Кстати – а что в мире делается?

Вскоре после подписания указа пришёл Герхард – отчитаться, что вступил в исполнение обязанностей главы правительства. В общем и целом в стране всё спокойно, а подробности... Вы, Джордж Джорджиевич, сейчас не волнуйтесь и выздоравливайте – правильно ваш доктор говорит. Он вообще один из лучших кардиологов мира, обязательно поможет. Иностранные дела все пока отложены; международные партнёры отнеслись к произошедшему с полным пониманием, осудили покушение и желают господину Президенту Северной Федерации скорейшего выздоровления. Внутренние дела идут своим чередом, держимся.

Приходил Агран. Тягостная встреча, на которой оба больше молчали. Несостоявшийся убийца лично проходил проверку у главы Службы безопасности – и ведь прошёл, мерзавец. Тягостное молчание и взгляд вместо тысячи слов – ты мне больше не веришь? Ты считаешь, что это я? Как я могу доказать, что непричастен? – Не знаю как. И вообще – мне сейчас тяжело долго с кем-то разговаривать, зайди попозже.

Теперь ко всем прежним терзаниям добавятся ещё и сомнения – кто? Рудольф? Или… Финка? Один Всевышний знает, что творится в душе у любящей законной жены, которая не может родить наследника – когда совсем рядом молоденькая любовница, беременная мальчиком. Нет, бред. Не сходи с ума окончательно. Это сыграть невозможно. Финка, как и Стеф, похоже, скоро переедут жить в ЦКБ. Похоже, они единственные, кого Линдси готов допускать к пациенту хоть на весь день.

Но всё же они все чего-то недоговаривают. Эти постоянные боли, которые не прекращаются. Не может же сердце болеть всегда, даже после обширного инфаркта? Кроме кардиолога, к нему как по расписанию ходят психиатр Майрановский и психолог, когда-то посоветовавший начать роман с Санни. Кстати, похоже, именно эта чудная троица решила, что лучше всего похоронить девушку побыстрее. Как только провели все необходимые экспертизы – дядя Шпеер организовал церемонию прощания. Тихо, только для семейных. Девушка и её неродившийся малыш лежат на том же кладбище, где и отец Санни. Герхард сообщил об этом кратко, как-то даже испуганно. В присутствии Линдси, тут же подтвердившего – да, это лучший вариант. После выздоровления вы, Джордж Джорджиевич, обязательно сходите к ней на могилу, а сейчас не надо.

Мрачно посмотрел на Шпеера, но – не ругаться же. И так ни самочувствия, ни настроения. Вместо этого... Пускай только попробует отказать в предоставлении сведений!

– Герхард, я пока ещё глава государства. Я желаю знать все подробности о покушении на меня. Прокурор Заречный ссылается на тайну следствия и на мой статус потерпевшего и фигуранта по делу – а ты говори. Ты премьер-министр, тебе докладывают.

По предварительным данным – военные. Верхушка минобороны. А точнее – бывший командующий Даманской дивизией, а ныне первый заместитель министра. И его приближённые. Пока всё предварительно, но я обязательно всё выясню и доложу в подробностях. Чуть позже.

В тот же день пришёл и Заречный – за новой порцией свидетельских показаний. Имеете ли что добавить, Джордж Джорджиевич? Может, вспомнили какие-то подробности? Потом долгая пауза и тихое, но твёрдое: и уймите уже, пожалуйста, Жмеровского, начальника вашей службы безопасности. Он такой же фигурант по делу, а ведёт себя… мягко сказать, вызывающе.

Вот это уже интересно.

Аграна он после тягостной встречи не видел. Формальный повод – прямое запрещение профессора Линдси; нечего пациента волновать. Так что – расскажите, Игорь Германович, а что он там вытворяет?

Активно помогает следствию. В том смысле, что в прокуратуре уже десятки явок с повинной. Их авторы толпятся у кабинетов следователей; некоторые прямо просят их арестовать и отправить в СИЗО – только бы не в Службу безопасности президента. Рудольф рассудил, что покушение на жизнь главы государства относится к его ведомству не меньше, чем к прокуратуре, и…

Главного обвиняемого в преступлении – водителя – прокурору пришлось забирать из реанимации. Туда он попал после непосредственного общения с Рудольфом Владиленовичем. С простреленными коленными чашечками на обеих ногах. К подозреваемому прилагались несколько листков собственноручного чистосердечного признания и усмешка от Аграна. Ну да, мы же его брали на месте преступления. Ситуация экстремальная, пришлось стрелять по ногам. Именно в коленные чашечки случайно попали. Ну да, издержки производства – от боли орал благим матом, пару раз терял сознание. Зато, похоже, рассказал всё, что знает. Вы почитайте, там интересно.

