– Ты любишь шить – швейная машинка и покрывала, которые ты делала явно сама. Чистота – значит, уважаешь себя. И вот эта куча игрушек везде, где только можно… особенно мягких. Создаёшь себе детство, которого у тебя не было... Прости, если полез не в своё дело.

– Не на что обижаться. Ты, как всегда, прав. И всё замечаешь. Проходи на кухню! Я сейчас!

Пакет с деньгами лежал в шкафу в дальней комнате, под кучей белья.

– Да не стой, садись!

На кухне умещались только плита, стол, маленький холодильник, раковина и пара шкафов под потолком. Джордж как раз уместился на табуретке между столом и стеной, под шкафами.

– Не хочешь брать всё, возьми хоть половину! Ну, она-то честно твоя!

Мария высыпала пачки купюр на стол. Может, вид денег на него подействует? Сложно отказаться от такой кучи… Джордж улыбнулся.

– Оставь всё себе и больше об этом не думай. Ты мне ничегоне должна.

– Ты так говоришь, будто столько денег видишь каждый день.

– Ну, не каждый… но двести тысяч я видел.

– Сколько?

– Двести тысяч марок. Купюрами по 25. Восемьдесят пачек четвертаков. Они еле-еле умещались в довольно большой чемодан. – И где ты их видел?

– У себя в семействе... После чего понял, что мне с ними точно не по пути. Но это совсем другая история, и я не хочу про это говорить. Давай про что-нибудь хорошее. Скажем, про удачное завершение твоего приключения с комсоргом.

– Это надо отметить... У меня водка есть.

Мария ткнулась головой в дверной косяк. Вот дура! Нет, даже идиотка!

У неё действительно есть водка. В прошлом году на день Октябрьской революции муж Стешки достал несколько бутылок «Сибирской», экспортный вариант. Этикетка отливает серебром, латунная винтовая пробка… все дела. Одну бутылку они со Стешкой время от времени пригубливали на этой кухоньке. По особо торжественным случаям. За полгода выпили всего полбутылки. Потому что вообще-то Мария ненавидит крепкий алкоголь, а у Стешки маленький ребёнок. Но, блин, что сейчас должен думать Джо?!

Она оторвала голову от косяка и виновато посмотрела на гостя.

– Воображаю, что ты сейчас про меня думаешь…

– Я думаю, что твоя история с комсоргом началась не один месяц назад.

– Ну да, больше полугода.

– Ну вот. Полгода он тебя, так или иначе, домогался… приставал… намекал, наверное, что ты – детдомовка и защитить тебя некому... Так?

– И так было.

– Ну вот. Полгода таких издевательств... И вот, твой мучитель унижен и крепко наказан деньгами. Я думаю, это вполне себе повод выпить водки.

– Правда?

– Правда.

Водка пошла хорошо. Мария наполнила рюмки до краёв. Гость выпил вместе с ней, улыбнулся.

– Спасибо за угощение. Ну, вот, наверное, и всё. Будь счастлива, Мари. Я верю – у тебя всё получится.

Действительно – вот и всё. Его надо проводить…

Узкий коридор. На выходе из кухни Мария запнулась… случайно запнулась. От волнения. Забыла, что там порог. Налетела на Джорджа, они вместе – в угол. Рука гостя оказалась на её груди.

Дальше отступать было некуда.

Девушка взяла руку Джорджа и решительно просунула к себе под платье. Посмотрела гостю в глаза.

– Ты чувствуешь?

Он улыбнулся.

– Что именно?

– То есть как это – что?

– Во-первых, я чувствую, как колотится твоё сердце. Во-вторых, как твой сосочек стал твёрдым.

Вот теперь он точно был похож на резного чёртика на коряге.

Тот улыбался точно так же – одновременно ехидно и по-доброму.

– Ну, тогда перестань вы.бываться и пойдём поеб.мся!

Она решительно впихнула гостя в комнату и толкнула на диван.

…Кукушка в часах, висевших в соседней комнате, прокуковала два часа ночи.

– Джо, ты спишь?

– Нет.

Сначала Мария задремала, положив голову на плечо гостя, но ненадолго. Когда проснулась, он вроде бы спал. Стараясь лишний раз не шевелиться, чтобы не разбудить Джорджа, девушка долго лежала и думала всякие дурацкие мысли, которые упрямо лезли в голову. Прежде всего – а вот дальше теперь что? Странный незнакомец Джо действительно как будто свалился на неё с другой планеты... Наконец, просто лежать надоело.

– Тоже нет?

– Тоже нет. У меня есть мысль, и я её думаю.

Девушка присела на край дивана. Довольно светлая весенняя ночь; видно лицо собеседника. Джордж лежал и чему-то улыбался. Ему было хорошо.

– А о чём ты думаешь?

– Надо купить блокнот.

– Блокнот? Зачем?

– Я впервые встретил девушку, которая так изящно матерится. Надо будет записывать. «Хватит выё.ываться, пойдём пое.ёмся!» Это высокое искусство... И про Марс тоже.

– Я постараюсь больше так не выражаться... На самом деле я стараюсь никогда не ругаться.

