— Теперь все ясно, — говорит Гискон. — пропуски каждому «оплотовцу», поговорить с генералом из невозмутимых…

— И опоздать на совет. Это что-то изменит?

— Нет, — качает головой Барка, встает со стула. — Начнут без нас. Все, мы выдвигаемся. Общаться будем сообщениями.

— Мне еще минут двадцать лету. — Гляжу на лоскутное одеяло полей под флаером. — А потом еще добираться минут десять. Держите в курсе, сообщайте о малейших странностях, количестве и расстановке охраны. Удачи!

— И тебе, Леон, — неторопливо произносит Магон.

Чувствую, удача мне понадобится, на нее вся надежда.

Совет трехсот начинается ровно тогда, когда над пологими холмами появляется верхушка исполинской пирамиды — идеально правильных пропорций, многоступенчатая, песочно-серая. Чем ближе к ней, тем отчетливей ощущается ее чужеродность, противоестественность, ведь в природе нет таких четких форм и острых углов.

Ступени стремительно приближаются, прорезаются миллионы окон, растут точки тревожно мечущихся флаеров, на сердце становится муторно. Готов поспорить, что с моей эмпатией я считал бы боль родителей, потерявших детей, и страх запершихся в укрытиях людей, сохранивших рассудок, даже если бы не знал, что произошло. Было еще что-то тягучее, смолянисто-черное, и чем ближе к пятой ступени, тем сильнее проявляется ощущение опасности.

Занимаю кресло пилота и переключаюсь на ручное управление, Вэра пересаживается на место штурмовика.

— Возможно, нас попытаются остановить. Будь готов.

— Защитные экраны проверил — норма, отчитывается он, а я сбавляю скорость и смотрю на зиккурат. Если скосить глаза, то кажется, что его вершина курится, как раскаленный на солнце бетон, и в этом мареве смутные силуэты носятся по спирали вверх-вниз. Но стоит сфокусировать взгляд — и иллюзия рассеивается, а программа не спешит подсказывать, что происходит.

Наверное, это физическое воплощение прорыва. Мне казалось, он будет выглядеть, как разорванная ткань, откуда лезет рогатая тварь с красными глазами.

Один за другим приходят отчеты от Гискона: все в норме, никто не проявляет агрессию, невозмутимых обычное количество, они дежурят у каждой двери с идентификатором. Магон пишет, что поставил в известность командира невозмутимых, и тот в случае нештатной ситуации готов отключить идентификаторы в коридорах и дать проход моим людям и организованным группам Филина. Поддержка мафиозного босса — уже замечательно!

Тейн отчитывается, что база оставлена, все сотрудники «оплота» эвакуированы к Гискону, никто не ранен, Лекс взял флаер и полетел к Надане. В последнем сообщении Гискон пишет, что они без проблем добрались до зала совета, почти все на местах, но Боэтарха еще нет, невозмутимых восемь человек, все с плазмоганами.

Вроде все хорошо, но понимаю, что это око циклона, обманчивое затишье, и внимательно всматриваюсь в пролетающие мимо флаеры, пытаясь опознать врага.

Будто зрачок, открывается люк в стене, с замирающим сердцем направляю «осу» туда в посадочный модуль, морально готовясь к тому, что меня там уже ждут.

— Вэра — внимание на орудия.

— Есть!

Но снова ничего не происходит, мы паркуемся, и никто на нас не нападает, не пытается заблокировать.

— Вэра, пока будь в салоне и держи связь с «Оплотом». Если… когда поступит команда прорываться, присоединяйся к ним.

— Так точно.

Пишу Гискону, что я на месте, спрашиваю, как обстановка, но он не отвечает. Дублирую вопрос Магону и Филину, но ответа нет. Понимаю, что сейчас в зале заседаний что-то происходит, возможно — расправа над безоружными.

Нужно их вытаскивать!

Открываю план-схему ступени, отмечаю места, где обычно стоят невозмутимые, прокладываю маршруты прорыва… Несколько секунд колеблюсь, ведь ошибка погубит моих людей, если на Совете все в штатном режиме.

Но ответа от пунийцев нет, а обычно они откликаются сразу. Отправляю план-схему Тейну, связываюсь с ним.

