— Хорошо, — моя рыжуля улыбнулась, подошла к вешалке со входом, немного помедлила, а потом развязала плащ.

Сказать, что я охренел — ничего не сказать. На рыжуле было облегающее красное платье с разрезом до бедра, а из ее декольте вываливались сиськи.

Мое твердое решение держаться до конца тут же пошло нахрен. Это удар ниже пояса, рыжуля. Игра не по правилам. Я подозреваю, какой приз тебе нужен, но у меня сейчас не варят мозги, чтобы думать об этом.

Она взяла эту долбанную чашку с валерианой, которая мне нафиг не нужна, проплыла к столу и выгнулась, как кошка на случке. Я видел её спину, гибкую и белую и чувствовал, как мгновенно твердеет в штанах. Взгляд переместился к сиськам, сверху мне видны были ее соски. И на этом моменте я конкретно завис. Выпал из реальности, когда мозг окончательно съехал из черепной коробки. Хорошие сиськи, просто отличные. Интересно, упругие или мягкие?

— Ты меня слышишь? — повысила голос рыжуля, и только тогда я выплыл. Она и до этого чего-то там щебетала, но я не слушал.

— Что ты сказала? — спросил я, не отрываясь от прекрасного зрелища.

Я почувствовал теплую, мягкую ладонь в своей и даже не стал сопротивляться, когда Анна повела меня за собой. Когда я плюхнулся на диван, я прохрипел:

— Что же ты делаешь, рыжая?

Мой дружок рвал мои штаны, когда она выпустила его на волю. Ее удивлённое лицо я запомню навсегда. Что, не ожидала, красавица?

Ничего так мне и не ответив, Анна спустила бретели платья, оголив грудь. Красивую, шикарную, белую грудь. Идеальную. Она и сама была вся идеальная. Как только она это сделала, я выскочил из штанов и тут же снял футболку, оставшись совершенно голым, разве что в носках. Девчонка удивилась и тому, как быстро я это сделал. В армии есть некоторые преимущества, сладкая.

Она подошла и нависла сверху. Я потянулся к ее сиськам, но она ударила мне по рукам:

— Никаких рук. Никаких хваток. Никакой силы. Я сверху, ты снизу. Иначе я уйду.

— А если я возьму тебя силой, когда ты попытаешься уйти? Ты думала об этом, рыжая, когда приходила ко мне в таком виде? О чем ты вообще думала?

— Если ты применишь силу, следующего раза не будет.

— Но ведь ты пришла не просто так, — выдохнул я, — Ты же меня ненавидишь. Чего хочешь?

Я собрал свои остатки мозгов, отобрав крохи у яиц, которые уже заняли главное положение в моем мыслительном процессе.

Я уже знал, чего она хочет, но рыжуля должна была это сказать сама. Таковы правила, если хочешь заключить сделку. Она меня так ненавидела, что могла проделать взглядом во мне дырку. Вряд ли красотка пришла ко мне по доброте душевной, от великой любви или чеса между ног. Если ты не трахаешься десять лет, это неспроста. Значит, не испытываешь нужды, или испытываешь отвращение. Трах ей был точно не нужен, тем более со мной. У нее другие цели.

— Об этом поговорим после, — сказала Анна, взяв в руки мой член. Шелковые ручки… ох…

— Подожди, — с схватил Анну за запястье, а ее рука держала мой член. Как же я не хотел этого делать, но должен был ее предупредить, — Подумай хорошенько, рыжуля, очень хорошо подумай. Пути назад не будет. Подумай над тем, как тебе будет хреново завтра. Я могу взять, и не дать ничего взамен. Что ты будешь с этим делать?

— Оставь себе.

Рыжуля задрала платье, показав сладкий треугольник. Оседлала меня, разведя ноги, взяла мой член и вставила в себя. Насадилась на него с такой силой и решительностью, что я откинул голову, застонав от удовольствия. До скрипа сжал ткань дивана… полный крышеснос.

Все, понеслась. Пути назад нет. Анна сожгла последние мосты.

(Внимание! Очень горячая глава.)

Платье спустилось по пояс, оголив грудь. Оно скаталось на талии и смеялось. Шикарная грудь… белая, круглая, соски смотрят вверх… идеальная для меня. От Анны пахло вином, видно, что она была немного пьяная… соблазнительная пьяненькая пташка. Ух… наверное, собиралась с духом. Ты приняла верное решение — с алкоголем в крови приятней будет пережить то, на что ты решилась.

