Выясняется, что в зале сидят и представители Законодательного Собрания. Просят слова. Прямо, конечно, ничего не обещают, но... Мы внимательно изучим ваши предложения, Джордж Джорджиевич. И учтём все изменения, произошедшие за последние несколько недель.

На этом средства массовой информации из зала убрали. Потому что началась обычная рутинная работа. С каждым министерством по его делам. Господин министр внутренних дел, на фоне покушения на меня в стране произошли довольно заметные народные волнения. Конечно, ничего особенного, но на будущее не хотелось бы подобных сюрпризов. Жду от вас предложений по улучшению работы правоохранительных органов с устроителями массовых публичных выступлений. Господин министр обороны, прошу доложить – как работает министерство после... Я знаю, что, когда прокуратура предъявила обвинения в покушении ряду высокопоставленных военных, имели место разные события вплоть до поджогов военкоматов. Каков ущерб? Не отразилось ли это на работе военного ведомства?

Министр отвечал чётко, разборчиво, но в ускоренном темпе – надо проговорить неприятную для Первого Лица информацию. К сожалению, да. Большинство участников подлого нападения на вас, господин президент, составили военнослужащие. Простите, что лично я не уследил за преступными намерениями моего первого заместителя. Его поведение ничем не выдавало злодейских замыслов. По итогам деятельности прокуратуры арестованы несколько высокопоставленных чиновников министерства обороны. Без вашего одобрения я не решился заместить эти должности и прошу вас одобрить кандидатов, которых я намереваюсь вам представить в ближайшее время – если вы найдёте возможным принять меня лично. Кроме арестованных несколько соучастников, поняв, что заговор раскрыт во всей полноте, покончили жизнь самоубийством.

– Похоронить с воинскими почестями, полагающимися их рангу! – тихо произнёс президент. – Они смыли свой позор так, как и положено офицерам.

После чего предложил министру сесть и посмотрел на Долецкого. Сунул руку в карман пиджака и через стол швырнул генерал-майору пистолет.

– Я знаю всё, господин Долецкий. У вас тоже есть шанс быть похороненным с почестями, полагающимися генералу.

Полная, жуткая тишина в зале. Все вздрогнули, да так и застыли. Испуганные взгляды, немые вопросы друг к другу – как это? Что это? Что дальше? А со мной что будет?!

На плечо генерал-майора легла чья-то тяжёлая рука. Он поднял глаза и вскрикнул от ужаса. Раньше об этом человеке ходили только легенды. Невысокий, наголо бритый азиат с неприметным лицом. Подлинного имени не знает никто. Принято называть Азраилом. Личный ликвидатор Самого.

– Здесь! – азиат показал глазами на пистолет, лежавший перед Долецким на столе. – Один. Здесь, – рукой показал на такой же пистолет у себя за поясом, – шесть. Если не справишься, я помогу. Пошли.

– Но я... Джордж Джор... Это клевета! Пощадите! Спросите хоть… – генерал показал глазами на пустое кресло рядом, намекая на его прежнего хозяина, ныне прочно прописавшегося в СИЗО.

– Не могу. По моим сведениям, сегодня днём он как-то умуд-рился отвлечь внимание конвоя и повесился в камере. Впрочем, логично – Иуда... В Аду поговорите.

…Законодательное Собрание утвердило премьер-министра с первого раза. И даже устроили по такому поводу небольшой фуршет – надо же отметить прекращение периода нестабильности и неопределённости. Желали новому главе правительства успехов на новой должности, осторожно выясняли – кого планируется сделать министрами. Поприсутствовав на торжестве для соблюдения приличия, депутат и бывший министр внутренних дел Эринг вернулся к себе в кабинет. И немало удивился – его ожидал гость.

– Рудольф, ты? Чем обязан?

– У тебя ведь есть португальское гражданство? И недвижимость там же. Правда?

– Ну... Ну, есть. А ты это к чему?

– Покойница Санни, царство ей небесное, тебя терпеть не могла. Именно твои люди её папу убили.

– Ну, допустим... И что?

