Грейс невольно улыбнулась.

– Ты говоришь удивительно разумные вещи. С другой стороны, ничего удивительного: ты всегда говоришь разумные вещи. Ты пришел, чтобы обсудить заметки, которые оставил мне в прошлый раз? У меня появились кое-какие идеи: и по поводу усовершенствования процесса, и насчет экспериментов, которые можно было бы еще провести…

– Сегодня не обязательно говорить о науке, – улыбнулся Кристофер. – Понимаешь ли, сегодня вечером в Институте состоится ежегодный рождественский прием. – Он начал рыться в сумке. – И поскольку ты не можешь на него прийти, я решил устроить для тебя небольшой праздник здесь. Я хотел, чтобы ты помнила: несмотря на то, что ты сидишь в тюрьме, в одиночестве, это не навсегда. Пройдет немного времени, и ты снова сможешь посещать балы и вечера. – И он жестом фокусника извлек из сумки зеленую бутылку. – Шампанское, – объявил он. – Бокалы у меня тоже есть.

Он поставил бутылку и бокалы на небольшой деревянный столик у кровати Грейс.

У Грейс слегка закружилась голова, как будто она уже выпила шампанского. В носу почему-то пощипывало.

– Ты очень странный.

– Странный? – Кристофер искренне удивился.

– Правда, – кивнула Грейс. – Я не ожидала, что ученый может оказаться таким… понимающим и деликатным.

– Можно быть и тем и другим, – мягко произнес Кристофер.

Его доброта, как и снисходительность Брата Захарии, немного тревожили девушку. Она не ожидала подобного отношения, тем более со стороны одного из друзей Джеймса, которые имели все основания ненавидеть ее. Но Кристофер почему-то навещал ее, разговаривал, хотел дать почувствовать, что не все ее бросили и забыли.

Грейс понимала, что все это построено на обмане. Она до сих пор вспоминала реакцию Джесса на свой откровенный рассказ. Девушка была уверена, что брат все выяснил бы и сам; но если бы она тогда промолчала, их отношения превратились бы в сплошную ложь. Нет, Грейс не жалела, что рассказала правду; если бы только он простил ее…

С громким хлопком Кристофер открыл бутылку, разлил шампанское, поставил бутылку на полку и протянул ей один бокал. Золотистая жидкость с крошечными пузырьками выглядела неуместно в унылой камере без окон, и Грейс улыбнулась.

– Кристофер, – заговорила она, взяв бокал. – Я должна тебе кое о чем рассказать.

Он широко раскрыл свои лавандовые глаза – она никогда не видела таких необычных глаз, но они казались ей прекрасными.

– Что случилось?

– Ничего не случилось.

Кристофер торжественно чокнулся с ней, и она сделала большой глоток из бокала. У нее защекотало в носу, и очень захотелось чихнуть. Грейс уже успела забыть вкус шампанского.

– Дело в том, что я совершила один поступок… нехороший поступок. И человек, которому я причинила зло, не знает об этом.

– Это имеет какое-то отношение ко мне? – нахмурился он.

– Нет, – быстро ответила Грейс. – К тебе это не имеет совершенно никакого отношения.

– Тогда, наверное, – сказал он, – ты должна признаваться не мне, а тому, кто пострадал от твоих действий.

Он говорил серьезным, даже суровым голосом. Грейс смотрела на этого юношу, обычно такого покладистого и робкого, и думала: «Кристофер что-то подозревает. Я не знаю, как он догадался, и, возможно, он не понял до конца, что именно произошло, но он догадывается и близок к истине».

– Грейс, – заговорил Кристофер, – я уверен, что человек, которому ты, по твоим словам, причинила зло… он простит тебя. Если ты объяснишь, как это случилось и почему.

– Я уже призналась в своем преступлении, – медленно произнесла девушка. – Тому, против кого оно было направлено. Не могу сказать, что он меня простил, да я и не заслуживаю его прощения. – Она прикусила губу. – Я не имею права просить, – робко произнесла она, – но если бы ты согласился помочь мне…

Кристофер смотрел на нее своим внимательным взглядом ученого.

– Помочь тебе в чем?

