– Вам удалось узнать его имя?

– Дело несложное. Марина назвала фамилию, а дальше – пара запросов в строительные и проектные организации… – Вы знаете, кто он? Скажите!

– Он армянин. Фамилия – Карасян. С такой фамилией над ним в наших краях дико хохотали. А Марина поняла, как можно на этом сыграть. Она стала называть его Крассом. Ему льстило. У них начался роман. Марина залетела и попыталась шантажировать армянского гастролёра – он ведь был и женат, и отцом успел стать, и член партии. Тебе сейчас сложно представить, что такое комитет партийного контроля и разбор на заседании партийной ячейки по обвинению в аморалке. Но – армянин оказался не дурак; Марину успокоили. Аборт было делать поздно. Тогда она родила твою маму и подбросила к отделению милиции. Потом попыталась сделать вид, что ничего не было. Выскочила замуж. Развелась. Снова выскочила. Снова развелась. Я смотрел материалы судебных дел о разводах – в обоих случаях почти одно и то же. Глупая, злобная, до крайности алчная баба-кровосос. В голодном

колхозном детстве пряниками недокормили… – А Карасян? О нём вы что-нибудь узнали?

– И не пытался даже. Твоему папе он был не нужен от слова совсем. Он ведь, скорее всего, до сих пор не знает, что у него тогда родилась дочка, что назвали её Машей... Его командировка в Варский закончилась месяца за два до того, как Марина родила твою маму. Так что он оттуда по-быстрому свалил, а сегодня, наверное, вздрагивает, когда слышит слово «Варский». Нервов-то твоя бабуля ему явно помотала... Если, конечно, он сейчас вообще жив. Столько лет прошло…

– Дядя Рудольф, а можно что-то узнать?

– Стеф, а ты точно этого хочешь? Может, ну его к чёрту? Нафиг тебе становиться из Стефани Джорджиевны Красс Стефани Джорджиевной Карасян?

Посмотрев на гостью, Жмеровский не выдержал. Человек всё-таки, живой. Встал из-за стола, подошёл, обнял девушку.

– Ну-ну, не расстраивайся. Если ты очень просишь – я тебе его найду. Хотя сейчас он если и жив, то уже старик. А что касается твоей бабушки... Знаешь, что ещё пришло мне в голову, когда я собирал на неё материалы? Там же надо было составить психологический портрет. Так вот. Твой папа не любил разговоров о своей жизни с твоей мамой, для него это было слишком личное. Но как-то раз всё же поделился. Его поразила хозяйственность твоей мамы. Обычно детдомовские девочки потом не отличаются ни чистотой, ни аккуратностью. А тут... Твоя мама сумела одна, ещё до знакомства с Джо, превратить халупу в деревянном бараке в какое-то удивительно благоустроенное и милое жилище. И вот мне кажется, что это у неё от бабушки. Родовое, деревенское. Даже если дом бедный – он должен быть чист и благоустроен. Так что – не всё так плохо с твоей роднёй.

Через пару дней он встречался с президентом. Какой-то формальный доклад, согласование рабочего графика главы государства. Но это недолго. Куда дольше они говорили о личном. Как Джо с Аграном.

– Я нашёл Карасяна! – сообщил Рудольф. – Стефани просила сразу сообщить ей, но я решил, что первым должен узнать ты.

– Он жив?

– Жив. Тигран Арсенович Карасян. Могучий старик – 76 лет от роду, заслуженный деятель искусств Армении, архитектор, сейчас на пенсии, но продолжает работать. Вдовец, четыре взрослых сына и дочь, у всех свои семьи. В общей сложности на данный момент 12 внуков и внучек. Если что, Стеф станет тринадцатой... Все живут в Армении, кроме второго сына. Геворг Тигранович Карасян, 44 лет от роду, гражданин Северной Федерации, проживает в Мошковце, заместитель заведующего плодоовощным сектором Черкизонского рынка. Женат на местной, двое детей. Ну, куда ещё податься армянину в Мошковце, кроме торговли фруктами? – Агран усмехнулся.

– А что он своих братьев сюда не перетащил? У них же принято, как только устроишься, перевозить к нам весь аул.

– Он, может, и хотел бы... Но даже два Карасяна на один Черкизон – уже много. Не поймут и вежливо, но настойчиво попросят съехать всем табором обратно в Армению, пока чего плохого не случилось. Конкуренция – дело такое.

