Она смолкла – в гостиную вошел сам Алистер. Глядя на него, никто не догадался бы, что юноша одевался в спешке: на нем был безукоризненный черный костюм и белая рубашка. Алистер был, как всегда, элегантен. Черные глаза оживленно блестели. Томас мысленно сравнил изящный изгиб его шеи с крылом птицы.

– Ну хорошо, Томас, – сказал он, – если ты закончил надоедать моей матушке с фруктами, мы можем идти.

Томас ничего не ответил, Алистер подошел к матери и поцеловал ее в щеку; они обменялись несколькими фразами на персидском, но говорили слишком быстро, и Томас не понял, о чем речь. Он не вслушивался, просто разглядывал Алистера: нежного, любящего сына, которого хорошо знала Сона, но которого так редко видел Томас. Когда Алистер прощался с матерью, юноша невольно спросил себя: если Алистер так упорно скрывает от него, Томаса, эту сторону своей натуры, может быть, он вовсе не хочет, чтобы Томас знал о ее существовании?

Бальный зал превратился в сказочный зимний лес: повсюду были развешаны гирлянды из плюща и темно-зеленого остролиста с блестящими алыми ягодами, а над дверями красовались венки из омелы.

Люси это все казалось вполне уместным. В конце концов, они с Джессом впервые встретились в лесу – в лесу Брослин, в Идрисе, где фэйри устраивали хитроумные ловушки для путников и где по ночам, на покрытых мхом кочках, распускались белые цветы.

Официально бал еще не начался, и в Институте царила суматоха: слуги спешили закончить последние приготовления до прибытия гостей. Тесса решила проблему исчезнувшей рождественской елки. Она перехватила Магнуса до его отъезда в Париж и уговорила создать скульптуру в форме дерева из холодного оружия. Ствол состоял из мечей: китайских шуангоу, средневековых фальшионов, двуручных мечей и катан, скрепленных демонической проволокой. Композиция была увенчана золотой звездой, с лучей которой свисали клинки поменьше: простые ножи и индийские кинжалы, по виду напоминающие костыль, индийское оружие «баг нах», или «когти тигра», чинкуэды и джамбии, сомалийские клинки биллао и стилеты, украшенные драгоценными камнями.

Бриджет и ее подчиненные сновали по залу, расставляя на столах серебряные чаши с пуншем и глинтвейном, соусники с крыжовенным и хлебным соусами. Центральное место занимали пирамиды из рождественских пудингов и жареные гуси, начиненные яблоками и каштанами. Повсюду горели свечи, стены были украшены золотыми лентами и бумажными гирляндами. Люси заметила у дверей зала родителей, поглощенных каким-то разговором. В волосах отца было полно елочных иголок, и мать с лукавой улыбкой подняла руку и вытащила одну. Уилл так посмотрел на жену, что Люси вынуждена была отвернуться.

Рядом с «оружейным деревом» к стене была прислонена высокая лестница, на ней стоял Джесс и пытался укрепить фигурку Разиэля на верхушке золотой звезды. Перехватив взгляд Люси, он улыбнулся; эта улыбка вызывала у девушки мысли о темном шоколаде, сладком и ароматном.

– Подожди, – сказал он. – Я сейчас спущусь, но торопиться нельзя – эта лестница держится только на нескольких старых рунах и чистом энтузиазме.

Джесс слез с лестницы и повернулся к Люси. Он больше не улыбался, хотя девушка подумала, что мать была права: он действительно был прекрасен в своем новом костюме, который купил с помощью Анны и Джеймса. Наконец-то одежда подходила ему, обрисовывала его стройное тело, и изумрудно-зеленый воротник фрака подчеркивал цвет его глаз, аристократические черты лица.

– Люси, – произнес он, взял ее за руку и увлек за дерево, где никто не мог их видеть. Их взгляды встретились, и Люси стало жарко. Казалось, Джесс сознавал, что не должен смотреть на нее так, но ничего не мог с собой поделать. – Ты выглядишь… – Он поднял руку, как будто собираясь коснуться ее лица, но тут же отдернул ее, и в досаде сжал пальцы в кулак. – Я хотел произнести романтическую речь…

– Именно то, что сейчас нужно, – улыбнулась Люси. – Я настаиваю.

