— Вижу, что вы не слышали о таком музыкальном инструменте, — вождь улыбнулся и кивнул на женщину, державшую у рта деревянную трубочку с девятью игровыми отверстиями.

— Это прекрасно… — Гильдарт завороженно наслаждался мелодией. — Я… вспомнил детство… Ветер едва касается высохшей осенней травы в поле у замка, играет с ней, волнуя из стороны в сторону.

— Все не случайно, о, заблудшая душа, — продолжал хозяин шатра. — Дудук нашептывает тебе историю, — гости закрыли глаза и едва качали головами в такт разливающейся музыке. Убаюкивающий голос вождя удачно попадал в ритм, рисуя великолепные и красочные картины в сознании. — Юный, легкомысленный ветерок влюбился в цветущее абрикосовое деревце, растущее в саду древнего, могущественного волшебника. Мало кто помнит сейчас имя того злого старика, но я слышал его от отца, а тот от своего отца… Звали его — Хивад. Он был ревнив и запретил ветерку ласкать цветущие лепестки, угрожая превратить дивный сад в пустыню. Тогда бы красивое деревце погибло. Но пылкий ветерок не сдавался и смог уговорить Хивада. Тот действительно позволил ему остаться среди ароматных абрикосовых цветов, но лишь с условием, что ветерок никогда больше не сможет летать. А если наглый юнец посмеет нарушить обещание, то дерево увянет.

Так прошла весна… — голос главы племени звучал все отстраненнее, все дальше, — за ней лето… Ветерок счастливо и беззаботно играл в листьях и цветах, а деревце напевало ему благозвучные мелодии. Но осень неминуемо пришла, свежие листики и любимые цветы опали. Дерево смолкло. Ветер скучал. Ему хотелось резвиться на просторе среди горных вершин, чувствовать свободу и легкость. В конце концов юнец улетел, а деревце не смогло выдержать тоску по любимому и погибло… Всего одна веточка не потеряла жизни. Ее нашел одинокий юноша и вырезал музыкальную трубку. Как только юноша поднес дудочку к губам, она запела, поведав свою печальную историю любви…

Приключенцы провалились в глубокий сон. Даже удар бесчувственных тел о стол не смог их пробудить.

— Живее, — голос вождя внезапно изменился. Кочевники поднялись на ноги. — Свяжите их, а я приготовлюсь к ритуалу. Сотворение плода Отца Ужаса требует максимальной концентрации, а потому заткните им рты. Думаю, что в следующий раз монолит будет использован только в Эль-Эментале. Нужно подготовить его к отправке.

— Слушаюсь, господин, — один из присутствующих распустил на голове коричневый платок, оголив лысый череп, усеянный черными письменами.

— И упакуйте остатки отравленного вина, расточительство сейчас ни к чему, — главарь вышел из шатра, направившись в другой, у которого Каир и заметил охрану.

Сине-зеленое сияние наполняло охраняемое жилище. Тут не было ни шкур, ни мебели, лишь молящийся у камня. Мужчина сидел на коленях, сгорбив спину. Когда за спиной послышались шаги главаря, молящийся спешно поднялся и приклонил колено перед вошедшим.

— Поднимись, о, дитя скорби.

Вождь как следует вгляделся в глубокие черные глаза. Убедившись, что они по-прежнему горят слепой преданностью, улыбнулся и потрепал мужчину по плечу. Главарь с завистью осмотрел красивое лицо. Многие женщины в отряде поглядывали на этого паломника с вожделением, хотя и отказались от желаний, которым подвержены смертные. Узкий и грациозный нос, гладкие и слегка полноватые губы, подчеркнутые иссиня-черной, аккуратной бородкой. Но больше всего жреца раздражали густые, черные как смоль, вьющиеся волосы, ниспадавшие на плечи. Если бы Джихад не наказывал обходиться с новичком ласково и учтиво, то шевелюру давно бы сменила гладкая лысина.

Кханар, хоть и чувствовал себя разбитым и опустошенным, но держался так, как подобает сыну эмира. Стройное и подтянутое телосложение придавало ему изящность и грацию, кроме того, он обладал прекрасной осанкой и уверенным шагом. Никто не дал бы Кханару на вид больше тридцати, но мужчина пережил тридцать семь зим и не собирался на этом останавливаться. Его вело вперед жгучее чувство мести, которое способно разрушить даже самые крепкие престолы.

— Скажи, чего желает Повелитель? — жрец подошел к монолиту и повернулся к новичку спиной.

