– Я ничего не знал… клянусь Господом! – произнёс старший Карасян. – Совсем ничего! Я не знал даже, кого родила Марина – сына или дочь. За несколько месяцев до родов я наконец-то от неё отделался и вычеркнул навсегда из моей жизни. То есть я думал, что навсегда.

– А что между вами тогда произошло, Тигран Арсенович? Почему всё закончилось разрывом?

Странное дело – Джордж почувствовал какую-то симпатию к этому старику. Сейчас старый Карасян нёс наказание. Наказание, особенно жестокое для кавказца. Ему предстояло публично, да ещё в присутствии сына, покаяться в грехе молодости. Но он взял этот крест и понёс. Низко наклонив голову, сцепив руки, чтобы не было видно, как они дрожат, старик говорил внятно и отчётливо.

– Это моя вина, Джордж Джорджиевич. Я не сумел взять себя в руки. Не удержался. Марина… Она была красавица. Пышная белая красавица, мечта любого мужчины. А ещё она знала, что мне сказать. Когда все называли меня Карасиком, она стала звать меня Крассом. Красс! Как римского полководца. И я не смог удержаться. Простите меня!

– Лично передо мной вы ничем не провинились, Тигран Арсенович. Я просто хочу узнать некоторые подробности. Согласитесь, отец имеет право знать о человеке, которого его дочь… его любимая дочь отныне будет считать своим дедушкой. Извините, если эти воспоминания для вас тяжелы, но…

– Я всё понимаю. Однажды с нас спрашивают за все грехи.И надо отвечать.

– Так из-за чего же вы так резко оборвали отношения с Мариной?

– Она оказалась… блудницей. А я – я был молодой дурак, ослеплённый страстью. Сначала это был прекрасный роман. Я был счастлив. Но быстро выяснилось, что Марина... Ей нужны были мои заработки, положение. Меня ведь не просто так пригласили работать в Варский. Я выиграл республиканский конкурс мо лодых архитекторов, меня считали талантом. А реконструкция Варского была важной правительственной задачей. В пятьдесят седьмом ведь провели всемирный фестиваль молодёжи. Гости съехались со всего мира. Им была нужна витрина социализма.

Нашу работу курировали из ЦК КПСС… лично сам… Старик умолк, а Джордж улыбнулся.

– Да-да, это я уже знаю. Реконструкцию Варского курировал член ЦК КПСС Франц Михелевич Лиандер. Кстати, у вас есть повод сказать ему спасибо, хоть старик давным-давно на кладбище. Наверняка ведь кто-нибудь из ваших завистников написал ему кляузу – мол, приглашённый армянский архитектор уличён в аморалке. Но в силу… некоторых личных особенностей… мой дед оставил ваш служебный роман без внимания. Так что сегодня я вынужден расспрашивать вас – документов не осталось.

– Марина хотела много денег и красивой жизни за мой счёт, Джордж Джорджиевич. И решила для этого родить от меня ребёнка. Хотя виноват всё равно я. Я, и никто больше.

– Почему вы так думаете?

– Я не должен был поддаваться страсти. Я слишком быстро забыл, что дома меня ждала Анаит и двое сыновей. Геворг родился

перед самой моей командировкой… – Анаит – это ваша супруга?

– Да. Потом она родила мне ещё дочь и ещё двоих мальчишек. Она была прекрасной женой. Когда я смотрел на неё, то боялся. Я очень боялся, что кто-нибудь вспомнит о той истории, с Мариной. Мне было стыдно и страшно. Но время шло, никто не вспоминал... Я надеялся, что унесу всё с собой в могилу. Марину ведь тогда хорошо припугнули. На кону была вся моя жизнь. Вы ведь лучше меня знаете, как лютовал комитет партийного контроля, когда речь шла об аморалке. А тут – внебрачный ребёнок у члена партии, молодого перспективного архитектора... Или сам вешайся, или... Марину по моей просьбе крайне убедительно напугали убийством. Она замолчала. А тут кончилась моя командировка, я вернулся домой... Через год за реконструкцию центра города Варского я получил «Знак Почёта» – свой первый орден. И постарался всё забыть.