– А зовут его… как ты сказал?

– Тигран Арсенович.

– Нет, нашего, местного?

– Геворг Тигранович.

– Геворг – это типа… Джордж по-нашему?

– Блин, а ведь действительно…

– Не говори пока Стефке. Дай пару дней подумать – как это всё лучше разрулить. Сначала я хочу с ними встретиться.

…На лужайке перед особняком поставили небольшой стол с традиционными кавказскими закусками и вином. Четыре стула – два с одной стороны, два с другой. Неподалёку повар колдовал над мангалом – по полянке плыл аромат шашлыка.

Гости, впрочем, всё равно были испуганные, хотя и держались.

С Геворгом Агран лично побеседовал в тот же день, после разговора с Джорджем. Нет, Геворг Тигранович, в обморок падать и сушить сухари не надо – Служба безопасности Президента Северной Федерации не занимается торговлей фруктами. И вообще, встреча неофициальная, поэтому вам же лучше, если всё останется между нами.

На другой день в Мошковец по приглашению сына прилетел старший Карасян. Чтобы не привлекать внимания, у сына и поселился – заместитель заведующего сектором крупнейшего базара страны может себе позволить отдельный особнячок. Опять же – старика надо успокоить, нам тут внезапные инфаркты в самый ответственный момент не нужны. Вы, Геворг Тигранович, тоже соберитесь, хотя это и непросто. Да-да, всё понимаем. Ни о каких своих интрижках во время длительной командировки в город Варский вам папа не говорил. И до могилы бы не сказал, когда бы не желание внучки посмотреть на дедушку. Но сначала вас приглашают на встречу с папой внучки. А папа у нас страной руководит.

На первой встрече они оба были неприлично официальны – строгие тёмные пиджаки, рубашки с галстуком... А ведь, похоже, в старике Карасяне действительно было нечто, роднящее его с римлянами. Что-то такое благородно-классическое в профиле. Наверное, сорок с лишним лет назад он действительно был красавец мужчина. Хотя и сейчас – могучий старик с пышной серебряной бородой и гривой волос. Только порядочно напуганный, хотя и скрывал это, как мог.

Два стула на одной половине стола предназначались для гостей. На противоположной – для хозяина и его лучшего друга Рудольфа Владиленовича. Он первым и заговорил.

– Здравствуйте, уважаемые гости! Проходите к столу, не стесняйтесь. Мы специально решили, что лучше всего встретиться в неофициальной обстановке. Позвольте представить вас друг другу. Тигран Арсенович Карасян, Геворг Тигранович Карасян, Джордж Джорджиевич Лиандер. Я – Рудольф Владиленович. А чины нам ни к чему, сегодня обойдёмся без них!

Без рукопожатия, но широким дружеским жестом хозяин пригласил всех к столу.

– Я рад, что вы откликнулись на моё приглашение, господа.

Особенно вы, Тигран Арсенович.

– Для нас великая честь быть принятыми в вашем доме, господин президент! – первым среагировал младший армянин.

– О, давайте без чинов! Согласитесь, дружеская встреча выглядела бы странно, если, скажем, к вашему батюшке я стал бы обращаться «господин заслуженный деятель искусств». Как вы добрались до нас, Тигран Арсенович?

– Большое спасибо, Джордж Джорджиевич, вы всё устроили самым лучшим образом. Позвольте вас поблагодарить за то, что принимаете меня в своём доме.

Старик говорил почти без акцента. И было заметно, как он напуган. Хотя и держится.

– Я не вижу другого места для нашей встречи. Сегодня я принимаю родственника, о котором ничего не знал много лет. А он вдруг взял и нашёлся.

Старик опустил взгляд. Потом поднял глаза на хозяина и заго ворил. Наверное, таким тоном подсудимые произносят последнее слово перед тем, как судья удалится выносить приговор по расстрельному делу.

– Я тоже не знал, что вы – мой родственник, Джордж Джорджиевич…

Он замолчал, глядя прямо на хозяина особняка. А тот смотрел на гостя. Тяжёлый, пронизывающий взгляд, которого боятся министры на расширенных заседаниях правительства. Суровый начальник. Справедлив, но беспощаден к провинившимся. А старик Карасян сильно провинился.