Лайон бесцельно катался по городу, пока стрелка датчика уровня топлива не утонула на букве «П» - пусто. Почти сразу ему встретилась заправка. Хоть какая-то удача за вечер. Лайон вставил пистолет в бензобак и устало сполз по боку заднего бампера на корточки. Усталость пульсацией отбивала медленную чечетку в его уставших стопах. Хотелось лечь прямо здесь, на пыльной стоянке и закрыть глаза. Он попробовал это сделать. Асфальт приятно холодил щёку, будто он приложил к больному месту кусок мяса… Автомат внезапно дзынькнул, останавливая заправку. Лайон всё также сидел на корточках. Ему всё приснилось. Встав на ноги, парень несколько секунд тупо смотрел на часы, видневшиеся над дверью заправки. Прошло три минуты. Он даже не заметил. Провалился. Утёк в мир снов.

«Нужно ехать домой, иначе я усну за рулем и разобьюсь».

Расплатившись с заспанным продавцом, Лайон сел за руль и лихо развернулся в сторону объездной трассы. Самый короткий путь до дома. До кровати. До сна.

Он выкатил на хайвей и отправился из Фрула в сторону Редвина по эстакаде. Машин почти не было, светофоры мигали желтыми огнями, и Лайон мог катить с ветерком почти до самой Бёркской тюрьмы, разглядывая спящий город. Ему нравилась эта дорога – прямая как стрела, ровная, без ям и выбоин и, самое главное, на небольшом возвышении над городом. В хорошую погоду отсюда можно было даже трубы Эджипорта увидеть. Так он и ехал до самого канала Костей. Именно на мосту, в боковое зрение ему попал гигантский светящийся небоскреб почти у самого залива. Он будто бы вбирал в себя свет всех близлежащих зданий, поглощал его, а потом раздавал всему сущему (а, может быть, отправлял и в мрачное беззвездное сейчас небо). Лайон вспомнил, как впервые увидел Дом Света ночью …

Они возвращались с Сэнвеллом из столицы после тяжелой встречи с акционерами «Нейгард Моторз». Это был его первый год без родителей, и каждые переговоры с седовласыми старцами проходили в формате ожесточенной словесной битвы. Первое время Лайон хотел просто послать всех куда подальше и взять компанию в единоличные руки, но он не до конца осознавал масштаб отцовской империи и как всё это работает. Сэнвелл спокойно и доходчиво объяснил – нельзя просто взять и уволить акционеров, даже если они напыщенные и заносчивые индюки.

Лайон много сил потратил, чтобы погрузиться в дела компании, изучил почти всю имеющуюся документацию, а когда был готов встать у руля вместо отца, совет директоров попросту сместили его. Сказали, что он не может войти в права, пока не будет найден сам отец. Живой или мертвый. Оказывается, они могли так сделать. В тот вечер, разочарованный Лайон понуро смотрел на приближающийся город и думал, что больше ничего не хочет слышать об отцовской компании… И тут в его поле зрения оказался Дом Света. В темноте он не сразу признал, что это эльфийский небоскреб. Лайона словно потянуло к нему. Сэнвелл съехал с хайвея и покатил по эльфийским улочкам. А небоскреб всё рос и рос перед глазами, пока своим светом не затмил ночь.

Лайон вышел из машины, сел на, казалось, светящиеся ступеньки Дома и разрыдался. Без повода, без каких-то мыслей. Он просто увидел нечто, что было совершенно обычным и даже противным в его дневной жизни и был поражён внезапной метаморфозой. Впоследствии, Лайон списал свои эмоции на алкоголь – он тогда знатно надрался, пытаясь справиться с ощущением собственного бессилия – но это озарение, светящийся эльфийский дворец посреди темных кремовых домов, парень оставил, как напоминание, как сильно реальность может удивлять.

Лайон вдарил по тормозам, перечеркнув линии разметки четырьмя черными полосами. Небоскреб, казалось, чуть-чуть пульсировал, будто чувствовал мысли парня в этот момент. А что Лайону мешает? Он ведь может делать всё, что посчитает нужным. И если для этого необходимо разворошить осиное гнездо – что ж, он это сделает!

«Я вернусь завтра и вытрясу из тебя все секреты!» - пообещал Лайон и улыбнулся.

