– Санни, а мне тогда показалось или... Помнишь Новый год в Кремле? Я подходил и всех вас поздравлял.

– И сказал, что я – настоящее солнышко и освещаю это скучное мероприятие…

– Ага, именно!

…Как всё-таки она прекрасна, когда улыбается! Но спросить её всё-таки хочется.

– Мне тогда показалось, что тебе неприятно сидеть за одним столиком с Эрингом, бывшим министром внутренних дел?

Санни перестала улыбаться и отвела взгляд.

– Генерал Хруцкий послал папу, как опытного боевого офицера, штурмовать телебашню. Её защищали люди Эринга. Когда стало понятно, что Верховный Совет уничтожен, папа вышел с ними на связь, чтобы договориться о цивилизованной сдаче сво их людей в плен. Пускай потом будет суд, тюрьма, но – чтобы всё прошло по закону. Но в этот момент пришло указание Эринга – живых не брать. И папу и ещё двух переговорщиков они просто изрешетили пулями. Это подлость!..

Санни отвернулась к стене.

Ну что, получил, старый дурак? – мысленно спросил себя Джордж. – Это ведь был не приказ Эринга. Это был твой приказ Эрингу – пленных не брать. Никого. Как, впрочем, и комдиву «даманцев» – точно такой же приказ. И тоже – твой собственный.

– Солнышко, прости меня за эти вопросы. Сам не знаю, зачем мне всё это... Знаешь, мы, пожалуй, вот что сделаем. Иди ко мне! Он присел на край кровати.

Когда-то он таким же образом окончательно наладил отношения со Стефани. Слава Всевышнему, хороших психологов рядом с ним было достаточно. Разговоры с ребёнком – это хорошо, но мало. Тактильные контакты не менее важны. Попробуйте её убаюкать, Джордж Джорджиевич. Ну и что с того, что Стефани уже подросток? Она ведь тоже устаёт? Вот и убаюкайте её как-нибудь перед сном. Посадите к себе на колени, спойте какую-нибудь песенку. Когда он укладывал дочь, заснувшую у него на руках, в постель и укрывал одеялом, Стеф блаженно улыбалась во сне... Может, и с Санни сработает? Сам дров наломал – сам и разгребай теперь.

Через какое-то время девушка перестала плакать, а потом обняла его по-настоящему. А Джордж прошептал ей на ушко:

– Санни, у тебя всё будет хорошо. Теперь у тебя на одного друга больше. И, по чистому недоразумению, твой новый друг – президент этой страны.

А сам ещё долго лежал, глядя то в потолок спальни, то на спящую рядом рыженькую красавицу. Никогда бы не подумал, что приключение «ночь с девственницей» обернётся такой… неожиданной ночью.

Утром его гостью ждало идеально чистое, постиранное и выглаженное платье, без малейших следов красного вина и спортивный завтрак в столовой первого этажа. Ну, раз уж официально она поехала на соревнования. Санни улыбалась, благодарила, но выглядела расстроенной.

– Солнышко, что не так? Что тебе не понравилось?

– Я тебя точно не обидела? Мне Ватерман категорически запретил говорить с тобой о Верховном Совете…

– Дурак твой Ватерман. Забей на его указания. Можно подумать, если бы ты молчала, как партизан на допросе – у меня куда-нибудь исчезли бы все вопросы и сомнения. Наоборот, ещё сильнее терзали бы. Ходил бы и думал – как так случилось, что ко мне пришла и отдала мне свою невинность дочь человека, погибшего в ту ночь?

– Я уже и сама не знаю. Ватерман нашёл какие-то очень простые аргументы. Первое самостоятельное решение в моей жизни, пора взрослеть и решать самой. Неужели ты хочешь, чтобы твоим первым мужчиной стал какой-нибудь прыщавый одноклассник, когда есть возможность запомнить первую ночь на всю жизнь? И всякое такое.

– А денег он тебе не обещал? И если обещал, то сколько? Прости, что я опять, но... Кроме шуток – интересно, почём он оценил тебя и сколько в итоге получит за оказанные мне услуги.

– Он сказал, что я ни в чём не буду нуждаться. Что даст мне телефон, по которому всегда можно будет позвонить и получить помощь, если она понадобится.

Да, – подумал Джордж, – воистину – скот в сапогах. Хитромудрый вербовщик. Впрочем, будь он другим – ты бы разве выбрал его ответственным за интимные развлечения руководства этой страны?

