— Если бы не ты, о, прекрасный цветок моего сердца, то я бы умер от тоски в этом невзрачном городишке.

— А ты умеешь усластить слух, — девушка улыбнулась. — Наверное, многие женщины сражены блеском твоих изумрудных глаз и медовыми речами.

— Я знал многих женщин, но никто из них не стоит я пряди твоих прекрасных волос, дорогая, — скорпион нежно поправил локон, закрывающий глаз Шахриет. В тусклом играющем свете Джубал казался еще более загадочным. Улыбка медленно поползла по его уверенному и красивому юношескому лицу. Он накрыл ладонью ручку Шахриет, лежащую между ними на лавке, и она ее не одернула.

Эфит и Варвар умостились с краю, у самого входа. Других мест не нашлось. В зале имелись две другие двери, ведущие в вестибюль, но через них пропускали только таморцев и состоятельных местных, так им не приходилось толкаться в проходах с чернью.

За кулисами проревел горн, возвещая о начале спектакля. Стражи затворили выходы и в зале воцарилось молчание. Занавес медленно пополз в стороны. Сцену, выкрашенную в зеленый цвет, наполняли декорации, изображающие деревья и кустарники.

Среди фальшивого леса стояла женщина, облаченная в тяжелый латный доспех. Ее голова, обритая наголо, блестела в отсветах играющего пламени ближайшей жаровни. В руках она держала канонический шлем с наносником в виде наконечника стрелы.

— На орка она не особенно похожа, — пробурчал Джубал, легонько сжав ручку Шахриет. Девушка ответила улыбкой.

Следом на сцене появились шесть фигур в черных балахонах. Они, как и женщина, вооружились короткими саблями.

— Хм… — герцог Кальвонский нахмурил брови и махнул одному из придворных, сидящих через несколько человек в стороне. — Что-то я не припомню этой сцены в начале пьесы, — он наклонился к Эразму, — прикажу позвать Оквентуса, пускай объяснится.

Тем временем женщина надела шлем и подняла перед собой руку. Фигуры в балахонах подошли к краю сцены. Теперь жаровни освещали их, но лица скрывались под тенью глубоких капюшонов. Джубал мог бы заметить некие сходства с увиденным ранее, но что-то шептал на ухо Шахриет и поглаживал двумя пальцами ее коленку.

Девушка ждала реакции от Осляби, но парень с трудом сидел на месте. Его взгляд бешено метался по сцене, и ничто больше не занимало его мысли. Семь черных аур, наполненных вязкой злобой. Он чувствовал, что беда вот-вот случится.

Заиграла визгливая мелодия, пробиравшая даже самый неискушенный слух. Многие зрители морщились от неудовольствия. Среди таморцев пронеслась волна негодования. Фурий едва не вскочил с места, чтобы возмутиться, но актеры выхватили сабли, и женщина заговорила.

— Что вы знаете о жизни?! — ее лицо перекосила гримаса отвращения. — Жалкие создания, трясущиеся за собственные шкуры. За истинную жизнь!!! — безумно заорала она, тряся клинком. — Вперед, дети! Питайтесь! Размножайтесь!

Двери в зал распахнулись. Зрители не сразу сообразили, что представление так и не началось. Но герои, заметив сине-зеленое свечение в глазах тех, кто ломился внутрь, повскакивали с мест. Стоящие на сцене бросились в атаку. На их клинках светились нанесенные вязью символы. Все тот же зловещий свет.

Дворяне тамора оказались практически беззащитны. Декоративные кинжалы мало могли противопоставить легким и быстрым саблям. Скамьи первого ряда обагрились кровью. Мертвецы, ввалившиеся в зрительский зал, кусали и рвали плоть. Страшные вопли ужаса и боли оглушали. Началась паника и люди давили друг друга, ошалело метались в разные стороны или прижимались к тумбам.

Эразм практически сразу потерял из вида герцога Фурий. Приближенные закрыли его собой и увели куда-то в сторону. Чернорясники и женщина, облаченная в сталь, прорубались наверх, оставляя за собой горы трупов и лужи крови. Один все же решил умертвить старика, который с трудом поднялся на лавку и кого-то высматривал.

— Зря ты решил остаться! — мужчина откинул капюшон и обнажил лысую голову, которую опоясывали переплетающиеся символы, нанесенные черной тушью глубоко в кожу. — Сейчас я освобожу тебя! — лысый оскалил желтые зубы и запрыгнул на лавку.

