Если б я могла отшатнуться, то непременно сделала бы это. Он был страшен. Стиснутая челюсть, кажется, стала больше, тёмные тени залегли под ресницами, но хуже всего были сами глаза. Они словно потеряли тёплую карюю поверхность и превратились в сплошные чёрные дыры. Там, в этих дырах, били молнии. Моя навья суть в ответ на такую угрозу всколыхнулась и ринулась на поверхность. Вероятно, глаза побелели, потому что ведьмак сконцентрировал всё своё внимание именно на них, прищурился и ещё больше приблизил лицо. Я усилием воли сморгнула навь. Не выстоять.

— Я не смогу тебе помочь, если его не снять, — прошипела я задыхаясь. — Как, по-твоему, я смогу достать твоё чёртово перо без сил?

Он молчал, но молнии продолжали выпускать разряды в его глазах, а значит, я по-прежнему на волоске от большой драки. Но он ждёт — значит, не всё потеряно.

— Ты не снимал Силобор, а мне нечем подпитаться. Я теряю слишком много. Клянусь, я тебя не обманывала. Я не нарушила ни одной нашей договорённости.

Я часто моргала. Возможно, он воспримет это за кокетство или за желание расплакаться, но на самом деле я старательно смаргивала желающую вырваться навь. Если ей дать волю, ведьмака совсем заклинит, и будет уже не разобраться.

— Что это? — хрипло спросил он, мазнув большим пальцем по моему запястью, при этом продолжая распинать меня по земле, словно на дыбе.

— Вербена и зверобой.

— Как ты могла их достать, не нарушив ни одной договорённости? — в голосе была издёвка и недоверие, но молнии потихоньку гасли.

— Я вчера… — сглотнула, потому что во рту пересохло. — Я не выходила из комнаты, только выглянула. Выглянула, когда мимо проходил мальчишка, сын хозяина, конюхом работает ещё. Я ему не вредила, а предложила заработать. За медяшку он сбегал до лавки, а за вторую лавочник согласился продать травку ночью.

— А медяшки где взяла? — Кажется, молнии ушли.

— У тебя в кармане, — совсем тихо проговорила. — Стащила, когда ты мне мешок с продуктами показывал.

Он нахмурился, вспоминая.

— Про воровство у нас договорённости не было, — поспешно добавила я. — Такого слова ты с меня не брал, а значит, я ничего не нарушила.

Он ещё несколько биений сердца разглядывал моё лицо, а потом выдал:

— Паскудная ты девка, Арина.

— Может, ты слезешь с паскудной девки тогда? Тяжёлый, чуть не раздавил.

Руки ведьмака напряглись на мгновение, но сразу после этого тяжесть ушла. Он встал. Руку подал. Я не стала капризничать, приняла. Но он дёрнул так, что чуть из плеча не вырвал — и я опять оказалась в подозрительной близости от его глаз.

— Если оставлю всё как есть, я проснусь завтра утром? — спросил он мрачно.

— Я не наврежу тебе, — негромко сказала я, словно стесняясь этого. — Пока действует наш договор, у нас перемирие. Если ты пообещаешь не вредить мне.

— Обещаю сознательно тебе не вредить. — Я сморщилась от его формулировки, но приняла.

— Отпустишь?

Он разжал руку.

И стало спокойнее. То ли мы перешагнули с ведьмаком какой-то рубеж, то ли оттого, что силы из меня теперь ничто не тянуло и мир вокруг стал намного доброжелательнее. Я даже позволяла себе жмуриться на солнце, словно довольная кошка, лишь мерно покачивалась в седле.

Ведьмак ехал немного впереди, и я долго разглядывала его широкую спину. Сложен он, конечно, отлично. Да и осанка почти царская. Интересно, им в их школе самомнение отдельным уроком преподают, или это врождённое?

Дарий притормозил коня и пристроился рядом. Мы как раз в лес собирались въезжать. Я зыркнула на него вопросительно.

— И давно он за нами тащится? — спросил тихо Дарий.

— Да почти уж полчаса.

— Почему не сказала?

— А зачем? Ты что, пьяный?

— Нет, конечно.

— Ну и всё тогда. Шиш — он только для пьяниц опасен. Потащится ещё чуток и отстанет.

— Это Шиш? Я думал, Лихо.

Я фыркнула:

— Какой это Лихо? У него ж два глаза.