[1] Генри Лонгфелло — Псалом жизни

Много лет назад, ещё на заре эпохи железа на территории нынешнего города Бёрк находилась одна из красивейших эльфийских крепостей – Эниома. Вокруг неё стихийно возник город, который простирался от нынешнего Старого Эджипорта на юге, до речки Глинистой на западе, залива святого Мартина на востоке и холмов Винслоу на севере и считался одним из самых больших на этой части континента.

Землями к северу и югу от нынешнего Бёрка правило богатейшее эльфийское королевство Лентания[1] во главе с династией Ферроданов, которые почти не ввязывались в войны с соплеменниками, но очень умело наживались на их распрях. Именно поэтому все территории королевства по восточному берегу процветали. Эниома не была самым крупным городом страны, но вполне могла посоперничать со столицей, что находилась севернее, неподалеку от нынешнего Челсфорда.

В крепости правила вторая по значимости ветвь короны – Таурроданы. Они могли претендовать на престол, только если главная ветвь окажется сломанной. Поэтому Таурроданы реализовали себя в торговле и стали очень успешны. Безусловно, возвышение и богатство второй ветви начало напрягать правящую династию, и вскоре Лентанию захлестнула агония гражданской войны.

Историки говорят, что самые жестокие войны – те, что проходят внутри страны. И они правы. Междоусобица между Таурроданами и Ферроданами показала, насколько непримиримы могут быть стороны. Они бросали в горнило битв всё новые и новые силы, истощали собственные запасы и совершенно позабыли о том, что остальные королевства спят и видят, чтобы заграбастать чужие территории. Это была эпоха тотальных предательств, так что никто не удивился, что наследный принц Таурроданов Хапион, которого оставили защищать Эниому, предал свою семью в обмен на золото соседнего королевства Асмен. Крепость взорвали начиненные порохом бочками. Остались только пылающие руины. Сам Хапион пережил Эниому всего на несколько лет – оставшиеся после разгрома Таурроданы нашли наследного принца в Эстальоне и жестоко отомстили.

История эта до сих пор считается самой мрачной страницей бериллового дома. Местные эльфы стараются об этом не вспоминать.

Шло время, местность вокруг разрушенной крепости заново обживалась, а городок, переименованный в Астфай, стал приютом для многих народов: гномы, эльфы, люди оседали здесь, чтобы начать жизнь с чистого листа. Занявшее эти территории королевство Асмен, позволило жителям свободно торговать по всему миру. И город вновь возродился. Сюда стекались лучшие торговцы со всего Эндара.

Но эльфийские войны вновь и вновь напоминали о себе. Астфай был лакомым куском для Лентании, которая считала эту территорию своей, Асмен же планомерно превращала город в плацдарм для возможных боевых действий. И когда королевства схлестнулись друг с другом, Астфай вновь сожгли дотла.

Город Бёрк был основан чуть менее трехсот лет назад, теперь уже человеческой цивилизацией. Люди знали истории эльфов о проклятии этого места, мол, город дважды жестоко платил за удачное местоположение, но не послушали. К тому моменту, континент был практически целиком захвачен людьми, и никто не обращал внимание на эльфийские россказни.

Город рос медленно и практически целиком зависел от моря. Уже в эпоху Угля, когда Вэйрин перешел от монархии к республике, эльфийские дома запросили себе место под собственный анклав, как это было в Челсфорде, Сиветоне, Викингеме и многих других городах страны. Им выделили небольшой пятачок земли от канала Костей до восточного холма Крайт, позволив делать с этой территорией всё, что они захотят. Условие было только одно – уважение человеческих законов. Эльфы назвали его Элв Каэлора, что значит «эльфийское убежище».

Эту историю рассказали Лайону ещё в колледже на уроках истории Вэйрина. Много лет она хранилась в его памяти совершенно без дела, просто занимала место в мозгу. И вот, спустя девять лет, ожила яркими красками.

Он без труда заехал в Элв Каэлора по проспекту Семи домов. Отправляясь в эльфятник, Лайон был готов к блокпостам, проверкам, надменным вопросам. И ничего из этого не встретил. Район будто жил своей обычной жизнью – существа ходили на работу, ели уличную еду, разговаривали, ругались на правительство. Ничем не отличишь от людей.