— Хех, — волшебник усмехнулся, — осел! Нужно освободить твою глупую голову от дурных мыслей, — молния сорвалась с руки лорда Пифарей и ударила в грудь чернорясника. Противника отбросило на несколько метров. Он попытался подняться, но охваченная ужасом толпа не оставила шансов и затоптала.

Последними из дверей для простолюдинов вышли стражи, возглавляемые центурионом. Эфит, заметив массивные щиты, облегченно выдохнул, но тут же страх пробрал до костей. Их глаза, как и глаза мертвецов, горели все тем же сине-зеленым светом. Театр поглотила некротическая энергия, и ветеран не мог высечь даже искру. Оставалось полагаться на боевые навыки. В мыслях всплыл скимитар, оставшийся на деревянной стойке.

Сражаться чем-то кроме топора нордварец не особенно умел, но силы в нем уродилось на десятерых. Он хватал живых мертвецов и швырял их вниз через несколько рядов прямо в толпу. Страж вольного города орудовал кинжалом, прикрывая напарника.

Яркий взгляд центуриона устремился на приключенцев. Варвар вскрикнул и бросился на него. Мертвый воин замахнулся для удара коротким мечом, но скорость рефлексов у неразумного ожившего трупа оставляет желать лучшего. Железнобокий успел перехватить занесенную руку. Внезапно свободная рука мертвяка крепко сжала горло здоровяка. Он захрипел. Эфит подоспел как раз вовремя. Холодные пальцы, словно стальной шнур, сдавили плоть. Еще мгновение и центурион сломал бы нордварцу шею.

Лезвие искривлённого кинжала легко пробило глаз и достало до мозга. Труп замер, и хватка начала слабеть. Эфит выхватил у него меч и атаковал подбиравшегося солдата. Тот отразил выпад щитом и сам нанес удар. Ветеран с трудом отскочил в сторону. На него с ходу налетел перепуганный мужчина в богатом халате, и они повалились на пол. Мертвец навис над лежащими.

Сзади трупа показался Варвар. Схватив его за плечи, он крутанул корпус и зашвырнул солдата на других мертвых стражников, что медленно спускались вниз, рубя зрителей. Летящий сбил троих мертвяков и скрылся в толпе. На шее нордварца виднелись кровоподтеки, оставленные тонкими пальцами центуриона. Здоровяк, корчась от боли, помог ветерану подняться.

Они, не мешкая, вышли в вестибюль. Из зала то и дело выскакивали ошалелые выжившие и ломились к бронзовой двери театра, но она оказалась наглухо закрыта. Люди барабанили по ней кулаками и ногами, крича о помощи. Эфит с Варваром поскорей вооружись собственным оружием и намеривалась заблокировать вход в зал, но в нем показался Ослябя.

— Скорее! — закричал он, увидев союзников. — Защищайте проход! — Отыскав на стойке длинный меч, паломник направился обратно и в дверях столкнулся с Джубалом, держащим саблю, которой еще недавно один из чернорясников шинковал людей. Теперь символы на ней потухли. — Где Шахриет? — Ослябя тревожно уставился на паренька.

Довольный скорпион улыбнулся и махнул рукой за спину. Пятеро трупов обступили девушку плотным кольцом, будто телохранители. Их глаза все еще горели, но они мирно стояли, вытянув вперед руки, чтобы остановить всякого, кто сунется.

— Эт же… темная магия! — в ужасе воскликнул паломник и перекрестился. — О, Светлая дева, не оставь наши души в этой черной обители. Да убереги несмышленую девку от мук вечных, ибо не ведает она что творит… — ладони Осляби сплелись и устремились к потолку.

Джубал нахмурился и грубо оттолкнул паломника с пути. Кольцо мертвяков распалось, и они устремились искать живых. Шахриет же спокойно вышла из зала вслед за скорпионом. Паломник окинул ее сочувствующим взглядом. Таким, которым благочестивый монах смотрит на падшую деву, не оставляя ей ни малейшей надежды на духовную и уж тем более физическую близость.

— А где дед? — спросил Варвар у входивших.

— Видел, как у сцены молнии сверкали, а потом все стихло, — Джубал, изучал оставшееся на стойке оружие. — Может прикончили колдуна, — не без удовольствия предположил он.