А это кто такой в небе показался? Сангус на секунду напрягся всем телом и машинально просунул палец между спусковой скобой и спусковым крючком. Коричневое оперение... А, обычный гробовщик. Между прочим, чучельник на днях просил раздобыть такого. До гробовщика где-то километр. Попасть-то легко, но десяткой его так размочалит, только перья разлетятся. Таксидермист у виска пальцем покрутит, если он такое на чучело предъявит. А за второй винтовкой Сангус поленился спускаться. Пока дела идут неплохо, на сторонние мелкие заказы можно не отвлекаться. Ладно, живи, пернатый хищник. Порадуй жёнушку с птенцом хорошей добычей. А вот для Кроворыла у него особые патроны заготовлены. Ублюдку с кровавой рожей как раз хватит, чтобы его башку или внутренности превратить в кровавое месиво.

Чуть повернув оптику вправо, Сангус мигом выбросил из головы лишнее. В двух километрах от него, со стороны Брынцул, мчались нормовцы на своей чёрно-красной платформе. Охотник медленно облизал губы. Вот это везение. Обычно нормовцы передвигались отрядами, а тут всего одна платформа. Кажется, их двое. Тоже странно. Обычно они на платформах по одному рассекают.

Сангус отработанными движениями разрядил винтовку, уронил патрон, не глядя распечатал карман охотничьей сумки и вытащил из него один из пяти патронов, изготовленных специально для супергробовщика. Эти патроны - его собственное изобретение. Пули начинены смесью-композитом из белдонки и ядербаного порошка. Начинка дорогущая, но того стоит. Пуля, врезавшаяся в обшивку платформы, жахнет так, что нормовское средство передвижения совершит несколько неловких кульбитов.

Сангус прицелился и выстрелил почти сразу. Пока заседал в засаде, прикидывал, какое опережение лучше брать, если объект движется с такой-то скоростью, расстояние до него такое-то, ветер такой-то. Подобные расчёты мозг Сангуса производил автоматом вот уже много лет. Это как для некоторых автоматом поныть, поскулить и насрать в душу ближнему своему. А всё от пустоты и лени.

После выстрела Сангус тут же вскочил, закинул СВАЛКУ за плечо и кубарем спустился с вышки, если есть такое выражение. Быстрее, чем пожарник по шесту. Побежал к стоявшему неподалёку квадроциклу, накрытому маскировочной сетью, и сорвал сеть. Не за сына отомстит, так про дочь разузнает, если кто из этих ворон живой остался. Подмогу бы не успели вызвать. Да пока очухаются, он уже тут как тут. Мигом обернётся.

Нормовская платформа уверенно скользила по степи на воздушной подушке, как утюг горячим паром скользит по разглаживаемой одежде. И с вполне комфортной скоростью: около 60 километров в час. Платформа издавала едва слышное жужжание. Это жужжание представлялось братьям райской мелодией, отрадой для ушей. Оно доставляло им почти физическое удовольствие после-то жуткого драконьего рёва Тюбика, из-за которого приходилось говорить на повышенных тонах, дабы собеседник хоть что-то мог услышать.

У кабины платформы имелась и защита. Кабина накрывалась куполом наподобие двойной маковки Тюбика, только прозрачно-желтоватым, который, однако, нисколько не мешал разглядывать окрестности.

От нечего делать Броккен обыскал кабину и обнаружил под панелью управления бардачок, а в бардачке бинокль с жёлтыми линзами, сверкающими, как глаза тигра. Броккен настроил окуляры и стал смотреть на степь, которая как бы смещалась тремя слоями: в непосредственной близи от платформы с её скоростью, дальше - помедленнее, а ещё дальше почти так же незаметно, как движение часовой стрелки.

Броккена привлекло огромное растение, примечательное среди красно-жёлтой травы толстым двухметровым стеблем в чёрно-белых мазках. На верхушке стебля устроился крупный, размером с панаму, цветок с чёрной сердцевиной в красный крап. Пластилиночно-зелёные мясисто-мощные треугольные лепестки-кожухи держали кончики напряженно приподнятыми, словно так и норовили схлопнуться. Общими чертами растение напоминало столб с громкоговорителем или стойку с микрофоном.

