Не передать словами, в каком я была ужасе. Когда на меня несся Курт, вены на его шее вздулись, глаза покраснели, он ломал все на своем пути и я думала, что умру. Огромный разъяренный зверь с колоссальной силой… кошмар наяву…. Когда я упала и вжалась в стену, между мной и им были считанные метры. И он выстрелил сам в себя, чтобы меня спасти. Чтобы я не пострадала… я слышала собственный крик боли, когда подумала, что он умер. Курт свалился на пол и тут же затих. Я подползла к нему, вцепившись в футболку… но не увидела крови на его шее. Тогда я лихорадочно начала рыскать по полу и заметила две пустые ампулы-гильзы рядом со спящим телом. Это был пистолет, заряженный дозой транквилизатора… Курт всадил в себя двойную дозу. Господи… а если бы он перепутал оружие и схватился за настоящий пистолет, который тоже висел на поясе? Везение! Слезы градом катились по щекам. Я прибывала в шоке, но больше было облегчение, что он жив. Я радовалась жизни того, кого ненавижу. И обнимала его спящее тело.

Курт пробыл в лазарете три дня, пока его тело полностью не восстановилось. Он хотел покинуть палату раньше, но доктор сказал, что ещё минимум сутки он должен воздержаться от половых контактов, чтобы адреналин не спровоцировал токсин в крови.

— Я все понимаю, босс, но боюсь, вы не удержитесь, когда окажетесь дома, — его боец был очень деликатен.

— Это точно, не удержусь. Захочу залезть на эту кобылку сразу, — а вот Курт как обычно деликатностью не отличался. Я покраснела, когда он шутил свои пошлые шутки. И держала его за руку, крепко держала, он лежал на больничной койке, откинувшись на мягкую подушку.

Удивительно, насколько мощная и быстрая регенерация была у генсолдат… наверное, у них должны быть очень крепкие дети. Они не будут вечно болеть, как мои племянники, пока не повзрослели.

Эх…

Курта выписали к вечеру, когда я уже ложилась спать.

— Почему ты не предупредил, что вернёшься? — спросила, — Я бы тебя встретила.

— Хотел сделать сюрприз. Ты и так встретила меня, как полагается, — улыбнулся он, залезая ко мне в кровать.

У меня пошли мурашки по телу, когда я почувствовала его запах рядом со мной.

— Ты разве уже восстановился? — спросила я, отчаянно желая утвердительный ответ.

— Доза транквилизатора? Ты серьезно? Это же ерунда.

— Просто я не знаю… — ответила я и речь моя сбилась.

Курт обнял меня сзади, подмяв под себя, вдохнул запах моих волос — он часто любил это делать и поцеловал в голое плечо. Я стеснялась признаться сама себе, что на этот раз оказалась голой в постели совсем не из-за любви к чистому белью. Рука Курта, большая и жаркая, аккуратно помяла грудь, поймав пальцем сосок. Внизу заныло, я мгновенно стала мокрой. Потом ладонь опустилась ниже — к животу. Я прикусила губу, с нетерпением ожидая, когда пальцы Курта окажутся на моих влажных складках. Но вместо этого мужчина откинул с меня одеяло, толкнул на живот и навис сверху. Я услышала, как щёлкнула пряжка на его штанах. О да… быстрее бы. Но он не узнает, как сильно я жду, что он войдет меня…

Когда Курт окончательно подмял меня под себя и поводил членом по моей мокрым складкам, я невольно фыркнула — так сильно заигралась в изображении своего неприятия. И… внезапно все закончилось. Курт отстранился, быстро натягивая свои штаны. Это было так неожиданно… я давно не испытывала такого разочарования. Почему он остановился? Почему не вошёл в меня? Между ног так ныло, что я готова была сама взять его!

— Что такое? — недовольно спросила я, разозлившись, что он остановился.

Мое недовольство Курт понял по-своему.

— Смотри, какая злюка, — цокнув, сказал он. Мужчина откинулся на спинку кровати, сложив руки на груди. Его ширинка до сих пор была расстегнута, и выглядел он немного смешно, — Чего тогда согласилась, если раздвигаешь ноги через силу? Ты не хочешь. У меня ощущение, что я тебя насилую. Мне не по кайфу.

