Ну, а к Джорджу Джорджиевичу вы зачем пожаловали? Знамо, зачем. В своё время Марина постаралась просто забыть тот неудачный роман с армянином. И девочку, которую она родила и подкинула милиционерам. Пока... Она ведь тоже читает газеты. А историю трагической любви Джорджа Джорджиевича благодаря им теперь знает вся страна. И поэтому... Наверное, за рассказ о происхождении Марии журналисты тоже заплатят? А денег ей сейчас очень надо, потому что одинокая старость, нищенская пенсия и водка втридорога. Но не посоветоваться с Джорджем Джорджиевичем было бы неприлично.

Во время финальной части разговора Лиандер присутствовал лично. Не только слышал, но и видел всё. Ей надо денег. Желательно столько, чтобы хватило пьянствовать всю оставшуюся жизнь. Она на редкость фальшиво и неубедительно имитирует позднее раскаяние. И советуется – с кого удобнее получить за грязную историю о рождении Маши? С любителей сенсаций из жёлто-помойных листков или товарищ депутат Верховного Совета сам готов?..

Это было ещё до того, как любители сенсаций поведали граду и миру о задушенном бывшем начальнике Варского централа и о найденном на пустыре трупе вора в законе, которого напоили «царской водкой». О том, что в свободное от исполнительного директорства в «Беркуте» и депутатства в Верховном Совете время Джордж Джорджиевич с большим энтузиазмом ликвидирует своих обидчиков, Марина в газетах ещё не вычитала. И поэтому чуть не упала в обморок от чрезвычайно выразительного взгляда и тихого голоса, которым товарищ депутат подвёл итог разговору.

– Идти вам к журналистам или нет – исключительно ваше дело, Марина Петровна. Я же могу вам обещать только одно. Вы сейчас пытаетесь меня убедить, что скорбите по Маше и раскаиваетесь в том, что наделали. Так вот. Если однажды история вашего романа с армянским архитектором будет опубликована в газетах, в самое ближайшее время после этого вы сможете лично попросить прощения у вашей дочери.

– Вы хотите сказать, что?..

– Всё, что я хотел сказать, я сказал. Не смею более задерживать.

После этого мерзотная баба исчезла из его жизни навсегда. Надо отдать ей должное – она действительно замолчала. Продолжала пить, но молчала даже пьяная. Её труп нашли около ларька в самом начале девяносто третьего. Купила очередную бутылку самой дешёвой бормотухи; бормотуха оказалась на метиловом спирту. Той же пакостью вместе с Мариной тогда отравились восемь местных алкоголиков; трое оказались в морге, пятеро стали инвалидами. Ларёчника посадили, производителя ядовитой выпивки не нашли. Тело одинокой алкоголички сожгли в городском крематории за счёт города – в очередь с подобранными на улицах мёртвыми бомжами.

А сейчас Джордж в очередной раз сидел у себя в домашнем кабинете, а напротив стояла смущённая дочь. Стефани не хотела обижать папу. И прекрасно знала, что Джордж хочет забыть ту, прошлую жизнь. Но ещё Стефани хотела узнать о своих родственниках. Поэтому она протягивала ему пожелтевшую газетёнку 1993 года и боялась спросить. Папа, так это клевета? Или… ты в самом деле встречался с мамой моей мамы?

– Однажды ко мне пришла женщина, заявившая, что она – мать Маши. Так оно было или нет – не знаю, генетическую экспертизу не делали. Это была пожилая алкоголичка, рассчитывавшая, что я дам ей денег. Я не дал ей денег. А что касается заявления, будто я её отравил... Она ко мне пришла в ноябре девяностого года. Умерла от отравления бормотухой, купленной в каком-то левом ларьке, в январе девяносто третьего. Если бы я считал её своим врагом – она отправилась бы на тот свет гораздо раньше. Вообще не проблема была – убрать одинокую старую пьяницу. Если бы в том была необходимость.

– Пап, а что ты о ней знаешь? Наверное, где-то есть её могила?

– Нет. Она действительно была одинокой алкоголичкой. По-этому после смерти труп сожгли в городском крематории вместе с телами бомжей и прочими неизвестными останками, которые находит милиция. А дальше... Чёрт его знает, что они с тем пеплом делают. Куда-то утилизируют. Или пускают в переработку, на удобрения. Не знаю.