– Я не могу. – Джесс наклонился к ней, и она почувствовала его аромат, запах хвои и снега, напоминающий о Рождестве. – Я должен тебе кое-что сказать, – продолжал он. – Ты ведь связалась с Малкольмом, верно? Ты собиралась расспросить его о том, что происходит, когда мы… происходит с нами?

Удивленная Люси кивнула.

– Откуда ты знаешь?

– Он прислал мне сообщение, – объяснил Джесс, покосившись на Уилла и Тессу с таким видом, будто они могли услышать его с другого конца зала. – Он сейчас в Святилище и хочет тебя видеть.

Посещение Святилища не входило в планы Люси на этот вечер, и настроение у нее окончательно испортилось, когда она увидела, что оттуда еще не убрали предметы, приготовленные для похорон Джесса. Вокруг одра, на котором совсем недавно покоилось его тело, были расставлены свечи. На самом одре лежал белый муслиновый саван, а рядом на полу валялась брошенная белая шелковая повязка, которой прикрывали глаза умершего. Она была уверена в том, что никто в Институте, ни его обитатели, ни слуги, не знали, как следует поступить с повязкой. Обычно эту вещь кремировали вместе с покойным.

Малкольм, одетый во все белое, сидел на краешке стула около напольного светильника с незажженными свечами. В тусклом свете, проникавшем сквозь окна, расположенные высоко под потолком, он напомнил Люси привидение.

– Нефилимы никогда не убирают за собой, – язвительно произнес он. – Как это типично для вашего народа.

– Как я понимаю, вы получили мое послание, – сказала Люси, наклонив голову набок. – Не вижу никакой необходимости в конспирации. Вы могли просто зайти в Институт. Вы же Верховный Маг Лондона.

– В таком случае мне пришлось бы выдумывать какой-нибудь предлог для визита, соблюдать правила этикета, беседовать с вашими родителями. Воспользовавшись Святилищем, я могу избежать ненужных вопросов и болтовни. – Малкольм поднялся, подошел к одру и положил изящную руку с длинными пальцами на измятый белый муслин. – То, что вы сделали, – тихо произнес он, – это поразительно. Вы совершили чудо.

Внезапно Люси снова увидела эту сцену: как Джесс садится на смертном одре, как делает первый жадный вдох, как оглядывается, в смятении смотрит на нее. Девушка слышала его хриплое дыхание, чувствовала запах сырости, висевший в каменном подземелье, и жар свечей; металлический звон – это фамильный меч упал на пол…

– Со мной что-то не так, – произнесла она. – Когда я нахожусь рядом с Джессом, когда мы целуемся и прикасаемся друг к другу…

Малкольм в испуге поднял голову.

– Мне кажется, это вам лучше обсудить с матерью, – пробормотал он. – Уверен, она… э-э… рассказывала вам о том, что происходит между…

– Я знаю насчет поцелуев, – сердито перебила его Люси. – И то, что происходит в такой момент, совершенно ненормально. Если, конечно, вам не кажется нормальной ситуация, когда, касаясь губ мужчины, девушка чувствует себя так, словно падает… летит в бездонную пропасть. Там, в темноте, меня окружают светящиеся силуэты, похожие на созвездия из иных миров. Я вижу знаки, которые кажутся мне знакомыми; но почему-то они искажены до неузнаваемости. И еще эти голоса, которые взывают ко мне… – Люси сделала глубокий вдох. – Это продолжается только во время поцелуя с Джессом. Отстранившись от него, я возвращаюсь в наш мир.

Малкольм наклонился и поднял с пола шелковую повязку для глаз. Некоторое время он молча рассматривал ее, расправлял, складывал. Наверное, решил, что я истеричка, подумала Люси, безмозглая девица, которая теряет способность соображать, когда на нее смотрит красивый мальчишка.

Чародей очень тихо произнес:

– Мне это не нравится.

У Люси все оборвалось внутри. В глубине души она все-таки надеялась на то, что Малкольм отмахнется от нее и сочтет ее проблемы чепухой.

– Подозреваю, – продолжал маг, – что для воскрешения Джесса вы призвали на помощь особую силу, которой до того момента не пользовались. И вам не хуже меня известно, что источником этой скрытой силы является тьма. Возможно, что, применив ее, вы нечаянно открыли нечто вроде канала, который связывает вас и вашего деда-демона.