Девушка села, невидящим взглядом уставившись в темноту. Для того чтобы допросить демона, оружие не нужно. И поскольку она является паладином Лилит, она может воспользоваться их страхом. Возможно, ей все-таки удастся извлечь кое-что хорошее из своей нелепой ошибки. Сумеет хоть чем-нибудь помочь Люси, Джеймсу и остальным.

«Вам нужно просто найти подходящее место – лучше всего, если это будет место с кровавой историей, где происходили убийства, ужасы, случилась какая-нибудь трагедия», – сказала Гипатия. И Корделия как раз знала одно такое место.

Томас проснулся на рассвете – его разбудил Оскар.

Остальные еще спали, растянувшись под одеялами на коврике у камина, в котором давно остыли угли. Робкий утренний свет просачивался сквозь шторы, и в полумраке Томас различал плечо спавшего на боку Джеймса, блеск очков Кристофера, золотую шевелюру Мэтью.

Оскар явно беспокоился, поскуливал и, скребя когтями по паркету, носился взад-вперед от двери к неподвижной фигуре хозяина. Томас склонился над Мэтью; тот крепко спал, но дышал ровно. Его пальцы были сомкнуты вокруг запястья Джеймса. Если бы он не был так болен и утомлен, пес наверняка разбудил бы его, а это сейчас некстати, подумал Томас.

Решив оставить Мэтью в покое, он осторожно поднялся на ноги. Сердито посмотрел на Оскара, который, в свою очередь, уставился на него огромными карими глазами, и вполголоса пробормотал: «Почему я?» Потом пошел к дверям и нашел на вешалке свое пальто.

Оскар нетерпеливо рвался с поводка. Они спустились вниз, прошли мимо пустого стола портье. Остановившись под платаном, Томас старательно притворялся, будто ничего не замечает, и смотрел в пространство, пока Оскар занимался своими делами.

Небо на востоке постепенно светлело. Юноша залюбовался рассветом, пепельно-розовыми облаками, подсвеченными алым. Жители Мэрилебона еще спали; абсолютную тишину не нарушал даже звон тележки молочника.

В лучах восходящего солнца здание Уитби-Мэншенс приобрело особенно насыщенный розовый цвет. За углом Томас заметил какую-то темную фигуру, которой здесь было явно не место.

– Алистер? – окликнул Томас, и человек, вздрогнув, повернул голову. Алистер стоял, прислонившись к стене и, казалось, дремал; он потер глаза, недоуменно уставился на юношу с собакой и пробормотал что-то неразборчивое.

– Алистер… – Томас пошел к нему. Оскар с довольным видом трусил рядом. – Что, во имя всего святого, ты здесь делаешь?

– Мне кажется, я этой собаке не нравлюсь, – заговорил Алистер, с подозрением разглядывая Оскара.

– Я не об этом тебя спрашивал.

Карстерс вздохнул. Он был одет в знакомое темно-синее пальто и серый шарф. Густые черные волосы касались воротника, Алистер смотрел на юношу из-под полуопущенных ресниц, и взгляд его темных глаз показался бы Томасу томным и соблазнительным, если бы он не знал, что это просто усталость.

– Ладно, – пробормотал он. – Корделия рассказала мне, что произошло. Можешь мне не верить, но я заволновался.

– Ты волновался за Мэтью?

Оскар, услышав имя хозяина, дернул поводок.

– Не обижайся, но мне слабо в это верится.

– Томас, – преувеличенно спокойным голосом произнес Алистер, как будто говорил с несмышленым ребенком, – мне чуть ли не всю жизнь приходилось иметь дело с пьяницей. Я знаю, как бывает, когда алкоголик внезапно отказывается от спиртного. Как ему становится худо. Мой отец несколько раз чуть не умер.

– О, – пробормотал Томас. – Но тогда почему ты не позвонил? Почему не поднялся в квартиру?

– Я пришел, – ответил Алистер, – и только у дверей понял, что мое появление едва ли будет воспринято с радостью. Это был импульсивный поступок. – Он удивленно посмотрел на Оскара, усевшегося у его ног. – Что это с ним?

– Ты ему нравишься. Ему все нравятся. Это же пес. Итак, ты решил, что не хочешь заходить в дом, и просто стоял на морозе всю ночь?