— Тейн. Вы на месте? Как бы то ни было — срочно на пятую ступень. На схеме — приоритетные направления прорыва, я пойду по красному маршруту. Держим связь, сориентирую по ходу дела… Если буду жив. Если замолчу — все равно прорывайтесь. Цель — ликвидировать Боэтарха.

— Понял. Приступайем.

Сюда им добираться минут семь-десять. Действуя порознь, мы не потеряем время, а я дам команде отбой, если пойму, что ошибся.

— Я с тобой, — вызывается Вэра, слезая с кресла и снимая плазмоган с держателя на стене.

Беру огнестрел.

— С оружием туда нельзя. Сложим его у выхода, если вдруг придется отступить.

В голове уже созрел план: если невозмутимые нападут, ретируемся, поднимем его и будем отстреливаться, если нет, через них свяжемся с предупрежденным генералом и узнаем, что творится в зале совета.

Выхожу из флаера, кожей чувствуя опасность, нагревается амулет, хотя в посадочном модуле пусто, из опасного — только четыре пулеметных турели в углах.

— Стоп! Назад. — Пячусь во флаер, не давая выйти Вэре, уже внутри тараторю, надевая костюм: — С огромной вероятностью нас попытаются расстрелять из турелей. Сейчас мне нужно открыть люк, чтобы нашим было куда десантироваться. Официально их задерживать не будут. Опасность представляют невозмутимые, подконтрольные Боэтарху, которые еще не проявились. Первыми мы открыть огонь не можем, значит, надо спровоцировать агрессора. Смотри, что мы делаем. Я направляю флаер к люку, он открывается автоматически. Флаер ставлю так, чтобы закрыть турели в двух углах. Затем выхожу, иду к двери в коридор. Меня пытаются расстрелять, а ты, притаившийся здесь, из плазмогана разносишь турели.

— Плохая идея. Крупнокалиберные пули пробьет броню или сломают кости.

— Я почувствую опасность и скользну под флаер. Выживу ли я, будет зависеть от твоей реакции — мне в движении будет сложно прицелиться. Ружье у тебя есть, держи плазменный пистолет, они долго заряжаются. Начали.

Вэра надевает костюм, я направляю флаер к люку — он открывается. Глушу двигатель и, мысленно помянув Шахара и Танит, выхожу наружу. Посадочный модуль рассчитан на разные флаеры, потому тут просторно, он метров тридцать в длину и больше десяти в ширину.

Турели, что по обе стороны от люка, пока я не дойду до середины модуля, будут закрыты корпусом, оттуда меня не достать. Флаер я поставил чуть боком, чтоб скользнуть под крыло и уйти от пуль турелей, что впереди.

Медленно направляюсь ко входу. Медальон нагревается, печет огнем. Тело деревенеет от напряжения, сердце частит, во рту жар. Шаг, еще шаг. Боковым зрением замечаю движение турелей, на миг замираю и кувырком ухожу под крыло флаера. Повторяя мою траекторию движения, на бетонном полу появляются пересекающиеся дорожки от пуль. Грохот турелей глушится взрывом и кровью, набатом пульсирующей в висках.

Убедившись, что турели выведены из строя, пригнувшись, ныряю во флаер, сажусь в кресло штурмовика и уничтожаю пулеметные точки над входом.

Кто управляет турелями? Если мен пытались убить, значит ли это, что невозмутимые под влиянием Боэтарха? Может, он и генерала подмял? Если так, велика вероятность, что моих соратников собьют на подлете.

Только собираюсь остановить их до выяснения обстоятельств, как открывается дверь, и в посадочный модуль вываливается невозмутимый с плазмоганом, целится в нас. Нажимаю на кнопку, чтоб закрыть люк флаера и понимаю, что не успеваю. Время замедляется, в упор гляжу на невозмутимого и замечаю, что весь его силуэт будто бы окутан сероватым коконом.

Спасение приходит неожиданно — второй невозмутимый бьет марионетку Ваала под руку, и плазменный разряд проходит выше флаера и улетает наружу. Завязывается драка двух невозмутимых, один из них подконтролен Ваалу, а второй — нет. Возможно, он был в зале, когда я давал свою защиту группе людей. Но скорее влияние Ваала распространяется пока лишь на служителей культа.

Бросаюсь на помощь пунийцу со свободной волей, совместными усилиями валим марионетку, напарник стягивает с него серебристый шлем и пытается вразумить: