– Я тебя утром ещё накормлю едой из холодильника номер один!

Она на секунду задумалась.

– Тоник, а что ты скажешь, если мы немножко выпьем? Шампанского?

– За начало твоей взрослой жизни?

– Ты считаешь, это не повод?

– Категорически поддерживаю! Куда идти за шампанским?

– На кухню... Лежи, я сама принесу!

Через пару минут хозяйка вернулась, держа в руках поднос:

бутылка, два бокала, фрукты, шоколадные конфеты.

– Тоник, придержи дверь! – она вошла из коридора в комнату.

– Тоник?

– Тебе не нравится? А как мне тебя называть? Антон, Антон… не хочу. И ты, кстати, тоже – придумай что-нибудь покороче, чем Стефани. А то слишком официально, как папа говорит. Кстати, мне нравится, как они называют друг друга. Жозефина для него Финка, а он для Жозефины – Гео.

– А тебя как они зовут?

– Папа и Финка – Стеф, а папа Давид… ну, мой отчим… он еврей, так что зовёт меня Сефа.

– А тебе как больше нравится?

– Не знаю. По-моему, вообще не так важно, как тебя будут называть. Главное – каким тоном. Они для меня оба – папы. Папа Джордж и папа Давид. Потому что оба меня любят, и я это чувствую. Для одного я Стеф, для другого – Сефа. Мне нравятся оба варианта. А между собой они Джо и Дава.

– Я тебя буду называть и так, и этак. Действительно, оба варианта красивые. Хотя, наверное, было бы лучше, если бы тебя звали как-нибудь… Дженнифер, скажем.

– Почему?

– От Дженнифер можно было бы сделать сокращение Джин. И мы были бы – Джин-Тоник.

Хозяйка квартиры расхохоталась.

Утром она сама готовила им завтрак. Что-то такое, полезное для здоровья. Каша – пять злаков. Впрочем, оно было ещё и вкусно.

– Стеф, а вообще – кто готовит еду для президента страны? У вас, наверное, должны быть какие-то особые повара, уборщики квартиры и прочая обслуга?

– Смотря где. У папы на работе – да, а здесь – мы сами всё делаем. Разве что горничная приходит, делать уборку. И продукты не из магазина, а от кремлёвских поставщиков и после проверки в лаборатории. Привозят, скажем, кусок мяса, а на нём пломба:

отравляющих веществ нет. А еду обычно сами готовим.

– А почему?

– Папа не любит посторонних людей. Особенно здесь. Семейный очаг – это святое. Исключения делаем редко и только для очень хороших людей – типа тебя!

Она снова рассмеялась. Чёрт, а она ведь, когда смеётся, как-то особенно хороша! Как же хочется с ней встретиться ещё.

– Я помогу тебе с уборкой! – решительно заявил гость, закончив мытьё посуды. Но хозяйка столь же решительно, хотя и мягко, отказалась.

– Тебя уже, наверное, и так папа с мамой заждались. А я – взрослая девочка. И в состоянии заправить постель и постирать китайский халат сама. И вообще, у меня к тебе огромная просьба, Тоник. Ты можешь воспринимать меня не как дочь президента? Ну, хоть ты, а?

От отца, Шпеера-старшего, Антон не стал скрывать ничего, кроме интимных подробностей и приватных разговоров. Совсем собирался ехать домой. Окликнули у КПП. Какая-то девушка. Стефани Красс. Ну, в смысле, дочь... Сначала попросила разрешения проводить меня, потом... Не знаю как, но я не смог ей отказать. Понимаю! – кивнул Герхард. – Всё понимаю. Великое дело – генофонд. Она таки дочь своего отца – им вообще отказывать трудно.

Ну что же – желаю счастья.

– А как мне лучше его называть, отец?

– Джордж Джорджиевич. И никак иначе. Во всяком случае, пока.

Во вторник курсанта Шпеера срочно попросили прямо с середины занятия. Ненадолго. Человек в форме фельдъегерской службы вручил ему небольшой плотно запечатанный пакет. Распишитесь в получении, Антон Герхардович. Вручено фельдъегерем… время проставьте. Спасибо. Это вам.

Что-то нетяжёлое и мягкое. Антон открыл посылку.

Жёлтый китайский халат с красно-золотыми драконами. И записка. Листок именной бумаги из блокнота. ДЖОРДЖ ДЖОРДЖИЕВИЧ ЛИАНДЕР, Президент Северной Федерации. Чернильная ручка. Тот самый почерк, которым написаны высочайшие резолюции на бумагах, по должности получаемых Герхардом Шпеером – министром юстиции. Господин президент прекрасно рисует портреты карандашом, а вот почерк как был, так и остался – несколько кривой. Впрочем, написано разборчиво и понятно.

«Огромное спасибо, что делаешь Стеф счастливой. Прошу принять маленький подарок. Извини, что не шуба с царского плеча – никогда не носил шубы. Д.»

Кому – а зачем писать, кому? Фельдъегерь знает, кому везти. И то, что вместо подписи. Д. Скорее всего, имеется в виду – Джордж. На «ты»… ну, это понятно. Антон Шпеер для господина президента теперь навсегда – ты. Кстати, вроде как это считается признаком высочайшей монаршей милости. Как и начальственные шуточки – вот, про шубу с царского плеча. «Огромное спасибо, что делаешь Стеф счастливой». Сразу вспомнилась она – красавица, которую Антон раздевал в ванной и удивлялся – как она, будучи такой привлекательной, дожила до 20 лет и осталась девственницей? И её ответы. Она хочет быть педагогом и помогать сиротам. И категорически против проведённой господином президентом реформы, в результате которой в стране снова появились публичные дома. И сама о себе заботится. И ездит на метро.

Пора бежать обратно на занятие. А восьмого марта они увидятся – торжественное мероприятие в Кремле, где Антону Герхардовичу предстоит символизировать сильный пол, поздравляющий прекрасную половину человечества, никто не отменял.

5

– А это, господин президент, репортаж Центрального телевидения Армении!

Помощник включил следующую видеозапись.

Сиропный репортаж о том, что в Ереване, в президентском дворце, проходит выставка, приуроченная к юбилею трудовой деятельности выдающегося архитектора Тиграна Арсеновича Карасяна. Место проведения выбрано не случайно: когда-то уважаемый юбиляр приложил руку и к архитектурному проекту нынешнего президентского дворца, а в те времена – Ереванского дома профсоюзов. На выставке представлены рисунки и чертежи мастера и панорамные фото лучших зданий, созданных его гением. Первую экскурсию по выставке, организованную для самых уважаемых гостей, провёл советник президента по культуре, сын мастера Армен Тигранович Карасян. Среди гостей были господин Президент Республики Армения, премьер-министр, несколько дипломатов иностранных держав. Особо приятным сюрпризом стало посещение выставки внучкой мастера – Стефани Джорджиевной Красс, специально прилетевшей в Ереван отдать дань уважения архитектурному гению дедушки. Сопровождал Стефани Джорджиевну Антон Герхардович Шпеер, сын министра юстиции Северной Федерации.

Об этом Джордж уже знал. Стефани всегда находила полчаса, чтобы вечером позвонить отцу и рассказать, где они сегодня побывали и что делали. Меньше, чем на полчаса, у неё не получалось. Дочь охотно делилась с ним радостными событиями, а армяне... Они знали толк в гостеприимстве. И, похоже, хорошо изучили, чем интересуется новая внучка выдающегося архитектора Карасяна, она же, по чистой случайности, любимая дочь главы соседней державы.

Проявляет интерес к религии? Отлично. Стефани звонила Джорджу и рассказывала о том, как они посетили уникальный храм, вырубленный в скале. Работа XIII века. Всегда находился в дальнем и труднодоступном месте, так что сегодня это единственный храм Армении, где службы не прекращались никогда на протяжении почти 700 лет. А служат до сих пор по средневековым книгам и рукописям. Знаешь, папа, там какая-то совершенно особая атмосфера – не передать словами. Наверное, на такие места действительно сходит какая-то особая благодать Бога. Они прослушали всю службу – вроде всё на армянском, а они всё поняли.

Стефани Джорджиевна хочет стать социальным педагогом для сирот? Она побывала в семье, воспитывающей 13 детей, шестеро из которых – приёмные, а в государственном музее Республики Армения ей показали выставку об истории народных традиций и обычаев. Одним из главных среди них всегда было то, что в армянских семьях не было сирот: если умирали родители маленького ребёнка, то его непременно брали на воспитание в семью братьев отца или матери. Стеф так про это рассказывала, что Джордж даже удержался от напоминания о бурной молодости дедушки Карасяна. И вообще, в чём-то дочь права: иногда папа на редкость плохо думает о людях и страдает нездоровым цинизмом. Добрее надо быть.