– Есть еще один человек, – вздохнула Грейс, – которому мои действия сильно повредили, но который ни в чем не виноват. Человек, который заслуживает того, чтобы ему сказали правду. – Она сделала глубокий вдох и произнесла имя: – Корделия. Корделия Карстерс.

Люси никогда не призналась бы в этом вслух, но она была довольна, что рождественский прием все-таки состоится. Второй раз в жизни девушка встретилась с Джессом и по-настоящему познакомилась с ним на балу в Институте, но тогда он был призраком, и видела его только она; это было удивительно и странно, но едва ли романтично. Сегодня Люси впервые должна была танцевать с ним по-настоящему, как с живым человеком, и эта мысль приводила девушку в состояние нервного возбуждения.

Погода была пасмурная, на небе собирались черные тучи, гремел гром, все обещало снежную грозу. Люси сидела за туалетным столиком, когда заходящее солнце окрасило западный горизонт в алый цвет. Мать заканчивала ее причесывать. Тесса выросла без горничной и еще в детстве научилась сама укладывать волосы. Она всегда помогала дочери делать прически, и одними из лучших воспоминаний Люси были вечера, когда мать заплетала ей косы, а она пересказывала содержание последнего прочитанного дамского романа.

– Ты можешь закрепить волосы вот этим, мама? – попросила Люси, подавая матери золотой гребень. Джесс еще днем вернул его и сказал только, что хотел бы снова видеть ее с этим украшением.

– Разумеется. – Тесса умело уложила на место локон в прическе «Помпадур». – Ты нервничаешь, котенок?

Люси попыталась изобразить несогласие, не качая головой.

– Насчет Джесса? Мне кажется, он успешно сыграет роль Джереми. Ему за всю жизнь часто приходилось притворяться. Все-таки он останется Блэкторном.

– К счастью, – сказала Тесса, – уже многие годы почти все Блэкторны выглядят более или менее одинаково. Темные волосы, зеленые или синие глаза. Откровенно говоря, я думаю, что наши гости придут в восторг, получив новый повод для сплетен и человека, к которому можно бесконечно приставать с расспросами. – Она вставила в прическу дочери несколько булавок из золота и слоновой кости. – Он – милый юноша, Люси. Все время спрашивает, чем он может быть нам полезен. Мне кажется, Джесс не привык к доброму отношению. Он сейчас внизу с твоим отцом, помогает с елкой. – Она подмигнула дочери в зеркале. – Настоящий красавчик.

Люси хихикнула.

– Надеюсь, ты имеешь в виду Джесса, а не папу.

– Твой отец тоже настоящий красавчик.

– Тебе позволительно так думать, – сказала Люси. – А мне позволительно находить такую мысль возмутительной.

– Почему ты не рассказала нам о Джессе? Раньше, я имею в виду? – Тесса взяла серьги – серые грушевидные жемчужины в золотой оправе – и подала дочери. Кроме них, из украшений на Люси был только золотой медальон с эмблемой Блэкторнов.

– Когда он был еще призраком? Потому что он был призраком, – улыбнулась Люси. – Я думала, ты не одобришь такое общество.

Тесса улыбнулась.

– Люси, дорогая моя. Я знаю, что кажусь тебе скучной матроной, но в молодости у меня тоже были приключения. И я знаю, – уже серьезным тоном добавила она, – что не могу завернуть тебя в вату и вечно оберегать от волнений и опасностей, как бы мне этого ни хотелось. Ты Сумеречный охотник. И поэтому я горжусь тобой. – Она закрепила блестящие пряди золотым гребнем и отступила, чтобы полюбоваться своей работой. – Ну вот. Готово.

Люси взглянула на себя в зеркало. Несколько локонов обрамляли ее лицо. Булавки из слоновой кости поддерживали высокую прическу; они сочетались с цветом кружевной отделки на лиловом шелковом платье. На белой коже четко выделялись Метки: руна Ловкости на ключице и руна Ясновидения на тыльной стороне кисти.

Люси поднялась.

– Знаешь, это один из моих самых любимых моментов рождественского бала, – сказала она.

– Какой именно? – улыбнулась Тесса.

– Когда ты укладываешь мне волосы, – ответила Люси и поцеловала мать в щеку.

Томас с ненавистью смотрел на корзину с фруктами, но корзина никак не реагировала.