Меньше месяца назад на пустыре нашли тело вора в законе Коростеля, которого напоили «царской водкой» – смесью кислот. Мягко сказать, в а.уе была и прокуратура, и воровская сходка города. И если прокуратуре надо было проводить экспертизы, искать свидетелей… – то воры просто прислали в «Беркут» своего представителя для прямых переговоров с исполнительным директором. И вроде как договорились. Не без напряжённости, конечно, но взаимопонимание нашли.

Коростель, для полного счастья, был ещё смотрящим по городу. На вакантное место заявили предъявы и воровские кланы, и группировки беспредельщиков. Так что: вы хотите войны, товарищи воры? Ну, хорошо, будет вам война. И с товарищем депутатом, и с беспределом. На два фронта. Либо – мы договариваемся, и тогда «Беркут», в случае чего, вас поддержит. С покойным были сугубо личные обиды, сейчас этот вопрос закрыт. К ворам как классу никаких претензий нет и не было; готовы и впредь жить бок о бок в любви и согласии, каждый за своим забором. А, да, расстроенные чувства братвы понимаем и готовы компенсировать причинённый моральный ущерб. Чемодан золота устроит?

– Чемодан золота? – переспросила Жозефина. Уж больно вся история, со всеми возможными недомолвками и оговорками (служебная тайна, однако!) пересказанная Иркой, походила на сюжет дешёвенького детективного романчика.

– Ну, точнее, дипломат. Дипломат, набитый золотыми монетами и ювелирными изделиями, в том числе много с драгоценными камнями.

Самая пакость, правда, в том, что товарищ депутат и его окружение дьявольски осторожны – так что вышло как всегда. Сигнал сотрудника, внедрённого в «Беркут», был – а с чемоданом золотишка так никого и не задержали.

А вот что точно было – так это что-то вроде пакта о ненападении. Негласный договор. Воры в законе удовлетворены, начальник райотдела милиции уверенно ломится в кресло начальника ГУВД столицы, Верховный Совет республики своих не выдаёт... Короче, как выражались при царизме, решено дело считать небывшим. И – да, товарищ прокурор, отъ.битесь уже от товарища депутата. Он вас не трогает – ну и вам нечего.

И тут Ирка. На кладбище. Куда пришёл товарищ депутат. Вообще-то по сугубо личным делам. Год назад он перезахоронил здесь останки своей любимой женщины. Там история вроде и простая, а на самом деле до крайности мутная. Эта вот Маша – она была чуть не любовью всей жизни товарища депутата. Всё, что касается до неё, обсуждению не подлежит. Так что Ирка, подозреваемая в шпионаже в пользу прокуратуры, пойманная недалеко от столь дорогой сердцу могилы – это укол в самое больное место. И вызов от не смирившегося прокурора. И вот что теперь будет?

– Знаешь, Ир, а мне он не показался таким уж злодеем. Гораздо больше похож на глубоко несчастного человека.

– Ха! – криво усмехнулась подруга. – Я бы на тебя посмотрела, когда бы ты так разозлила одновременно и бандитов, и прокуратуру, что приходится даже на кладбище таскать с собой четверых охранников.

– Не смешно! – ни с того ни с сего ответила Жозефина.

Это было позавчера, 20 марта, в субботу. А сегодня был понедельник, и Жозефина уже третий час сидела в холле небольшого старинного особняка, ныне занимаемого частным охранным предприятием «Беркут».

Сюда она пришла… зачем? Вроде как поговорить с исполнительным директором. А о чём? И сама толком не знает.

Дело, видимо, было настолько важное, что прокурор пригласил их поговорить в тот же день. Не в прокуратуру – в кафе. Но всё равно.

Накосячили девушки знатно. Двадцатое марта – день рождения той самой Марии. А семья, сопровождавшая депутата, – это лучшая подруга покойницы, которая вместе с ней росла в детдоме, её муж и сын. Они приходили помянуть дорогую их сердцам Машу. Лучшая подруга с мужем долгое время жили и работали в Сибири, но недавно товарищ депутат организовал мужу служебный перевод в столицу. А на день рождения Маши решил показать её памятник.