– Человека – на удобрения?

– Я не интересовался, Стеф. Если хочешь – позвони в мэрию Мошковца. Когда им позвонит Стефани Джорджиевна Красс – они ведь наверняка не откажут соединить тебя прямо с мэром, а он наверняка не откажется организовать для тебя индивидуальную экскурсию в городской крематорий. Сама увидишь, что и как там работает.

Дочь тяжко вздохнула. Идеалистка, что возьмёшь.

– Пап, а ты знаешь, как её звали?

– Марина Петровна. С её слов, Машу она назвала Марией именно по схожести имён.

– А фамилия? Красс? Это её фамилия или?..

– Нет, она была такая же Красс, как я – Дэн Сяопин. По её словам, Красс – это было прозвище. Так она называла своего любовника, от которого забеременела.

– А больше она о нём ничего не говорила?

– Не знаю, Стеф. Понимаешь, она была на редкость мерзкой бабой. Лживая, лицемерная тварь. Которая вдруг выяснила, что товарищ Лиандер, депутат Верховного Совета и делегат Съезда народных депутатов СССР, когда-то давно влюбился в её дочь. Которую она подбросила к отделению милиции. И теперь можно попробовать выклянчить себе пожизненное содержание, изобразив раскаяние в грехах молодости. И вообще – вчера была алкоголичка Маринка, а сегодня – тёща Лиандра. Красиво? Короче, второй раз с ней разговаривал Рудольф. Потому что я... Я бы её, наверное, действительно отравил.

…Всё как обычно. Начальник Службы безопасности президента дал поручение секретарю ни с кем не соединять и не беспокоить, после чего сам приготовил чай.

– Дядя Рудольф, пожалуйста, помогите. Тут такое дело…

– Джо мне уже сообщил, Стефани. Ты хочешь подробностей истории Марины?

Девушка кивнула.

– Стеф, а оно тебе надо? Там очень тяжёлая история. Ты точно хочешь всё знать?

– Да! – решительно произнесла гостья.

– Ну, как скажешь. Впрочем, ты всегда можешь сказать – хватит, достаточно. И мы забудем это навсегда.

– Дядя Рудольф, я хочу это услышать.

– Вот-вот. Джо мне так и сказал – расскажи ей всё, что знаешь, она всё равно докопается…

– Дядя Рудольф, мне это важно. Сама пока не знаю зачем, но…

– Тогда рассказываю. Что касается Марины. Похоже, именно она и была твоей бабушкой. Экспертизу ДНК не делали – для этого надо было бы проводить очередную эксгумацию останков твоей мамы, а Джо за такое пристрелил бы лично. Но была экспертиза почерка. Марию подбросили в милицию с запиской – имя и дата рождения. По требованию твоего папы Марина написала вторую такую же записку. Обе написаны одной рукой.

– А про неё известно что-нибудь ещё? Или только то, что она стала пьяницей?

– Известно. Я лично и выяснял. Биография как биография. Марина Петровна родилась в 1932 году, в глухой деревеньке. Нищий советский колхоз. Какое там было детство – можно догадаться. Наверное, там из неё и сделали законченного морального урода. Образование – колхозная школа-семилетка и школа фабрично-заводского обучения. Пристроилась в проектное бюро в Варском на исполнительскую должностишку. По отзывам коллег, отличалась жадностью, беспринципностью и чисто деревенским хамством. Легко выгнать Маринку из нищего колхоза – поди выгони колхоз из Маринки…

Гостья опустила глаза и отвернулась. Вот-вот заплачет.

– Стеф, может, достаточно? Я ведь всё понимаю – каково тебе сейчас это слушать. Может, ну его на.рен, а? Попьём сейчас чаю и…

– Продолжайте, дядя Рудольф. Мне надо это знать.

– Как хочешь. Дальше... Проектному бюро поручили разработать план масштабной реконструкции исторического центра городишки Варского. На пятьдесят седьмой год наметили проведение всемирного фестиваля молодёжи и студентов – первое массовое международное мероприятие в СССР. Надо было показать дружелюбие и миролюбие Страны Советов. Из городишки под столицей решили сделать такую лубочную национальную провинцию с огромным рынком, где торгуют сувенирами. Помогать в разработке проекта пригласили архитекторов и инженеров со всей страны. В том числе и того, кто стал твоим дедушкой, Стефани.