– Я подумал, что постою до тех пор, пока не выйдет кто-нибудь из вас, и спрошу, как себя чувствует Мэтью. По крайней мере, чтобы рассказать Корделии. Она с ума сходит от тревоги за него. – Он наклонился и неуверенно погладил Оскара по голове. – Должен признаться, я надеялся, что это будешь ты. Есть одна вещь, о которой я собирался… то есть мне необходимо тебе сказать.

Сердце Томаса предательски дрогнуло. Он огляделся, потом вспомнил, что оба они защищены гламором. Простые люди не могли их видеть, а патрули Сумеречных охотников с рассветом возвращались домой. Он сделал шаг к Алистеру, потом еще один, и вот они втроем, вместе с Оскаром, стояли вплотную друг к другу в нише под аркой.

– Итак, – пробормотал Томас. – Что же это?

Взгляд Алистера был ленивым, чувственным. Он провел языком по губам, и Томас вспомнил поцелуй в библиотеке, восхитительный вкус его губ, его дыхание, его тепло совсем рядом… Алистер произнес:

– Скоро я покидаю Лондон. Мы переезжаем в Тегеран.

Томас отшатнулся и нечаянно наступил на лапу Оскару. Пес жалобно взвизгнул, и Томас наклонился, чтобы погладить его. Это дало ему несколько секунд, чтобы совладать с собой и придать лицу бесстрастное выражение.

– Матушка собирается уехать после рождения ребенка, – продолжал Алистер, – а я не могу позволить ей ехать так далеко одной. Если я откажусь, Корделия вызовется ее сопровождать, но она должна остаться здесь. В Лондоне живут ее друзья, будущий парабатай, муж, наконец. А у меня здесь только ты.

Томас выпрямился. Ему показалось, что сердце внезапно покрылось ледяной коркой.

– А меня, значит, недостаточно?

– Ты не можешь быть единственной причиной, по которой я остаюсь, – прошептал Алистер. – Я не должен взваливать на тебя это бремя. Это несправедливо по отношению к тебе.

– Я был бы тебе очень благодарен, – произнес Томас, поражаясь собственному ледяному тону, – если бы ты прекратил указывать мне, что для меня лучше, а что – хуже. Ты без конца повторяешь одни и те же причины, по которым мне якобы следует отказаться от любви к тебе.

Он заметил, что дыхание Алистера участилось.

– Я ничего не говорил насчет любви.

– Ну, а я сказал, – отрезал Томас. – Ты пришел сюда; ты даже не скрывал, что надеялся поговорить со мной. Это ты гоняешься за мной, чтобы попросить оставить тебя в покое.

– Как ты не понимаешь? Это потому, что я злое, испорченное существо, Томас. Для тебя будет лучше, если мы не будем встречаться, если ты никогда больше не увидишь меня, но я хочу тебя видеть. Черт побери, я хочу тебя видеть каждый день, каждую минуту, именно в надежде увидеть тебя я всю ночь торчал около этого дурацкого розового дома; и вот теперь, когда я тебя увидел, я вспомнил все причины, по которым мне лучше было не приходить. Это плохая идея. Поверь мне, – и он безрадостно рассмеялся, – если бы я был хорошим человеком, я бы просто отправил тебе записку.

– Ты все повторяешь, что это плохая идея, но не назвал других причин, кроме того, что ты якобы злое и испорченное существо, – упрямо произнес Томас.

– А разве этого недостаточно? – воскликнул Алистер. Видно было, что он страдает. – Ты – единственный человек, который так не думает насчет меня, и, если между нами возникнут близкие отношения, ты сразу разочаруешься во мне. И тогда на всем белом свете не будет никого, кто хорошо относился бы ко мне.

– Не уезжай в Тегеран, – попросил Томас. – Я не хочу, чтобы ты уезжал.

Они долго смотрели друг на друга, и Томасу на миг показалось, будто он увидел нечто невозможное – яркий блеск слез в глазах Алистера. «Я не могу до него достучаться, – горестно думал он. – Если бы только я обладал шармом Мэтью или красноречием Джеймса, возможно, я сумел бы заставить его понять».

– Алистер, – мягко произнес он, но в этот момент Оскар беспокойно зашевелился и издал тоненький звук. Томас знал: это сигнал, сейчас ретривер начнет уныло подвывать.

– Он скучает по хозяину, – вздохнул Томас. – Надо вести его домой. Я передам Мэтью, что ты заходил, – добавил он, но Алистер, который в это время теребил край шарфа, лишь покачал головой.