К утру он распускает всех пленниц по домам, выкупает из борделей тех, на кого хватило денег, но остается тягучая черная ненависть, бездонное отчаянье матерей тех девочек, что отказались покоряться и погибли.

Янис рыдает в голос, стегает себя плетью, пытается вскрыть аорту, но может лишь поцарапать кожу. Дрожа от нервного истощения и обливаясь слезами, он с вожделением ждет семи утра. Трех жизней не хватит, чтобы искупить то, что он натворил.

Ровно в семь сует себе в рот ствол, палец дрожит на спусковом крючке, но Янис находит силы, чтобы не оборвать свою никчемную жизнь — успеется. Он многое может исправить, а потому остаток жизни потратит на то, чтоб хоть немного загладить вину перед людьми, которых сделал несчастными. Пусть лучше они его убьют, если посчитают нужным.

Не Шакал — новый человек, расправив плечи, выходит из своей резиденции. А я возвращаюсь в амфитеатр в тот же миг, когда Рианна сжала мою кисть. Держась за руки, мы становимся на край ступени, я смотрю на полоску догорающего заката, перевожу взгляд вниз, на зиккурат, и вижу не средоточие греха, а младенца, которого мне предстоит научить ходить, дышать и любить.

Как когда-то научили меня.

Данный текст был приобретен на портале Литнет (№49685713 15.01.2024). Литнет — новая эра литературы