— Зря вы тратите силы, — рыцарь скрестил руки на груди, нежась на солнышке. — Пары мелких яиц все равно не хватит чтобы утолить голод. Вы либо оголодаете еще сильнее, либо расшибетесь. Не говоря уже о том, что вы всполошили всю живность. Если решили помочь преследователям найти нас, то путь правильный.

Черный Бык, оторвавшись от завтрака, с любопытством рассматривал распластавшуюся на траве девушку.

Эва, морщась от боли, поднялась. Отряхнувшись, она напилась воды, чтобы заполнить желудок и легла. Солнце ласково пригревало. Птицы успокоились и приятно щебетали, напевая известные только им, но приятные слуху мотивы. Сон, будто волна, неминуемо накрыл беглецов.

Новости в Эриндане расходились еще быстрее, чем в пустыне Мумит. Оно и понятно, каждый дворянин, каждый безземельный рыцарь, каждый ремесленник и мелкий торговец так или иначе пользовались услугами торговой гильдии Ра́скоса: доставка писем, сбыт и поставка продуктов или других товаров различного назначения, оформление денежных займов и многое другое.

О смерти лорда де Кран в Порте-Грэртон узнали уже тогда, когда Эва и сир Одрик еще бродили по лесу. Леди Зинат нервно кусала губы, расхаживая по покоям. Слуги боялись входить. Госпожа кричала и сыпала проклятиями, беспощадно охаживая память убитого мужа. Все обитали замка знали, что когда Зинат в гневе, на глаза ей лучше не попадаться. Она была жестока, даже через чур. Однажды приказала высечь служанку за тапочки у кровати, которые вместо того, чтобы стоять посередине, располагались ближе к голове.

Сир Жак де Тоси́, камергер лорда Уолеса, топтался под дверью, робко припадая ухом к замочной скважине, когда голос госпожи утихал. Стерев ладонью холодный пот со лба, мужчина глубоко вздохнул и постучался.

— Кого там принесло?! — раздался грозный вопль.

— Это я, миледи… — дрожащими губами выдавил из себя камергер.

— Жак? — голос несколько смягчился. — Входите же, наконец!

Толстячок медленно отворил двери и, словно крадучись, осторожно вплыл в комнату.

— Миледи… — де Тоси пытался сглотнуть слюну, вставшую комом в горле. Он так и стоял у входа, нервно потирая руки. — Вильдере, госпожа…

— Что вы там мямлите, сир?! — Зинат села за легкий круглый столик и взялась за кубок, наполненный крепленым вином. В последние дни женщина усиленно налегала на вино. От слез и излишней выпивки, ее глаза воспалились, а лицо отекло, но леди все еще оставалась привлекательной.

— Я хотел сообщить, что войско лорда Вистана де Надорс осадило Вильдере, а люди барона Ролда Ветэро́ двинулись для захвата Флюм и близлежащих земель.

— Кто возглавляет осажденных?

— Полагаю, что сир То́рстен Леопард.

— Леопардом он был лет так сорок назад, — Зинат скривила губы в злобной усмешке. — А что жена де Брезе?

— Если вассалы и поддержали ее притязания на земли покойного лорда Ноа, то нам об этом неизвестно. Блокада города полная, даже представителей гильдии Раскоса не подпускают к воротам. Но с точки зрения брачного договора, леди Мишель способна наследовать титул мужа, как и ее дети женского пола… — Жак осекся и со страхом выпучил глаза, слишком поздно осознав, что надавил на больную мозоль.

Камергер съежился, ожидая вспышку гнева, но Зинат спокойно встала из-за стола и подошла к окну. Утреннее солнце заиграло на складках ее легкого желтого платья. Женщина молча смотрела в синеющую морскую гладь, простирающуюся до горизонта и уходящую в недосягаемость. Де Тоси не знал, что делать и покорно ожидал.

— У нас имеется кто-то, кто смог бы доставить послание в Ошиосс, при этом не будучи связан с домом де Кран? — вдруг начала женщина не оборачиваясь. — Надежный человек, которого не смогут связать ни со мной, ни с кем-то из приближенных?

— Э-э-э… Кажется, я смогу отыскать такую личность, миледи…

— Сколько потребуется времени?

— Дайте мне… несколько часов… и я…

— У вас час, сир, — Зинат резко повернулась на каблуках золотистых туфель и пронзила камергера властным взглядом.