— Так я не вижу, — признался Дарий. — Только чувствую. Чую, что движется за нами кто-то. Могу его проявить, конечно, но на это сила нужна, а зазря её тратить не резон. Без тебя шуганул бы его — и дело с концом. Хотя вряд ли он за мной без тебя увязался бы.

— Вообще не видишь? Всех низших? А кого тогда видишь?

— Только низших и слабых не вижу. Особо незачем. Они вреда обычно не причиняют. С такими и деревенские говоруньи справятся. А если кто разбушуется — так тогда другой расклад.

— Я могу его назад отправить, если он тебя нервирует. Только…

— Что «только»?

— Мне навий взгляд нужен. У тебя крышу не сорвёт, если мои глаза увидишь? Мне показалось, тебе это не слишком по вкусу.

Он немного помолчал.

— Я бы предпочёл, чтобы ты всегда с навьими глазами была. Я бы тогда не забывал, кто ты на самом деле.

Почему-то стало обидно, и я побыстрее сморгнула глаза на белые. В них эмоций нет, они холодные и безжизненные. То что надо. Притормозила и развернула коня назад. Глянула на Шиша, а тот и рад стараться. То одним боком повернётся, то другим, подскакивает. Мелкий, коренастый, словно весь состоит из сучков и древесных наростов, как будто криворукий мальчишка его из коряги выстругал.

Скалится, но осторожно. Он-то тоже видит, кто перед ним. Я вопросительно дёрнула подбородком вверх. И мелкий нечистый тут же начал болтать. Понимала, правда, через слово, потому что с речью у шишей очень плохо. Шепелявят и предложения неправильно строят. Но разобрала общий смысл. Не сдержалась и хихикнула.

— Что? — спросил ведьмак.

— Шиш спрашивает, где я такое чудовище подобрала и зачем ты мне сдался, — охотно поделилась я. — А ещё он говорит, что туда, куда мы идём, идти бы не стоило.

— А что там?

— Да кто его знает. — Я сморгнула навий взгляд.

— Если лесную дорогу объезжать, то потеряем день, а то и больше.

— Так не будем. Два мага уж, наверное, смогут с трудностями справится.

Не уверена, что он обрадовался, что я нас в один подвид записала, но беречь его нежные чувства у меня не было никакого желания. Я беспечно развернула коня на прежний курс. Зря, как выяснилось. Шиш, конечно, не семи пядей во лбу, но советовал дело.

Ведьмина чуйка засвербела не сразу. Но когда всё же принялась-таки грызть изнутри, стало препротивно. Это воспринималось не только как беспокойство, но и как реальный дискомфорт: словно кто-то под кожу опилок навалил. Я всё никак не могла понять, в чём причина. Ни следов упырей, ни волкодлаков, ни прочих не ощущалось. Обычное зверьё нам не страшно. Так что же тогда?

Сморгнула взгляд на навий. И тоже пусто. Но беспокойство не оставляло. Особенно нервировал ведьмак, который весь стал как взведённая пружина. Только тронь — и он распрямится. Да ещё и рука не покидала меча, что был прикреплён к седлу. Тоже что-то его беспокоило.

Дорожка впереди как-то потерялась, словно её обходить вдруг все проезжие начали. Как если бы разбойники засаду устроили, а остальные путники её огибали безопасным кругом. А потом, когда лихие люди края покинули, кто-то по старой тропке продолжил ездить, а кто-то по новой. Ведьмак свернул направо, там бурелом поменьше, да и в целом дорожка посветлее была. Я бы тоже её выбрала — где меньше заросли, там и тише.

Вскоре лес и вовсе расступился, открыв нам широкую ясную полянку. На ней по краю ютились нетронутые заросли малины, летали бабочки, а мелкие цветочки создавали совсем уж идиллическую картину. Которую нарушил вопль ведьмака:

— Назад!

Вот почему он командует одно, а сам делает совсем другое? Дарий скатился с коня, на ходу выдёргивая меч, и ринулся в центр поляны. Туда, где начал подрагивать и искажаться воздух.

Я назад, конечно, не развернулась, тоже спешилась, но и в бой рваться не спешила. Сначала надо было сориентироваться. Я чувствовала, как начала подрагивать земля, и по коже побежали тревожные мурашки. Сначала цапнула своего коня за поводья, а потом поймала и ведьмаковского, накинула оба повода на ближайший крепкий сук. Если сейчас лошади ускачут, то дальше нам идти пешком придётся. Может, рыжая и навидалась всякого, но деревенский жеребец был ощутимо на взводе.