Будто услышав мои мысли, он искоса смотрит на меня, и медленная улыбка расплывается по его лицу.

— Нам лучше вернуться домой, — мягко говорит он, его и без того низкий голос становится глубже. Он протягивает руку и проводит костяшками пальцев по моей щеке. — Ты раскраснелась. Я думаю, ты уже начинаешь сгорать от солнца.

Я моргаю, мой румянец становится еще заметнее, и он улыбается, осторожно перемещая Ками на руках и вставая.

До здания пятнадцать минут ходьбы, но Сайрус настаивает на том, чтобы нести Ками на руках вместо переноски. Я смотрю на мощные мышцы его бицепсов сквозь тонкую рубашку и решаю, что это, вероятно, не слишком тяжело для него. Мы находимся всего в нескольких улицах от дома, когда проходим мимо магазина игрушек. Сайрус останавливается, уставившись на витрину.

— Я хочу побаловать ее, — решает он. — За то, что она такая хорошая.

Я смотрю вниз на Ками. Она заснула.

— Конечно. Но когда она проснется, ей, вероятно, будет немного больно. Нам нужно поторопиться, иначе она поднимет шум на весь магазин.

— Почему бы тебе не остаться с ней здесь? Я туда и обратно.

Я киваю и беру Ками с его рук. Как только он исчезает внутри, она начинает суетиться, поэтому я сажаю ее в переноску и укачиваю, чтобы она снова заснула, прежде чем проснется.

Сайрус возвращается менее чем через две минуты, держа в руках мягкого на вид белого кролика с маленьким пушистым хвостом и длинными висячими ушами.

— Я спросил продавца-консультанта, что бы понравилось ребенку, — говорит он, засовывая бумажник обратно в карман. — Как ты думаешь, ей это понравится?

— Есть только один способ это выяснить.

Он опускается на колени рядом с переноской, поглаживая лицо Ками.

— У меня для тебя подарок, божья коровка, — тихо говорит он, устраивая кролика рядом с ней. Ками вздыхает, шевелится и хватает его с закрытыми глазами, прижимая к себе. Улыбка Сайруса освещает все его лицо.

***

Когда мы наконец добираемся до квартиры парней, то едва можем открыть входную дверь.

За те несколько часов, что нас не было, гостиная наполнилась картонными коробками и транспортными контейнерами. Они сложены на кухонной стойке и разбросаны по полу.

Сайрус присвистывает, ставя переноску с Ками на кофейный столик.

— Посмотри, сколько тебе нужно вещей! — восклицает он. — Ты собираешься погубить нас. — Он смотрит на меня. — Справишься, детка? Думаю, мне нужно вздремнуть.

— Конечно!

Себастьян на кухне, стучит по клавиатуре своего ноутбука. Он поднимает глаза, когда Сайрус направляется в свою комнату.

— Бет. Можешь подойти? Я хочу обсудить твою работу.

Я подплываю к кухонному столу. Себ жестом приглашает меня сесть, что я и делаю, внезапно чувствуя себя на собеседовании при приеме на работу. Не помогает и то, что он безпречно одет: несмотря на то, что он работает дома, он все равно выглядит элегантно в темно-синем костюме с белой рубашкой и серебряными запонками. Единственный признак беспорядка — медно-каштановые волосы, падающие на лоб. Он прочищает горло, откладывая свой ноутбук в сторону.

— Я просмотрел твое резюме. Ты работала в агентстве по уходу за детьми до прошлого года, верно?

— Ага.

— Какая у тебя была зарплата?

— Четырнадцать фунтов^[11] в час.

Он кивает.

— С восьми до семи будет нормально, или это слишком длинная смена?

— Все нормально. Она будет дремать по несколько часов в день, так что у меня будет пара перерывов, чтобы расслабиться.

— Как насчет двух сотен в день, с понедельника по субботу?

Мои брови приподнимаются. Это намного больше, чем я привыкла получать за такую работу.

— С понедельника по пятницу, — говорю я. — Я бы предпочла, чтобы у нее были целые выходные на общение с отцом.

— Справедливо. — Он бросает взгляд на Ками. — Все прошло нормально?