— Какое это для тебя имеет значение? Мы же договорились. Ты берешь меня вне зависимости от того, что я думаю и хочу, — сделала я попытку уломать его. Недовольство мое росло. Я готова была признаться себе в том, что если мне не удастся сохранить маску гордости, придется пасть ради удовольствия, которое я ни с кем и никогда не испытывала… нет! Ни за что.

— Огромное, рыжуля. Для меня важна отдача. Если бы ты была проституткой, мне было бы все равно — им отработать и получить свое бабло. Но ты живёшь со мной. Могла бы уж и расслабиться.

— Знаешь, Курт, трудно расслабиться, когда тебя взяли по договору. И чем я отличаюсь… от… — я не смогла произнести этих слов, назвав себя общественной девушкой.

— Через тебя что, прошла толпа мужиков? Судя по личному делу и твоим рассказам, твоего этого, как его… Марэля нельзя принимать за мужика, так что считай я у тебя первый, — Курт посмотрел на меня внимательным взглядом и мне почему-то стало смешно. Я улыбнулась, — Чем тебе не романтика? Или я тебе настолько противен?

— Нет, не противен, — ответила я, освобождаясь от одеяла и оголяя грудь. Может, вид моей груди переубедит его? — Моя неприязнь… она… была всегда. И дело даже не в тебе. Дело, скорее, в Марэле.

— Да забудь ты про этого мудака. Вечно вы бабы забивает себе голову и зацикливаетесь на всякой фигне.

— Это не фигня, — нахмурилась я, подтянув свое одеяло и закрыв им свою грудь. Чёрствый мужлан. Ему не понять моих чувств, значит, и груди моей ему не видать. Я видела досаду в его глазах, когда грудь исчезла из его поля зрения. Не передать словами, как мне это понравилось. Я поймала себя на мысли, что мне нравится его дразнить… и особенно то, как остро Курт на это реагирует.

— Фигня не фигня… точно не очень-то хорошее, если это мешает тебе получать удовольствие от жизни.

— Удовольствие… — задумалась я, придвинувшись к Курту, оперлась на его твердый пресс локтем, он неосознанно заключил меня в свои объятья, — После апокалипсиса ты стараешься выжить, а не получить удовольствие. И мои воспоминания часто помогали мне справиться с трудностями. Когда никому не доверяешь и ненавидишь всех, кто может причинить тебе боль, это помогает избежать многих неприятностей.

— И что, всегда прокатывало?

— Не всегда, — мне стало внезапно грустно, — Знаешь, Курт. Я сделаю все для своих девочек. Все, что угодно, лишь бы у них была лучшая жизнь. Я не шучу. Иногда приходится делать ужасные вещи. И я сейчас говорю не о том, что отдалась тебе по контракту.

— А о чем? — в глазах Курта я прочитала любопытство и настороженность.

Я решила рассказать ему.

— Нас не всегда было девять. Когда мы покидали Дельту, всего было десять девочек. Мы блуждали по мегаполису несколько дней. За это время невозможно было избежать встречи с хищными животными, особенно если они повсюду… однажды мы угодили в ловушку, когда искали припасы по развалинам, — ком подступил к моему горлу, — Лине просто не повезло… я… прости… за нами гнались разъяренные медведи. Она просто отстала. Не смогла нас догнать. Мы стояли на разводом мосту и ждали ее, а она бежала… я смотрела, как она пытается спастись и понимала, что она не добежит. Если я не поверну механизм и не отведу мост, медведи накинулся на нас и раздерут на части. Мне пришлось это сделать… просто пришлось. Иногда мне снится по ночам ее взгляд, когда она поняла, что я сделала свой выбор. Никогда его не забуду. Она так кричала и просила о помощи… Я больше не могу позволить себе, чтобы кто-то из них пострадал, понимаешь?

Курт поднял ладонь, опустив ее на мою макушку. Он гладил мои волосы, стараясь успокоить.

— Моя бессонница тоже появилась не просто так, — вдруг нарушил он тишину, — Но в отличии от тебя, на моих руках гораздо больше крови.

Курт начал свой рассказ. Он говорил долго, и дрожь шла по моему телу. Он говорил о таких ужасах, от которых волосы вставали дыбом. Уверена, он рассказал не все, пожалел меня. А, может, ему самому было тяжело вспоминать. Когда он говорил, я не удержала своих слез. Они потекли по моим щекам, ведь сердце ныло от того, что нам приходилось делать.