– Сеной. – Звук знакомого голоса походил на удар колокола. Лилит застыла, ее лицо исказила чудовищная гримаса. – Сансеной. Самангелоф.

Корделия обернулась. Джеймс стоял, опираясь на плечо Мэтью. В правой руке Джеймса поблескивал револьвер, и на серебристой поверхности четко выделялась надпись: «Лк. 12:49». «Огонь пришел Я низвести на землю, и как желал бы, чтобы он уже возгорелся!»

Джеймс слегка пошатывался, его одежда была пропитана кровью, но он держался прямо, и в его глазах пылал гнев.

– Ты помнишь это оружие, – обратился он к Лилит. – Ты помнишь, какую боль испытала, когда я в тебя выстрелил. – Он хищно усмехнулся. – Если ты сделаешь еще один шаг к Корделии, я продырявлю тебя. Возможно, ты не умрешь, но пожалеешь о том, что жива.

Лилит снова зашипела, ее черные волосы поднялись, как от ветра, и пряди превратились в тонких змей. Из пасти каждой капал яд.

– Велиал мертв, – сказала она. – А вместе с ним исчезла и твоя власть над тенями, и власть твоей сестры над мертвыми. Сомневаюсь, что ты сумеешь выстрелить из этого оружия…

Джеймс взвел курок. Раздался щелчок.

– Ты готова рискнуть? – спросил он.

Лилит молчала. Прошла секунда, другая. Рука Джеймса не дрожала; дуло револьвера было направлено в грудь Матери Демонов.

Внезапно что-то произошло. Корделия почувствовала некое неуловимое изменение – так люди чувствуют смену времен года. Каменные плиты, на которых стояла Лилит, разогрелись и испускали оранжевое свечение, став похожими на жидкую лаву. В воздух взметнулись язычки пламени, подол платья Лилит загорелся. Запахло палеными перьями.

Лилит пронзительно закричала, а затем душераздирающий вопль женщины превратился в потусторонний крик демона. Ее фигуру окутали тени, захлопали могучие бурые крылья. Демонесса приняла облик совы и поднялась в воздух. И в эту минуту Джеймс нажал на спуск.

Но выстрела не последовало. Послышался сухой металлический щелчок – и все. Джеймс опустил оружие, не сводя взгляда с совы, которая в панике била крыльями, поднимаясь все выше и выше. Через несколько мгновений она скрылась во мраке.

Лилит была права. Джеймс больше не мог стрелять из магического оружия.

Он испустил тяжкий вздох и разжал пальцы. Револьвер с глухим стуком упал на пол. Джеймс с улыбкой посмотрел на Корделию.

– Скатертью дорога, – произнес он.

Корделия хотела подбежать к нему, сжать его в объятиях, прошептать ему, что они в безопасности, что все наконец-то закончилось. Но едва он произнес эти слова, в собор ворвался ослепительный свет, и бесчисленные пылинки замерцали в золотых лучах. Свет лился в распахнутые двери.

В дверях появилась Люси, которая выкрикивала имя Корделии, за ней вошли Джесс и Грейс, Уилл и Тесса, и все они побежали к Джеймсу. За ними следовали Евгения, Флора, Гидеон и Габриэль, Софи и Чарльз, и даже Шарлотта, которая радостно вскрикнула, увидев Мэтью.

Там были еще и другие, дюжины незнакомых Корделии Сумеречных охотников; собор наполнился людьми, а она без сил опустилась на пол рядом с Джеймсом и Мэтью. Мэтью улыбнулся ей и, спустившись с алтаря, поспешил к отцу и матери.

Джеймс взял ее за руку. Корделия знала, что у них осталось всего несколько секунд, прежде чем остальные начнут обнимать их, всхлипывать от радости, выражать благодарность и тому подобное.

Она взглянула на него. Он был покрыт запекшейся кровью, грязью, исцеляющими рунами. На ресницах у него еще осталась пыль Эдома. Корделия подумала о том, что хотела сказать ему: что все кончено, что они спасены… Сказать, что любит его больше жизни и до сих пор не знала, что люди способны так любить.

Джеймс заговорил первым. Голос был хриплым, но глаза сияли.

– Маргаритка, – произнес он. – Ты верила в меня.

– Конечно же, я верила в тебя, – улыбнулась она и поняла, что больше ничего говорить не нужно. – И всегда буду верить.