— Ага. Медсестра сказала, что результаты должны быть к вечеру. — Я наклоняю голову, рассматривая его. Теперь, когда я вижу его при полном свете дня, в лице Себастьяна есть что-то, что напоминает мне Ками. Это определенно не его цвет кожи, но, может быть, форма его глаз? Его полные, мягкие на вид губы? — Ты все еще убежден, что она не твоя?

Его рот на мгновение сжимается.

— Да.

— Почему ты так уверен?

Он снова смотрит на свой компьютер, щелкая открыть файл.

— Она не может быть моей. Я пользовался презервативом.

— Да, но у всех средств контрацепции есть несколько процентов неудач, не так ли?

— Нет, если ты используешь все правильно.

— Я уверена, что у Сайруса достаточно опыта в обращении с презервативами.

У него на челюсти дергается мышца.

— Почему, собственно, ты настаиваешь на этом?

— Может быть, тебе стоит просто рассмотреть такую возможность? Я просто не хочу, чтобы ты сразу отверг ее, если в результатах будет твое имя. Это могло бы…

— Она не моя, — огрызается он, протягивает руку и с громким стуком захлопывает крышку своего ноутбука. — Перестань предполагать, что это так. Я, черт возьми, не хочу слышать об этом.

Я потрясенно смотрю на него. Его голос эхом разносится по комнате.

— Хорошо, — тихо говорю я. — Извини.

Себ моргает, как будто он так же удивлен своей вспышкой гнева, как и я, а затем потирает горло.

— Я… мне очень жаль. Мне нужно кое-что сделать, — бормочет он. Затем, не оглядываясь, встает, разворачивается на каблуках и уходит обратно в свою комнату.

Какой странный человек.

ГЛАВА 11

БЕТ

Остаток дня проходит без происшествий. Я думаю, визит доктора, должно быть, утомил бедняжку Ками, потому что она очень хочет спать. Пока она дремлет, я перебираю коробки, складываю подгузники и стерилизую бутылочки. Когда подходит время ужина, я думаю, что она, возможно, будет готова попробовать что-нибудь твердое, поэтому готовлю яблочное пюре по обычному рецепту. Я сажаю ее на стульчик для кормления рядом со стойкой, и она зачарованно наблюдает, как я чищу и нарезаю яблоки.

Очевидно, запах достаточно соблазнительный, чтобы выманить Сайруса из его спальни. Мужчина выглядит разбитым, его темные волосы растрепаны, а подбородок покрыт щетиной. Он зевает и потягивается, входя на кухню.

— Господи, как вкусно пахнет, — бормочет он, подходя и становясь позади меня, пока я переливаю смесь в миску для охлаждения. Он кладет подбородок на мою макушку, заглядывая мне через плечо, и я замираю. — Что делаешь?

Я прочищаю горло.

— Яблочное пюре. Боюсь, оно не для тебя. Сегодня Ками впервые пробует твердую пищу. Тебе придется самому приготовить себе еду.

Он тяжело вздыхает и наклоняется надо мной, чтобы открыть шкаф над моей головой, вытаскивая коробку хлопьев. Его грудь прижимается к моей спине, горячая и твердая, и мой желудок переворачивается. Он медленно отстраняется, направляясь к холодильнику за молоком.

Я сглатываю, во рту внезапно пересыхает.

— Ты чувствуешь себя лучше?

— Лучше, сладкая?

— Твое похмелье.

Он поднимает бровь, его темные глаза перескакивают на мои.

— У меня нет похмелья.

Мои щеки пылают.

— Ох. Прости. Просто… я подумала, раз ты пришел так поздно, а потом проспал большую часть дня… я подумала, что ты был на тусовке.

Он уклончиво мычит.

— Нет. У меня не похмелье. Просто я ночная сова. — Он наклоняется, чтобы осторожно потянуть Ками за хвостик. — А ты как чувствуешь себя, божья коровка? — тихо говорит он. — Все еще болит? — Он касается ее лба. Она радостно тараторит ему, хлопая в ладоши. — Я посмотрел побочные эффекты в Интернете, — говорит он через плечо. — У нее нет температуры.

Мое сердце тает в груди.

— Я не думаю, что у нее были какие-либо побочные эффекты. Она счастливо проспала большую часть дня.

— Хорошо. — Он выпрямляется, бросая взгляд на миску. — Могу я покормить ее?

— Ты собираешься оставить меня без работы, — говорю я, проверяя температуру.

Он пожимает плечами, кушая кукурузные хлопья.