Ещё Броккен высмотрел небольшое стадо, голов в пять, разбредшихся вдалеке животных вроде косуль, только с красными полосами на ногах. Он залюбовался этими прекрасными грациозными животными, когда над его ухом раздалось яростное негодование Гербеса, затянутое в гласные и согласные звуки, ибо никакие слова, никакие звуки не могли полностью выразить непомерную силу и непомерный размах искренних чувств, переполнивших горячее сердце несдержанного брата.

– Откуда у тебя бинокль?! – страстно завопил Гербес, который с самого начала езды (высокой езды или низкого полёта) беспокойно елозил в кресле, озирался и слепо щурился, стараясь разглядеть хоть что-то на своей стороне и то, что творилось позади. Позади ничего особенного не творилось, но гербесовы глаза давали изображение с мутной поволокой, и взвинченному собственными подозрениями Гербесу мерещилось всякое. Например, корабль имперской белизны... Но убедиться в этом наглядно у него не получалось. И это его, дьявольски трусившего, демонически бесило. "Доберёмся до Новаскома - первым делом куплю себе очки!", – досадливо подумал Гербес перед тем как обернуться и узреть бинокль в руках брата.

– Да в бардачке нашёл, – невозмутимо ответил Броккен. – Там ещё какой-то документ лежит в коричневой корке с печатью и фотографией сердитого лица нормовца в сиреневой рубашке, связка ключей и мятная жвачка. По крайней мере, на пачке нарисовано что-то сине-белое с зелёными листочками, а внутри розовые подушечки с приятным запахом. Я сразу же вспомнил ту кондитер…

– Какая ещё, к чертям собачьим, кондитерская?! – с пронзительной горечью возопил Гербес. – Как ты мог найти бинокль и ничего мне не сказать?!

– Так ты не спрашивал про бинокль, – хладнокровно возразил Броккен.

– Какой чернодырной пятой точки я должен спрашивать у тебя бинокль, если никакого бинокля у тебя и в помине нет? – тут же взъерепенился Гербес. – Я что, по-твоему, псих?!

– Как знать. – Броккен наглядно покрутил биноклем. – Бинокль-то у меня есть. Видишь? Это бинокль. Б. Бинокль.

Геребес покрылся розовым налётом цвета бёдер вспугнутой нимфы и мелко затрясся.

– Как я должен был узнать про бинокль, если ты ничего не сказал про бинокль?!

– А почему я должен докладывать тебе о всякой ерунде? Ступив на порог своей же квартиры, я должен был первым же делом доложить тебе о том, что я наступил на говно? Говёный главнокомандующий Гербес, разрешите доложить! Я превысил свои полномочия и наступил на ваше говно, за сохранность которого вы несёте материальную ответственность! Каковы будут дальнейшие указания, моё говнистое высокоблагородие? Меня отдадут под трибунал и закидают говном за хищение и растрату говна? Знаешь, у тебя нездоровая тенденция к тотальному контролю даже того, что тебя не касается.

Гербес закатил глаза и забулькал, как вода в кружке с нагретым кипятильником:

– Ну почему, почему мне достался такой безответственный, бестолковый, несуразный и беспечный братец?! Кто мне всё это может объяснить?

– Наша мама? – тут же откликнулся Броккен. – Это у тебя от мамы. У неё тоже нездоровая тенденция контролировать всех, всё и вся. Бедные наши папы, столько натерпелись от неё... Особенно твой, у которого тоже наблюдается нездоровая тенденция контролировать всех, всё и вся. Представь только, как им трудно приходится в постели. Пока решат, кто будет сверху, уже вставать пора. Удивительно, как ты вообще на свет появился.

– Знаешь в чём твоя проблема, Брокк?

– Не знаю и знать не хочу, – отрезал Брокк.

Гербес напрочь проигнорировал категоричное пожелание Броккена ничего не знать.

– Твоя проблема в том, что все типы мышления тебе заменяет сарказм. С помощью него ты отгораживаешься от проблем вместо того, чтобы их решать.

– Ага, дай-ка сообразить. Моя проблема в том, что у меня есть проблемы. И если избавиться от проблемы, что у меня есть проблемы, то проблемы, что у меня есть проблемы, не будет. Избавься от проблемы и никаких тебе проблем от проблем! Я всё правильно понял?