Де Тоси учтиво поклонился и спешно покинул покои госпожи. В сущности, он мог и не исполнять приказы вдовы сюзерена. Она не имела прав на наследование по условиям брака, к тому же, законный наследник объявлен лордом Уолесом задолго до смерти, и у этого имелось множество свидетелей. Жак всю жизнь подчинялся и был не из тех, кто мог перечить твердым и властным людям. Явись бы Гильдарт в Порт-Грэртон, камергер без сомнений преклонил бы перед ним колено, но наследник странствовал в далекой и опасной стране, которой правили мертвые. Лучше уж повременить с неповиновением женщине от одного вида которой трясутся поджилки.

Через сорок минут Жак, переодевшись монахом, тяжело дышал у дома мастера Фелу́чи, главы местного отделения торговой гильдии. Ему пришлось идти одному, воспользовавшись тайным проходом, о котором знал только он и лорд Уолес. К большому сожалению, нужно было идти пешком, преодолевать немало лестничных пролетов, что тяжеловато для немолодого и грузного человека. И вот, обливаясь по́том под грубой серой рясой, он стучался в двери роскошного трехэтажного особняка и опасливо озирался по сторонам.

Монахи частенько просили пожертвования, обивая пороги богатых домов. К Фелучи и вовсе заглядывали почти каждый день. Его дом выглядел самым презентабельным в городе, хотя и не самым большим.

— Мир тебе, служитель Светлой Девы, — садовник, поднявший голову на стук, приветствовал стоящего у дверей. С фасада жилище главы гильдии украшали многочисленные кустовые растения, которым слуги предавали форму морских животных, вроде дельфинов и коньков.

— А? — сир Жак подпрыгнул от неожиданности и машинально поправил глубокий капюшон. — Это… да-да… слава Святой Церкви.

Садовник нахмурился. Монахи в ответ обычно желали покровительства и благоволения Эсмей, но разве разберешь этих святош. Кто ж в здравом уме пойдет в монастырь, обрекая себя на вечное безбрачие. Известно же, что человек для того и создан, чтобы потомство зачинать. Святые люди, на то и святые, что простому греховному человеку их понять не дано. А потому, пожав плечами, работник вернулся к обязанностям.

Дверь, наконец, отворилась и безразличное лицо худого, как трость, дворецкого оглядело пришедшего.

— Сегодня мастер Фелучи уже подавал вашему приходу, брат, — небрежно начал разговор слуга.

— О, конечно, но я не по поводу пожертвований. У меня срочное дело к мастеру… от самого настоятеля.

Дворецкий скривил губы, но пригласил монаха войти. Просторные комнаты особняка всюду застилали шерстяные ковры, которые слуги чистили каждый день, чтобы ворс всегда выглядел мягким и пушистым. Стены украшали гобелены и картины, изображающие морские путешествия, пейзажи Эриндана и Тамора. Резная мебель, подобранная со вкусом, и несколько телохранителей встречали гостей на всем пути следования к рабочему кабинету главы отделения гильдии.

— Добро пожаловать, сир, — понизив голос улыбнулся Фелучи, дождавшись, когда за монахом закроется дверь.

Это был пухлый брюнет, с двойным подбородком. Волосы уже поедала седина. С юности, вьющиеся и непослушные, они, аккуратно и изящно расчесанные, блестели от воска. Фигура торговца напоминала тыкву. Он всегда щурил правый глаз. Враги поговаривали, что этот прием ни что иное, как магия, позволявшая Толомею Фелучи продираться в потаенные мысли деловых партнеров, и всегда оставаясь на шаг впереди.

— Но… как вы узнали? — де Тоси испуганно прижал руки к груди.

— Вы ведь мой самый ценный клиент, сир, — торговец ослабил ремешок, подпоясывающий кафтан из тонкого сукна на толстом брюшке, — я вас узнаю даже тогда, когда родная мать откажется признавать в вас сына.

— Моя матушка скончалась шесть лет тому назад.

— В первый день начала лета, на рассвете, — улыбка продолжала держаться на лице хозяина дома.

— Но… откуда вы…

— Садитесь сир, — Фелучи указал на кресло, стоящее перед его дубовым столом. — Хотите чего-нибудь? Я вызову слуг.

— Нет-нет, — Жак с блаженством опустился в мягкое кресло и стащил с головы душный капюшон, — я по конфиденциальному делу, мастер.