– Шеф решил, что надо исполнить желания его Солнышка. Несмотря на то, что Солнышко закатилось. Тесно вам с ним в одном государстве, Эринг. Да и возраст у тебя почтенный. Не всё ж трудиться – пора и отдохнуть. Ехал бы ты в Португалию, а? Климат хороший, фрукты, тёплое море, загорелые красавицы... Только мемуары не пиши. Не твоё это. У тебя, как у заслуженного ментовского генерала, всегда хорошо выходили только рапорты.

2002, 14 февраля

Премьерный показ мультика прошёл на ура. Очередная голливудская история о прекрасной принцессе; официальная премьера в Мошковце. Сказочная история о любви – когда же ещё её показывать, как не на День влюблённых? Они ходили семьёй – Джордж, Жозефина и Элли. «Глава государства посетил премьеру как частное лицо».

У забора, отгораживающего семнадцатую квартиру от остального дома, стояла знакомая белая «ауди». Антон пока ещё не решается загонять свою машину в гаражный отсек на первом этаже.

С Антоном они столкнулись на лестнице в семнадцатую квартиру. Хозяин поднимался, гость спускался. На площадке, перед открытой дверью, стояла Стефани; расставание с гостем сопровождалось негромким, но вполне ясным звуком поцелуя.

– Добрый вечер, Джордж Джорджиевич!

– Взаимно!

Хозяин и гость пожали друг другу руки.

– Привет, папа! – это уже Стеф. – Как мультик? Понравился?

– Мы с Финкой половину мульта тихо хохотали, Элли в полном восторге. Так что рекомендую. Возьми своего аудитора и тоже сходи.

Он обнял дочь и вошёл в квартиру. Стеф вошла следом и сразу направилась к себе в комнату. Через минуту поднялась Финка – ей, как всегда, надо лично проследить за постановкой машины в гараж и задать охране какие-то общие вопросы, что случилось за день. Подхватила Элли – пошли мыть руки. А Джордж заглянул в комнату Стефани.

Старшая дочь стояла у окна и смотрела на улицу. Потом вдруг улыбнулась и радостно замахала рукой.

– Стеф, ты что это? – ласково спросил Джордж, когда она закончила и отошла от окна.

У них в квартире по-прежнему стояли знаменитые американские пуленепробиваемые окна. Снаружи ничего не видно – только зеркальное отражение улицы. Даже если включить в комнате самый яркий свет и полностью убрать шторы.

– Тоник... Он на прощание помахал мне рукой. Встал под окном и помахал. А я – ему.

– Так ведь он тебя всё равно не видит.

– Неважно. Он знает, что я стою у окна и провожаю его.

Стеф смущённо улыбнулась и опустила глаза. Потом сообщила: на кухне всё чисто, посуду они сами помыли. Можете кормить Элли ужином. Да, Стефани с Антоном вообще на редкость аккуратно проводят свои свидания. О том, что они решили немного расслабиться и повеселиться, свидетельствует разве что бутылка кипрского вина (подарок отца Феогноста после очередной поездки к своему шефу, александрийскому патриарху): с утра была непочатая, а теперь в ней где-то четверть былого содержимого. Будем надеяться, по дороге домой Антона не остановят гаишники и не потребуют дыхнуть в трубочку.

Ближе к полуночи заснули все, кроме Джорджа. Финка – в их общей спальне, дочки – в своих комнатах. А он сидел в кабинете, включив только настольную лампу, и рисовал первое, что приходило в голову. Получалась какая-то абстракция со множеством углов и изгибов.

Поднял голову от рисунка – в приоткрытой двери стояла Стефани.

– Что-то случилось, дочка?

– Не знаю... Тоже почему-то не спится.

– Тогда заходи, присаживайся.

Он встал из-за стола и пересел на диванчик. Дочь уселась рядом.

– Пять лет! – произнёс Джордж после пары минут молчания. – Ватерман тогда тоже устроил нам встречу на День всех влюблённых, 14 февраля 1997-го. Она действительно была Солнышком…

– Ты до сих пор её любишь…

– Как и твою маму. И Маю Шиловскую. Не знаю, счастье это или проклятие.

Вместо ответа Стеф положила голову ему на плечо. И тихо спросила после очередной длинной паузы:

– Пап, а как ты понимаешь, что влюбился? Вот, скажем, как ты понял, что любишь маму?