На Лондон опустилась ночь. Но это была не та демоническая ночь, душная, черная, безмолвная, которая царила в городе в течение последних нескольких кошмарных дней. Это была обычная лондонская ночь, полная жизни и шума, стука колес экипажей, далекого свиста поездов, приглушенных криков гуляк. В небе сияла луна, мерцали созвездия. Джем выскользнул из Института и остановился во дворе, вдыхая холодный и чистый январский воздух. Снова наступила зима, а за ней, уже совсем скоро, должна была прийти весна.

Внутри, в Институте, он видел усталость, тепло, даже слышал смех. Пока не все были способны радоваться; было и потрясение, и горе, и равнодушие к окружающему миру. Анна Лайтвуд вернулась в Аликанте, чтобы быть с семьей, Ари Бриджсток отправилась с ней. Но, как знал по своему опыту Джем, даже после тяжкой утраты человек продолжает жить и учится существовать со шрамами, оставшимися от глубоких ран.

А молодые быстро оправлялись от потрясений. Несмотря на все, через что ей пришлось пройти сегодня, Корделия плакала от счастья, узнав, что у нее теперь есть младший брат, Закари Араш Карстерс. Сона должна была вернуться на следующее утро с новорожденным, и Корделии с Алистером не терпелось их увидеть.

В мире существует равновесие, размышлял Джем. Жизнь и смерть, горе и радость. Они вели себя храбро, Джеймс и его друзья, они проявили неслыханную силу духа – выжили в Лондоне, принадлежавшем Велиалу, выжили в пустыне Эдома. После Вестминстерского аббатства Джеймс сказал Джему, что годы обучения у него, совместные тренировки, когда он закалял свою волю и учился владеть собой, и подали ему мысль, что он сможет сопротивляться Велиалу и на миг перебороть демона, вселившегося в его тело.

Но это была лишь одна из причин, подумал Джем. Он не отрицал силы воли Джеймса, но Велиала погубила величайшая слабость демонов: они не понимали, что такое любовь и вера. Велиал недооценил не только Корделию, Люси и Джеймса, но и их друзей, того, что они готовы были совершить ради друг друга. Он не видел их такими, какими видел их Джем сегодня в гостиной Института. Корделия спала в кресле, пока Джеймс держал ее за руку; Алистер и Томас, тоже держась за руки, сидели у камина; Люси и Джесс перешептывались и бросали друг на друга многозначительные взгляды. Мэтью примирился со своими родителями и, впервые за долгое время, с самим собой. А Уилл и Тесса радостно улыбались Джему и, как всегда, протягивали к нему руки.

Джем рассеянно оглядел двор. Пошел снег; он засыпал черные железные ворота, серебрился на ступенях. Джем слышал голоса своих Братьев, постоянные негромкие разговоры. Они говорили о кощунстве, которое совершил Велиал, захватив тела Железных Сестер и Безмолвных Братьев. О том, что утром нужно будет вернуть тела в Железные Могилы, чтобы они снова обрели достоинство и покоились с миром. Говорили о Бриджет Дейли, простой женщине, в которую ударила демоническая молния, и о том, какие изменения произойдут с ней – если произойдут. И еще о Лондоне: простые горожане запомнят последние дни как свирепую снежную бурю, которая заставила их сидеть по домам и отрезала Лондон от остального мира. Это уже началось: газеты во всем мире сообщали о сильной непогоде в британской столице, об оборванных телеграфных проводах, прекращении движения поездов.

Конклав нанял Магнуса Бейна, чтобы он исправил повреждения, нанесенные Вестминстерскому аббатству, но Джем знал, что эту иллюзию – забвение – создал не чародей, не какая-либо магия. Видимо, это было прямое вмешательство ангелов. «Такое уже случалось прежде, – сказал ему Брат Енох, – только ты, Захария, слишком молод, чтобы это помнить. Велиал нарушил равновесие; иногда Небеса вмешиваются и восстанавливают его, хотя мы можем только предполагать, снизойдут ли они до нас. В конце концов, ангелы не обязаны отчитываться перед нами».

Существа Нижнего Мира, которые провели эти дни в городе, судя по всему, помнили о происшедшем, хотя Магнус сказал, что воспоминания были смутными и отрывочными. Помня рассказ Корделии и Люси, Джем решил, что это к лучшему. Однако его интересовала судьба Малкольма; пока было неясно, где находился Верховный Маг в тот момент, когда Велиал захватил Лондон…