Человека, непосредственно обсуждавшего с убийцей детали покушения, тоже пришлось выцарапывать из СБП. С небольшими телесными повреждениями, которые можно трактовать и как последствия пыток. Он был первым, который заявил Заречному – всё расскажу, что знаю, только не отдавайте обратно Жмеровскому! Хоть в тюрьму, хоть куда – лишь бы не обратно в СБП! И...

Дайте написать явку с повинной!

Уже на третий день в прокуратуру прибежал первый доброволец – сам явился; всё расскажу, только спасите от ареста Службой безопасности президента. Рассказал много нового и интересного о хищениях оружия на складах минобороны, но по части покушения на главу государства просветил не сильно. На вопрос, а зачем тогда пришёл, сообщил, что люди Жмеровского хватают всех, чьи имена слышат от ранее задержанных. А у него двоюродный брат – полковник, вместе склады дерибанили. Но, похоже, у брата проблемы посерьёзнее. Так что – спасите его, Игорь Германович!

Лучше в тюрьму, чем Жмеровский из него инвалида сделает!

И, для полного счастья, журналист. Широко известный чернушник, автор собственной страницы в газете «Комсомольский листок». При новой власти это издание не только выжило, но и распухло до миллионных тиражей. Ибо более жёлтого листка найти было трудно. Каждый раз – густое варево из криминала, порнушки, сплетен и… ура-патриотизма. Да-да, бывшие комсомольцы до сих пор верны державным идеям и ценностям. В общем, как раз для среднестатистического люмпена чтиво. А люмпенов у нас много. У журналиста была своя страница, на которой он очень старательно и со всеми грязными подробностями освещал личную жизнь новой элиты.

…Его тоже привезли из СБП в реанимацию – с простреленным локтем правой руки. Там тоже сначала адские боли, а потом... Придётся секретаря нанимать – сам по клавишам больше особо не потюкаешь.

Вчерашнее то ли золотое, то ли помойное перо на больничной койке завывало особенно жалостно и умоляло отправить его под домашний арест с охраной от прокуратуры. В обмен на обещание всё рассказать. А Жмеровский опять пожал плечами – ну, да, бывает. При задержании оказывал сопротивление, пришлось стрелять. Зато гляньте, какое сочинение на заданную тему написал.

Хватит с меня ваших сочинений! – рявкнул Заречный. – Следствие должно вестись по закону!

И сообщил Джорджу. Потому что объективно: Лиандер единственный, кто может унять Жмеровского. И. о. премьера Шпеер – и тот не суётся, и даже... Публично объявить себя и. о. президента – значит, немедленно оказаться под охраной СБП. Поэтому Герхард Антонович везде пишет и подчёркивает: исполняющий обязанности премьер-министра. Охраняется людьми из МВД.

Джордж перевёл взгляд на сидевшего в той же комнате кардиолога.

– Аполлон Григорьевич, я прошу вас организовать встречу с Рудольфом Владиленовичем Жмеровским. В ближайшее время.

Агран выглядел уставшим. И напряжённым. И поэтому был без церемоний.

– Да, я тоже расследую это дело. Как могу. Хочу успеть хоть что-то до того, как… Он замолчал.

– До того как что?

– Давай начистоту, невозможно уже. Ты ведь подозреваешь и меня тоже. И даже, наверное, в первую очередь меня. Иначе Заречный не таскал бы меня к себе и не допрашивал, как какого-нибудь воришку-малолетку, впервые пойманного на краже. Первое, что ты сделаешь, когда заберёшь власть у Шпеера, – уволишь меня? Это я ведь поставил к тебе в водители... Ну так вот. Я хочу успеть сделать по максимуму. Чтобы потом, когда-нибудь, ты понял, что я никогда не пошёл бы тебя убивать.