— Не проблема, — ворчит Джек позади меня.

— Кончи на меня, — шепчу я так тихо, что сама едва слышу слова. Но каким-то образом оба мужчины прекрасно меня слышат. Они оба замирают. Мои щеки пылают.

— Да? — говорит Сайрус, вытирая мои губы большим пальцем. — Ты хочешь этого, сладкая? — Я крепко зажмуриваю глаза. Он повторяет. — Нет. Посмотри на меня. Скажи это.

Джек двигает бедрами позади меня, безжалостно вонзаясь в самое чувствительное место, пока все мое тело не сводит судорога.

— Господи. Кончи на меня, — выдыхаю я.

Большой палец Сайруса прижимается к моей нижней губе, и я открываю рот, втягивая его внутрь. Его глаза темнеют, когда я слегка скребу зубами по подушечке.

— Боже, ты такая красивая, — бормочет он. — Ты слышал леди, Джек.

Я чувствую быстрый поцелуй на своем бедре, а затем Джек выходит из меня, просовывая пальцы внутрь моего ноющего входа и потирая большим пальцем мой набухший бутон. Его движения быстрые и неистовые, и я рывком возвращаюсь к нему, пытаясь протолкнуть его еще глубже, в то время как покалывание в моем животе нарастает до невыносимого уровня.

— Блять! — внезапно вскрикивает Джек. Я чувствую, как он взрывается, растекаясь по моей спине густыми, горячими струями. Его сперма стекает по моей талии на простыни.

Мне становится слишком хорошо. Я кричу, когда кульминация настигает меня, словно поезд. Пальцы Джека порхают внутри меня, массируя изнутри, а Сайрус щиплет мои сиськи, облизывает и целует изгиб моей шеи. Я дрожу между ними, мои пальцы крепко сжимают простыни, из моего рта вырываются странные, нечеловеческие звуки, когда я сильно прижимаюсь к Джеку. Я продолжаю тереться об него, позволяя волнам горячих эндорфинов прокатываться через мой мозг и отправлять меня в полет.

Когда наслаждение, наконец, проходит, я все еще сильно дрожу. Оба мужчины целуют и гладят меня. Я чувствую, как Джек медленно вытаскивает свои пальцы из моей взмокшей плоти, и не могу удержаться от громкого стона, вырвавшегося у меня изо рта. Медленно, я переворачиваюсь, чувствуя, как теплая жидкость соскальзывает с моей спины. Я лежу на мокрых, испачканных простынях, задыхаясь и обливаясь пóтом. Сайрус опускается на колени рядом с кроватью и начинает осыпать мою грудь неистовыми поцелуями, посасывая мои большие сиськи, пока я снова не отстраняюсь от него, задыхаясь. Я чувствую, как Джек сжимает мою лодыжку, а затем что-то холодное и влажное прижимается к моим бедрам. Наверное, детская салфетка. Мягкие движения приятно ощущаются на моей перегретой коже, и я дрожу, закрыв глаза, пока мальчики усаживают меня прямо и медленно вытирают. Когда они заканчивают, Джек опускается передо мной на колени и откидывает назад мои волосы, его голубые глаза сверкают.

— Правда или действие? — бормочет он, прижимаясь своими губами к моим.

— Правда.

— Мы оправдали твои ожидания?

— Вы превзошли их настолько, что попали в другую чертову стратосферу.

Он улыбается мне в губы. Сайрус утыкается носом в мой затылок.

— Твоя очередь, — говорит он мне на ухо. Я извиваюсь, чувствуя, как живот снова сжимается. Господи. Как я могу все еще быть возбуждена?

— Ваше действие, ребята, вымыть меня как следует. — Я киваю в сторону ванной. — Я хочу, чтобы вы были очень внимательны.

— Я думаю, мы можем это сделать.

ГЛАВА 26

БЕТ

Я медленно просыпаюсь и, прищурившись, оглядываюсь вокруг. Мне требуется секунда, чтобы вспомнить, где я, затем замечаю плакат со Space Invaders^[19] на стене, и прошлая ночь всплывает в памяти.

Боже мой. Боже мой.

Я трахнула двух своих соседей. Причем одновременно. И это был лучший секс в моей жизни.

Какого черта?

Я пытаюсь сесть. Рядом со мной Джек бормочет что-то непонятное, притягивая меня ближе. Улыбка расползается по моему лицу. В моей жизни не было случайных половых связей. И я не уверена, должны ли объятия в них участвовать. К счастью, по крайней мере, по словам Джека, вполне допустимо яростно обнимать своих партнеров на следующее утро.