Пусть сначала сама… так меньше испугается. Она же у меня пугливая, как оленёнок. Да и рыжуле видней, как удобней ее киске… вначале, потом-то я возьму инициативу в свои руки. Чувствовать все и не принимать участие — это какой-то мазохизм. А я хочу побывать везде.

Рыжуля осторожно насаживалась на мой член, аккуратно, как прилежная отличница. Не сомневаюсь, что в школе она получала одни пятерки. Да, не спеши, сладкая, так тебе не будет больно. Анне не обо что было опереться, кроме как на мою грудь, с которой я уже сорвал футболку. Она стеснялась прикасаться к моей коже, не зная, куда деть руки. Но потом всё-таки сдалась, робко оперевшись ладонью на твёрдые мышцы моей груди. Чего же ты стесняешься, красавица? В тебе мой член, пора уже быть смелее. Ух… полный крышеснос.

И всё-таки какая у рыжули узкая киска. У ген солдат все большое: большое тело, большие мышцы, большие члены. Разработчики не особо заморачивались над уменьшением отдельных частей тела, мы предназначались не для того, чтобы трахаться. Вот только они не учли, что трахаться нам хочется ровно так же, как и остальным. Твоей киске придется потерпеть, рыжуля. Ты сама на это согласилась. У меня слишком дымится член, чтобы теперь останавливаться. Я задрал платье, чтобы видеть свой ствол, входящий в ее киску. Я успел заметить сладкий треугольник, когда она задирала платье. Поднял блестящую красную ткань. Шумно выдохнул. Я в своей рыжуле не сомневался — она везде красивая. Опустил ткань обратно — нельзя смотреть, иначе кончу прямо сейчас. Нужно потерпеть, либо не сделаю то, что хотел все эти гребанные шестнадцать лет.

Я потянул Анну на себя, положив к себе на грудь вместе с ее шикарными сиськами. Почувствовав кожей соски, я сжал зубы и глубоко вздохнул: нет, милая, я кончу не так быстро, как ты этого желаешь. Я возьму все, что ты мне принесла сегодня, твоя дырочка будет ныть сладко. Обняв рыжулю руками, я не дал ей вырваться, или вообще как-нибудь пошевелиться. Стальная хватка привела птечника в панику. Она встрепенулась, растопырив пёрышки, беспокойно задышала, провозившись на моем члене, на который я ее усиленно насаживал.

— Отпусти меня, — выдохнула моя Аннарива, — Мы так не договаривались.

— Если будешь так елозить, я отымею тебя жёстче, чем планирую, и мы вообще ни о чем не договоримся, — ответил я ей.

— Мы ведь уже договорились! Ты не хватаешь…

— Нет, сладкая, все поменялось, как только ты села на мой член, — ответил я ей хриплым голосом, — Ты приходишь к мужику, открываешь перед ним дырочку и хочешь, чтобы он трахался по твоим правилам? Ну нет уж. Не двигайся! Будет больно.

— Ой… — простонала рыжуля, неосторожно насладившись на мой большой ствол, когда хотела сбросить хватку моих рук.

— Я же говорил, — ответил я ей, усмехнувшись, — Неужели передумала?

— Нет, не передумала, — ответила моя умница, притаившись у меня на груди, — Я сделаю все, как требуется… только постарайся меня не покалечить.

— А я бы все равно тебя уже не отпустил. Но не бойся, я аккуратно, — эх, моя ласковая, тебя я не разобью. Не для того я терпел столько лет, чтобы потерять свою Аннариву в один вечер. — Лежи тихо.

Рыжуля уткнулась носом в мою шею, я чувствовал ее горячее рваное дыхание, пока плавно входил в нее. Давалось мне это нелегко. Хотелось ускориться до упора. Так, чтобы искры из глаз… но, боюсь, у нас это был бы первый и последний раз. Приучать к большому члену эту пташку нужно аккуратно. Я погрузился в нее уже больше, чем наполовину и с каждым толчком входил все глубже и глубже. Она была мокрая, и с каждым движением становилась ещё более мокрой. Я не верил, что она возбудилась из-за желания ко мне. Скорее всего, это была просто физиология. Что ж, это играло на руку. Благодаря моему стальному терпению через минут пятнадцать я уже входил в нее уверенно, ее тело потряхивалось на мне, а дырочка расширилась, обняв тугими складочками мой член. Как приятно, когда влага из киски течет по твоим яйцам… да, она была тугая, словно целка. Целок у меня никогда не было, но и никто так туго ещё не сжимал мой член. Рыжуля, тебя очень долго никто не трахал, но теперь буду трахать я. Только я.