когда-нибудь поймёшь: они не более чем цветная резаная бумага.
– До свидания…
Нет, а что ещё ему сказать? Разве что…
– Всего тебе хорошего, Джо. Я всё понимаю. Тебя ждёт проститутка Эльза.
Вот дура! Ну вот зачем?! Чего тебе, в самом деле, от него надо?
Живёт, как хочет.
Джордж, однако же, не обиделся. Снова сел за столик напротив Марии. На неё, впрочем, не смотрел. Произнёс опять куда-то в сторону:
– Никто меня не ждёт…– А Эльза?
– Эльза сдаёт мне часть своей квартиры и оказывает сексуальные услуги.
…Что он там говорил про «встретились два одиночества»? Ах да, это про его сложные отношения с роднёй. Такой образ, из популярной песенки.
– И зачем тогда тебе такая жизнь, Джо?
– А ты что предлагаешь – покончить её самоубийством?
– Ну, вот зачем ты так? Я... Ну, я опять как-то не так выразилась. Я не в этом смысле…
– Да я понял. Отвечаю: жить с проституткой Эльзой в Варском мне нравится куда больше, чем жить с роднёй в посёлке Мышино.
– Да, конечно... И вообще, извини, я, наверное, действительно зря взяла ещё медовухи. Я не хотела соваться в твою жизнь.
Ну, вот и всё. Сейчас он точно мило улыбнётся, они попрощаются, скажут друг другу какие-то формальные вежливости...
Почему она так этого не хочет?!
– Джо, раз уж тебя никто не ждёт... Про… проводить меня домой после второго стакана – это шутка была?
– А это на твоё усмотрение. И смотря где ты живёшь.
– На окраине… – грустно выдохнула Мария. – Чуть не на самом краю города.
– Слушай, а мне это нравится. Только пойдём пешком. Вот из принципа.
Городок Варский был хорош тем, что из центра до самой дальней окраины пешком можно было дойти максимум за час. Окраина, где жила Мария, была не самой дальней – до неё было где-то три четверти часа. Это если обычным шагом. Но Мария брякнула, что ей хочется подышать воздухом, потому как медовуха действительно пьяная – поэтому они шли примерно час двадцать.
Ещё на выходе из ресторанчика она споткнулась о ступеньку. Джордж это понял так, что спутница, похоже, действительно перебрала медовухи, и протянул ей руку. Она взяла. Даже не так – уцепилась. И сейчас почему-то дико боялась выпустить его ладонь из своей. Надо было заговорить, но о чём? Как назло, все темы для разговоров вдруг закончились. Джордж тоже не проявлял инициативы – молча шёл рядом, поддерживая девушку за руку. Вот сейчас они придут. И дальше что? Звать его к себе? Распрощаться у подъезда?
Тайком она бросала на него взгляды. Первое, что лезло в голову, – это отрывок из недавно вычитанной в каком-то журнале «Сказки про Федота-стрельца, удалого молодца». Этой пьеске пророчат большое будущее и огромную популярность. Хотя действительно складно написано. «Был Федот ни красавец, ни урод; ни румян, ни бледен; ни богат, ни беден; ни в парше, ни в парче – а так, воопче». Джо, судя по посиделкам в ресторане и всё тому же золотому кольцу на пальце, вряд ли был из небогатых. А вот в остальном... «А так, воопче». Нет, больше она не станет пить медовуху. Действительно, лезет в голову чушь какая-то. А Джо – он наверняка сейчас думает, что у неё начальная стадия алкоголизма. …Так, стоп. Ей уже не всё равно, что он о ней думает?
– Мы пришли…
Они стояли во дворе старого деревянного дома. Три подъезда, три этажа. Недавно в очередной раз выкрашен, но даже свежая краска уже не может скрыть всю ветхость постройки.
– Ты здесь живёшь?
– Да. Когда мне исполнилось 18 и надо было выпускаться из детдома, мне предложили на выбор – однушку в хрущёбе на другом конце города или двушку здесь. Я выбрала двушку.
Да, пусть он знает, что у неё есть вторая комната. Хотя зачем?
Джордж тяжело вздохнул.
– Что-то не так?
– Вот б.яди… – произнёс он, в очередной раз не обращаясь ни к кому конкретно.
– Ты о ком?
– Да я, кажется, знаю, кто конкретно разворовал деньги, выделенные на нормальное жильё для сирот. И кто сейчас живёт в тех квартирах. Понимаешь, Мари, есть вещи, которые делать нельзя. Просто потому, что нельзя. Вот этого шедевра деревянного зодчества барачного типа здесь быть не должно. По бумажкам тут наверняка красуется кирпичная новостройка.
– Ну... Я, как въехала, несколько месяцев доводила квартиру до ума... Но, кажется, у меня получилось. Хочешь посмотреть?
Она снова взяла его за руку и потащила за собой в подъезд.
Вот и определилось. А впрочем... Нет, она просто обязана отдать ему хотя бы половину денег комсорга, раз уж все не берёт!
А для этого его надо затащить к себе в квартиру.
– Проходи! Раздеться можно здесь.
Мария с тревогой оглядела своё жилище. Пожалуй, ему действительно не понравится. Очень маленькая квартира. Две смежные очень маленькие комнаты. Очень маленькая кухня. Очень узкий коридор. Даже не предложишь «проходи в ванную, умывайся». Потому что ванной как таковой нет. Выгороженное узкое пространство, куда помещаются унитаз, душ и полтора метра бельевых верёвок. Раковина – на кухне: и умываться, и посуду мыть. Кое-где действительно труха сыплется…
– Слушай, Мари, а я не думал, что ты ещё и Марья-искусница.
Ты всё просто отлично обустроила.
– Ты смеёшься?
– Ни разу. У тебя здесь удивительная гармония. Ты – одинокая детдомовская девочка, как я понял. И ты устроила себе гнёздышко одинокой детдомовской девочки. Чтобы приходить сюда и здесь лечить свои страхи и психотравмы…
Мария оглядела своё жильё. Квартира как квартира. Старенькая мебель – покупалась по дешёвке или вовсе появлялась здесь, когда прежние владельцы хотели выбросить на помойку, хотя вещь ещё очень даже ничего. Стоит почти впритык друг к дружке. Ну, везде покрывала и скатерти – так на то она и швея, сама себе шила. Ну, ещё она регулярно прибирается и вытирает пыль… – А что здесь особенного? – спросила она.