— Пожрать, умертвить и утопить этот мир в боли, дав начало новому… — медленно произнес Кханар.

— Сегодня, после того как я проведу ритуал возрождения, мы должны следовать в Эль-Эменталь, но твой путь лежит в другую сторону. Джихад оставил в твоей палатке все указания.

— Что? Он был здесь, а ты ничего не сказал?

— Ты забываешься! — главарь грозно зыркнул на мужчину. — Не твое дело рассуждать над моими решениями. А теперь иди и сделай все, как приказано. До рассвета ты должен уехать.

Не прошло и часа, как Кханар оседлал верблюда и спешно убыл из лагеря. За это время культисты успели подготовить ритуал и перенесли начинавших приходить в себя приключенцев к монолиту.

Первым открыл глаза Гильдарт. Он лежал спиной к Дердену и не чувствовал левой руки, которую неприятно покалывало. Насыщенное свечение слепило, и рыцарь сразу же узнал его… Рядом с монолитом на небольшом деревянном постаменте разложили оружие, что отобрали у гостей. Глава племени, оголив череп с вытатуированными на нем черными символами, что-то шептал, воздев руки к камню. Вдоль стенок, плотным строем, молчаливо стояли вооруженные стражи, покорно ожидая приказов.

Хотелось кричать, но рот набили грязными тряпками и плотно подвязали. Остальные тоже с ужасом вертели глазами. Из-за страха все позабыли о Зеленом и о мальчишке проводнике, что еще днем отправились к верблюдам, пасшимся на удалении. Забыли о них и беспечные культисты, уверенные в собственном превосходстве.

— Вижу, что вы очнулись, — жрец зловеще осклабился. — Вам, смертные, выпала великая честь стать одними из первородных, получить новую жизнь в нежизни. Этот шанс выпадает далеко не каждому. Ваши тела — сосуд для благословения Повелителя, которые вы и понесете по Архею. И даже это оружие, — он указал ладонью на постамент, — будет благословлено и покрыто рунами Шепчущего Палача. Осталось немного, потерпите, — жрец отвернулся и продолжил темное таинство, монотонно напевая под нос известные лишь ему слова.

Послышался треск жердей, удерживающих своды шатра, но культисты не обратили на это внимания. Неожиданно шатер рухнул, придавив всех тяжелой материей. Стражи и жрец повалились на пол. Словно подхваченная ураганным вихрем материя унеслась прочь, и звездное небо показалось над головами связанных.

Предусмотрительный Дерден, припрятал в рукаве дорожного кафтана острейшую эринданскую бритву, которой брил господина. А что было делать? Вещь нужная, красивая и небольшая. А тут в оруженосцах уродливый ворюга. Лучше перестраховаться. Сейчас же ею престарелый сквайр легко избавился от пут, а после двумя движениями освободил и Гильдарта.

Зеленый, ловко зацепивший жерди шатра веревками, наказал Юке привязать их к верблюдам и по команде рвануть вперед. Сам же, преодолевая страх, оседлал рыцарского жеребца. С трудом удерживаясь в седле, вор направил боевого скакуна на ничего не понимающих культистов. Дестриэ безжалостно топтал врагов тяжелыми копытами, лягался и кусался. Это дало возможность пленникам освободится и даже завладеть собственным оружием, но стражи быстро пришли в себя и дали отпор.

Гильдард, Дерден и Барк, отступали к верблюдам, ожидавшим в стороне, отражая выпады противника. Звон стали разнесся далеко, и его отголоски услышал Кханар, но, следуя указаниям Джихада, ничего не предпринял.

Айдексе, которого освободили последним, меч на ужин не захватил, а потому воспользовался трофейным скимитаром и ловкостью. Успешно уклоняясь от столкновений, парень быстро оказался на удалении от места схватки, где его уже поджидал Юка. Они бы и хотели помочь остальным, но на звуки прибежали отдыхающие псевдо-бедуины и окружили беглецов. Пришлось спасаться самим. Повернув животных, Айдексе и мальчика припустили к Муфтараку.

Меньше всех повезло Каиру. Оборотень получил колотую рану живота в начале схватки и не мог совершить превращение. Истекая кровью, он отбивался мечом, но в конце концов, подоспевшее подкрепление, вооруженное копьями, окончило его долгий путь в несколько сотен лет. Израненное тело безжизненно повисло, пронзенное шестью стальными наконечниками.