Я прижимаюсь к нему поближе и оглядываю темную комнату. Мое сердце замирает, когда я понимаю, что другая сторона кровати пуста.

— Сайрус рано встал? — бормочу я.

Джек издает еще один невнятный звук в мое плечо.

— Что?

— Спортзал, — повторяет он. — Он, наверное, в спортзале. — Он целует мою спину. — Шшш. Я сплю.

Я расслабляюсь. По крайней мере, Сай не просто улизнул посреди ночи. Мне было бы крайне неловко. Я поворачиваюсь, чтобы узнать время, которое показывают часы на тумбочке Джека, и, проглотив вздох, сажусь.

— Мне нужно идти.

Джек стонет, перекатываясь на спину, чтобы посмотреть на меня. Утром я выгляжу не самым лучшим образом, но его глаза горят, обводя мое голое тело и лицо без макияжа.

— Останься, — хрипит он, протягивая руку, чтобы коснуться моих волос.

— Мне нужно на работу.

— Твоя работа начинается не раньше восьми, — указывает он. — У тебя есть еще 10 минут.

— Мне нужно в душ.

— У меня есть душ. Там. — Он кивает на свою ванную и зевает, скользя рукой по моему бедру. — Ты себя нормально чувствуешь? Нигде не болит?

— Ты имеешь в виду, от твоего гигантского члена? Ты же знаешь, что гормоны роста вредны для человека?

Он зарывается лицом в мою талию и стонет, а я смеюсь.

— Нет. Я в порядке. — Я делаю паузу. — Но мне действительно нужно переодеться. Я не собираюсь работать весь день в мини-платье и на каблуках.

— Пожалуйста? — Его руки скользят по моим бедрам. — Ты так хорошо выглядишь в них.

Я отбиваюсь от него.

— Ты намного кокетливее, когда устаешь.

— Ммм. — Он касается моего запястья. — Красиво, — бормочет он.

Я смотрю вниз. Он просунул палец под мой детский браслет. Он простой: тонкая золотая цепочка с шармом в форме полоски. На одной стороне выгравировано «Бетани Эллис», а на другой — «Ты — мое солнышко».

— Спасибо. Мне его подарила моя мама.

Я ношу браслет с тех пор, как стала достаточно большой, чтобы он не соскальзывал с моего запястья. Я никогда не снимаю его: ни перед сном, ни перед душем, ни перед плаванием. Никогда. Он всегда со мной. В детстве бывали моменты, когда только он помогал мне пережить день. Напоминание о том, что моя мама все еще любит меня, даже если она не может обо мне заботиться.

Сонные глаза Джека становятся мягкими, когда он смотрит на мое лицо.

— Она умерла? — тихо спрашивает он.

Я снова ложусь рядом с ним, и он притягивает меня ближе.

— Нет. Она забеременела, когда ей было пятнадцать, и не смогла присматривать за мной. — Я провожу большим пальцем по золотому амулету. — Моя бабушка, ее мама, взяла меня к себе на несколько лет, но когда мне исполнилось четыре года, она больше не могла заботиться обо мне. Поэтому отдала меня в приют.

Его брови хмурятся.

— Почему?

— Не знаю, — признаюсь я. — Мне никто никогда не говорил. Предполагаю, моя бабушка, должно быть, заболела или что-то в этом роде.

— С тех пор ты с ней разговаривала?

Я качаю головой.

— Я ищу свою родную маму с тех пор, как стала достаточно взрослой, чтобы пользоваться компьютером. Сейчас не так часто, но все равно время от времени ищу ее. Никогда не находила никаких следов ни одной из них. — Я поворачиваю запястье, наблюдая, как браслет вспыхивает золотом. — Раньше я думала, что моя бабушка вернется за мной. Когда ей станет лучше. — В субботу в приюте был день посещений, и каждые выходные я ждала у окна, когда бабушкина машина подъедет к дому. Этого никогда не происходило. Было тяжело, но я не виню свою маму или бабушку за то, что они отказались от меня. Карты легли против них. Я верю, что они оставили бы меня у себя, если бы могли. Мне нужно было в это верить.

— И тебя никогда не удочеряли, — тихо говорит он.

— Нет. Я была в системе четырнадцать лет, пока меня не выгнали в восемнадцать. — Я делаю паузу. — Самое смешное, что если бы моя бабушка отдала меня сразу же, мои шансы на усыновление были бы намного выше. Она растила меня достаточно долго, чтобы я перестала быть милым маленьким ребенком, а потом отдала в приют.