– Узнаю брата Колю… – произнёс хозяин особняка. – Впрочем, он тебе не так уж и наврал. Теперь у тебя есть друг. И я сам дам тебе телефон, по которому можно будет звонить, если тебе что-то понадобится.

– Спасибо! Но я ведь не из-за этого согласилась на свидание с тобой.

– Вот даже и не сомневался в этом. А что тебя сподвигло, Санни? Только откровенно, ладно?

– Ты обидишься.

– Обещаю, что нет.

– Правда?

– Абсолютная.

– Я не знаю, как сказать, чтобы ты не обиделся. Не знаю... Раздвоение личности, наверное. Твоей.

Она замолчала.

– Солнышко, я не обиделся. Ничего такого ужасного ты не сказала. Только, если тебе не трудно, поясни, что ты имела в виду.

– Ты не такой, каким тебя представляют. Тот же дядя Герхард. Он несколько раз был на заседаниях в министерстве юстиции, проходивших под твоим председательством. Ты ему запомнился как суровый, но справедливый начальник. Смотришь на всех то ли равнодушно, то ли презрительно, интересуешься только делами…

– А чем я должен интересоваться на заседании в министерстве? – Джордж рассмеялся.

– Я не знаю, как это объяснить. Может, к ним надо было проявить побольше внимания и человечности? Они ведь тоже люди, а не только чиновники.

– Может быть. А в чём ты увидела раздвоение личности?

– Я помню ещё твоё выступление по телевизору четвёртого октября. Живой человек, который разговаривал с живыми людьми. И тебе было больно и тяжело с ними разговаривать. Ты чувствовал какую-то вину. Наверное, и за моего папу – тоже. И когда вдруг появился Ватерман, я решила попробовать... Посмотреть на тебя поближе.

Джордж сел рядом с девушкой. Слегка обнял её и поцеловал руку.

– Спасибо!

– За что? – искренне удивилась Санни.

– За всё. За смелость. За откровенность. Знаешь, так надоели холопы вокруг…

В этот момент в двери столовой постучали – прислуга.

– Входи! – крикнул Джордж.

– Хозяин, приехал генерал Ватерман. Он спрашивает – вам угодно уже сейчас отпустить Санни Роджеровну или ему подождать?

– Пусть ждёт.

Прислужник удалился, а Санни начала быстро доедать завтрак, иногда виновато и грустно посматривая на хозяина особняка.

– Не торопись, моё солнышко! Для Ватермана я – суровый начальник, как ты выражаешься. Сколько надо – столько и будет ждать.

– Расставаться всё равно придётся... А ещё – он обещал мне дать несколько советов, что говорить дяде.

Девушка опустила глаза и покраснела.

– Ты чего-то боишься, Санни?

– Моё проклятие... Я не могу врать близким мне людям. Тем более дяде Герхарду. Вчера я об этом не думала, а сегодня... Я сама не ожидала. Ой, то есть... Извини, я не должна грузить тебя всем этим.

– Должна, Санни, должна. С сегодняшнего дня у тебя появился ещё один друг, и он, чисто случайно, президент этой страны. Так что спокойно доедай и жди меня, я сейчас.

Надо переодеться. Почти белый пиджак идеально подходил для встречи с Солнышком, но вряд ли будет уместен на встрече с дядей Герхардом. Тёмно-серый пиджак, неяркий галстук и... Да, пожалуй, для подстраховки надо захватить с собой Азраила.

– Санни, пойдём со мной. И ничего не бойся.

Он взял гостью за руку и повёл к выходу из особняка. Мент Ватерман покорно дожидался в холле первого этажа, маленькими глоточками пил кофе, принесённый обслугой. Заметив выходящих, вскочил.

– Джордж Джорджиевич, здравствуйте! Я надеюсь, наша красавица вас не разочаровала?

– Здравствуй! Красавица уже больше не ваша, не отдам я тебе этакое сокровище.

Ватерман угодливо рассмеялся. Шеф изволят шутить, всё прошло отлично, ура.

– Поезжай домой, я сам отвезу Санни.

У генерала отвалилась челюсть, у Санни тоже... Но спорить никто не посмел.

– Пойдём, солнышко!

Помог ей надеть курточку, сам облачился в длинный чёрный кожаный плащ.

– Ты что? – в медовых глазах стояло то ли огромное удивление, то ли страх.

– Санни, я знаю, как лучше. Всё будет хорошо. Пойдём.