– Выпейте, Тигран Арсенович! – хозяин сам налил гостю красного вина и протянул бокал. – Я понимаю, что вы чувствуете. И благодарю вас за то, что рассказали правду. У меня ведь были и другие источники информации о Марине. Вы верно её описали. Алчная красавица. Сумела увести в загс двоих мужчин, оба потом с ней долго и грязно разводились – как раз из-за того, что поздно увидели, что красотка – ещё и кровопийца... Впрочем, Бог ей теперь судья. Марина побоялась делать аборт – слишком уж боль шой был срок беременности. Родила девочку и подкинула к отделению милиции. Хотя имя ей придумала, не постеснялась. Мария

Красс. Мария – потому что похоже на Марину, а Красс…

Старик горько улыбнулся. Ну, вот и чудесно. Закончить этот тяжёлый разговор – и пускай дальше выясняет отношения со Стефани.

– К счастью, Маше достались хорошие воспитатели. И когда она выросла... Она заранее простила своих биологических родителей, мечтала с ними увидеться. Именно поэтому сегодня я не могу иметь к вам претензий, Тигран Арсенович. Я бы к матери, подкинувшей меня на порог казённого дома, относился совершенно иначе, как и к отцу. Но подкинули не меня, а Марию. А она вас простила. Была вам благодарна за то, что просто подарили ей жизнь. Идеалистка. Почти как Стефани. А ещё... Ещё я не могу вас винить, Карасян, потому что мы с вами, если хотите, коллеги. Стефани оказалась в сиротском доме, а потом на воспитании у других людей только потому, что я не захотел узаконить свои отношения с Машей. Боялся, что следующим шагом после похода в загс станет повестка в военкомат. Знал бы прикуп – жил бы в Сочи. Если бы мне кто-то сказал, что альтернативой двум годам в армии станут пять лет в Варском централе, смерть Маши и сиротство Стефани... Короче, давайте уже выпьем за встречу.

Дальше было всё – и рукопожатие, и объятия. И необходимые пояснения от Рудольфа. Улыбнувшись гостям улыбкой питона, Агран попросил о паре маленьких одолжений. Одолжение номер раз: теперь-то уж точно история Стефани прогремит на всю Армению. И Стеф, с её-то непоседливым характером, непременно приедет к Тиграну в гости. Так вот – новоявленному дедушке было бы неплохо обеспечить дочери господина Президента Северной Федерации должный уровень уважения. Не надо примешивать её историю к грехам молодости заслуженного деятеля искусств. И номер два – Геворг, у меня для вас плохие новости. Отныне вы – дядя любимой дочери первого лица нашего государства. Поэтому плодоовощной сектор Черкизона придётся делать лучшим овощным рынком страны. Нехорошо это, когда у дяди любимой дочери первого лица под началом – то торговля гнильём, то цены дикие, то и вовсе какой криминал. Покупатели должны ходить к вам на рынок, а потом везде нахваливать и рынок, и вас – как хорошо там всё устроено. Чтоб всё для людей. Давайте не будем создавать Службе безопасности президента повод интересоваться торговлей фруктами.

Но в целом – вполне милая дружеская беседа за шашлыком и стаканом вина. И обязательно – руками преломить хлеб; в знак вечной дружбы. И, конечно, тихо отдать поручение охране – до ставьте сюда Стефани.

Дочь привезли быстро; она, естественно, была взволнована – папа, что случилось? Выскочив из машины, чуть не бегом побежала к отцу и его гостям, расположившимся на лужайке.

– Дочь, я хотел тебя познакомить…

Но она уже сама всё поняла. Уставилась на старика с густой серебряной бородой; тот – на неё. Несколько секунд они смотрели друг на друга в молчании – не ждали.

– Дедушка?

Джордж улыбнулся дочери.

– Познакомься, Стеф. Тигран Арсенович Карасян.

4

Первой всё поняла Жозефина. То ли личный опыт взросления в семье двух учителей, то ли просто врождённое, чисто женское чутьё.

Когда Стеф поступила в педагогический, да ещё и потому, что ей интересно... Да, бывает иногда – дочь первого лица страны выбрала для поступления тот вуз, где учат тому, что ей интересно, а не тот, чей диплом даёт возможность лучше устроиться. Вскоре Жозефина отдала падчерице запасной комплект ключей от своей старой квартиры – нередко Стефани так долго засиживалась за книжками из библиотеки двух заслуженных учителей республики, что ей проще было остаться здесь ночевать.