Она снова легла и положила голову ему на плечо.

– Почему это не будешь? У тебя так красиво получается…

– Ну, это... Я ведь, на самом деле, и пить не люблю. Хотя ты, наверное, не поверишь. Поэтому, когда я выпью лишнего, оно как-то само так получается. И от чувств тоже... Если ты понимаешь.

– Можешь не объяснять. На самом деле, я вот такого не ожидал.

– Чего ты не ожидал? Что… у нас с тобой будет вот так сразу?

– Как бы тебе поточнее объяснить... Сейчас с тобой у меня было как в первый раз. И я никогда не думал, что это возможно – ещё раз пережить то же самое, как тогда. Особенно после большой профессионалки Эльзы. А вот, оказывается, бывает.

– А в первый раз – это как? Тебе понравилось или не понравилось?

– Это... Это открытие какое-то. Не знаю, как точнее объяснить.

– А как у тебя было в первый раз? По любви или... как с Эльзой?

– У меня было с девочкой, которая, похоже, была в меня влюблена. Не так, чтобы серьёзно, но... У тебя же была какая-нибудь подростковая любовь?

– Не только была. Моим первым мужчиной стал человек, в которого я втюрилась. Мне тогда было 15, и казалось, что это огромная-огромная любовь на всю жизнь... А ты любил свою первую девочку?

– Я охренел, когда выяснилось, что она меня любит. Или, как ты выражаешься, она в меня втюрилась. Потому что про неё я точно не подумал бы, что так может быть.

– Почему?

– Потому что она была… вот только не смейся, ладно? Она была нашим школьным комсоргом. Причём, в отличие от вашего, она была идейная. Она прочитала учебник по обществознанию и восприняла всё, что там написано, совершенно всерьёз. А меня уже тогда посещали сомнения, поэтому иногда я её доводил просто до бешенства.

– А что такое ты делал?

– Задавал всякие вопросы. Типа – что такое «родина» и с чего вдруг я ей что-то должен? Представь, как на это реагировала идейная комсомолка лет 15–16 от роду. И я никогда бы не подумал, что она меня утащит со школьного выпускного, приведёт к себе домой, решительно заявит, что родители уехали на два дня... Потом сама первая разденется... В общем, я как-то реально охренел. А потом оказалось, что это и приятно, и несложно. Присуще,

так сказать, каждому от природы… – А потом что?

– Ничего. Потом я уехал из родимого посёлка, и больше мы не виделись. Хотя вспоминаю её с благодарностью.

– А мне немножко стыдно за свой первый раз.

– Почему?

– Потому что у меня было с женатым человеком и отцом маленького ребёнка. Причём очень порядочным. Наверное, ему до сих пор стыдно перед женой, хотя он вряд ли ей что-то рассказывал.

– Понял. Дальше можешь не вспоминать.

– Нет, я всё-таки расскажу. Уже хотя бы потому, что ты мне рассказал свою историю про первый раз. Только я не знаю, с чего начать…

Она приподнялась на локте и посмотрела Джорджу в глаза. Сейчас он опять был похож на того странного незнакомца, который утешал её в туалете кафешки, прижимая к себе. Он точно всё поймёт и не станет смеяться.

– Джо, ты представляешь, что такое детдом? Какие там… отношения между мальчиками и девочками старшего возраста?

– Я много что представляю… и это тоже.

– В общем, однажды ночью два подонка попытались меня изнасиловать. Я сумела не только вырваться, но и порядком изуродовала морду одному из них, у него потом так и остались шрамы. Там было всё ясно, поэтому, чтобы не связываться с милицией, всё списали на несчастный случай. Ну, как будто подонок с лестницы упал и разбил морду. Но вообще, вскоре мне старшие девочки объяснили, что здесь в 14 лет оставаться девственницей не принято. Тогда я решила, что своего первого мужчину я в любом случае найду сама. И нашла. Это был наш школьный учитель физики. Он был молодой, а ещё у него была такая небольшая, но очень красивая бородка. С ней он смотрелся очень внушительно. Я, наверное, и втюрилась-то не столько в него, сколько вот в эту бородку. Если совсем коротко – у меня ушло на всё около года. А потом мы всё-таки оказались вдвоём в закрытой комнате... Я тогда тоже разделась первая, хотя чуть не тряслась от волнения... Ну… у нас было. А потом он почему-то очень расстроился и сказал мне – больше у нас никогда ничего не будет. Чуть ли не выставил меня вон. Знаешь, так плохо мне ещё никогда до этого не было. В каком-то подвале я ревела в голос. Я же его люблю! Ну и что, что мне 15 лет? Что, в 15 лет нельзя по-настоящему любить? Почему он со мной так? В общем, по моему поведению на уроках физики слишком многие стали догадываться, что что-то не так. И тогда он меня вызвал после уроков и сказал – я сам во всём виноват. Я поддался на твои уловки, но это уже не имеет никакого значения. Если хочешь, иди в милицию и всё расскажи. Меня посадят по позорной статье, но я это сам заслужил своей глупостью. Или успокойся и веди себя, как все.