Поэтому сейчас Жозефина скорее вспоминала не одинокого несчастного депутата, а страх. Вот она вернула его из воспоминаний о любимой в реальность своими криками. Вот он обводит всех взглядом. Чёрт, а ведь они все его боялись. До ужаса боялись. Да и она, Жозефина, тоже, чего уж там. Хотя... Напоить живого человека кислотой дано не каждому. Ну, если Ирка не врёт.

А в холле «Беркута» было благостно. Лампы дневного света отражались в белой плитке на полу, стены приятного салатового цвета. Несколько дверей с табличками: «Заключение и продление договоров», «Постоянные клиенты», «Вопросы трудоустройства». Около каждой – мягкие диванчики. Много растений в горшках и кадках. Обслуживание – как в лучших западных компаниях – ну, если верить тем журнальным статьям, которые они читали по этой тематике в рамках курса «Секретарское дело». Периодически из каждой двери выглядывает менеджер и сам приглашает посетителей. Все исключительно вежливы и внимательны.

– Вы по какому вопросу? – доброжелательно поинтересовались у Жозефины, едва она вошла.

– Я... Я по личному вопросу к Джорджу Джорджиевичу.

Некоторое недоумение на лице менеджера.

– У него по понедельникам личного приёма нет. У вас какой-то чрезвычайный вопрос?

– Да!

Вот уж лучше не сформулируешь – чрезвычайный.

– Видите ли, сегодня Джордж Джорджиевич до обеда не по-явится. Заседание комиссии в Верховном Совете.

– А можно его подождать?

– Пожалуйста. Это туда.

Её проводили до диванчика в самом дальнем углу холла. Напротив был вход на второй этаж – узкая лестница, перегороженная рамкой металлодетектора и турникетом. В кабинке за турникетом сидел ещё один человек в чёрной форме с нашивкой «Беркут».

– Как вас представить, когда появится исполнительный директор?

Она протянула охраннику паспорт. Тейлор, Жозефина Андроновна – переписал тот себе на бумажку и вернул документ.

За два с лишним часа она осмотрела в холле всё. Стенд «Наши вакансии». Внушительный список требуемых сотрудников, в том числе: «Личный секретарь руководителя – 2 вакансии». Увы – у двери «Вопросы трудоустройства» обретались в основном мужчины, весь вид и поведение которых намекали – это или бывшие силовики, или спортсмены. Бросился в глаза молодой человек с красным рубцом через всё лицо – явно бывший «афганец». Впрочем, его надолго не задержали.

И, конечно, несколько фотографий в ряд – руководство организации. Исполнительный директор Джордж Джорджиевич висел вторым: то же фото, что и на предвыборных плакатах двухгодичной давности, не похож. Первый портрет – Жмеровский Рудольф Владиленович, генеральный директор. Мужчина на вид лет под пятьдесят, короткая стрижка с залысинами. Спокойный, ровный, пустой какой-то взгляд. Чем-то похож на товарища из органов.

Солидная контора для солидных клиентов: большинство, судя по одежде и внешнему виду, относились к числу новых хозяев жизни, кооператоров и им подобных. Что ж, говорят, у них действительно тяжёлая жизнь – рэкет наседает. Какие-то явные юристы в дорогих костюмах неярких расцветок... «Юрисконсульт – 2 вакансии», кстати. Любили тут, видимо, законоведов.

Входная дверь распахнулась в очередной раз. Сегодня он выглядел явно лучше, чем на кладбище. Аккуратно выбрит, белая рубашка, галстук, очередной пиджак в неярких зелёных тонах.

Уверенной походкой он прошёл по коридору.

– Здравствуйте. Вы ко мне?

Похоже, даже и не удивлён появлению Жозефины.

– Да. Здравствуйте.

– Тогда проходите. Пропусти девушку! – это уже охраннику в кабинке.

Узкая лестница, входная дверь на второй этаж. Практически та же, сугубо деловая, обстановка, что и на первом этаже, только стены светло-серые. Ещё одна дверь. Тамбур. В противоположных концах комнаты – двери в два кабинета. Налево – «Генеральный директор», направо – «Исполнительный директор».

– Секунду! – жестом остановив девушку посреди тамбура, он постучал в дверь к Генеральному. – Я вернулся. Меня кто-нибудь домогался?

Жозефина не могла не фыркнуть. Юмор, конечно, так себе, но... Всё лучше, чем мрачное существо с кладбища.