Двое оставшихся прыгнули вместе, синхронно. Постарались атаковать сразу вдвоём. Но в параллельном бое тоже ничего сложного нет, особенно если противники находятся в замкнутом пространстве. Будь на воздухе, они конечно, попытались взять в тиски, но здесь так не получалось. Единственное, что они могли, это напасть синхронно, да и то, манёвра в двухметровом коридоре было мало.

Первый атаковал ударом правой ноги, но Жека встретил его жёстким крестовым блоком, и тут же зарядил ногой по уличному, в пах. Потом той же ногой заехал в рожу охнувшего, и скрючившегося от боли парня. Не давая взять инициативу, атаковал второго вертушкой, и попал ему в нос. Приземлившись, подсек, и ребром ладони ударил по горлу.

Все трое ползали по полу, ни к чему не пригодные. Бой для них закончился плохо. С таким бойцом они ещё не дрались. Привыкли лупцевать приезжих, да и то лишь студентов. На этнические преступные группировки они никогда не наезжали.

Жека открыл дверь, и вошёл в штаб националистов. За столом под большим флагом с коловратом сидел их главный, уже весь на измене. И как часто это бывает в такой параше, главарь — полнейший дрищ и ссыкло. Длинноволосый хлюпик в чёрной майке сидел, и стучал пальцами по столу. Увидев Жеку, сразу обмяк, и не знал, что сказать, только встал со стула, и задрожал.

— Ты кто такой, сука, чё за чмо? — мрачно спросил Жека, подходя к хлюпику, и разминая кулаки.

— Я… Саша… Белый… — тихо прошептал он.

— Ты знаешь, что это моя поляна?

— Нннет!

— Бери своих чмошников, и вали отсюда, пока я вас не грохнул тут. А ну, живо!

Националист схватил джинсовую куртку, и бросился бежать прочь, кое-как растолкав начавших приходить в себя подельников.

— Бежим, бежим, братья! Тут крыша приехала!

Грохоча ботинками, все четверо смылись из здания. За ними, стоная и охая, поплёлся жирный атаман, крикнув на последок:

— Кранты вам! Щас я ребят крикну!

Следом Жека выгнал сектантов, устроивших там свою квартиру. В последние годы СССР как мутная пена, всплыла всякая плесень — от сатанистов до причудливых деструктивных сект, ради которых люди продавали всё имущество, и становились рабами. Вот и эти тоже, в каких-то индийских балахонах сидели в круге на ковре, и что-то мычали под удары барабана. Жека накостылял всем собравшимся, пнул под сраку лидера, и сказал, что щас грохнет всех. Сектанты похватали свои вещи, шмот, и тоже свинтили прочь. Жека за полчаса очистил всё здание АБК от всякой параши. Кооператоров трогать не стал — пусть люди работают. Сам помнил, как маялись на первых порах, когда раскручивались.

— За аренду кому платите? — спросил Жека у кооператоров.

— Ему платим, по штуке в месяц, — показал на хмыря один из кооператоров.

— Теперь платить в кассу управления АО будете, — сказал Жека. — Вы в курсе, что сейчас смена управления произошла в конторе? Сейчас это акционерное общество, и я его коммерческий директор.

— Не, мы не знаем, — развёл руками кооператор. — Нам какая разница кому платить. Вам так вам.

— Мне не надо, — отказался Жека. — Платить будете в кассу, по тысяче в месяц. И я скажу чтоб вам здесь счётчики поставили. За свет отдельно будете платить, всё по закону. Памятники по ночам делайте, когда народу тут нет.

Потом повернулся к хмырю.

— Пойдём поработаем.

Да… Давненько такого не видели в АБК стройуправления. А пожалуй что и никогда. Директор и коммерческий директор выносили мебель, всякую дрянь из освободившихся помещений. Таскали на площадку у лестницы. Управились довольно быстро — чего там ковыряться-то?

— Техотдел пока сюда не заселяй, — велел Жека. — Ремонт сначала сделайте, чтоб туда-сюда не бегать лишний раз.

— Кто делать будет? За чей счёт? — тут же возразил хмырь.

— Не, ты издеваешься, что ли? — возмутился Жека. — В строительной компании не найдешь двух баб-штукатуров, мешок цемента и банку краски? Всё. Перестань дурковать. Чтоб за два дня эти кабинеты отремонтировали, на четвертый день перевезли техотдел. На пятый день, в кабинете, где они щас, ремонт сделаешь. А потом… Потом к мойке и раздевалке приступим. На завтра собери профком часа на 2, в актовый зал, мне побазарить с ними надо насчёт гарантий работы. Договор подпишем. А щас поехали отсюда. Я и так задержался тут.

Довезли хмыря до работы, а потом Жека поехал в «Вегу», за магнитолой, как и хотел с утра.

— Люди-то поверили в тебя, — заметил Романыч, водитель. — Говорят, и дышать легче стало. Деньги у людей, хоть и небольшие, а есть. Надежда появилась.

— Надежда-то надеждой, — вздохнул Жека. — Ты не представляешь, сколько крутиться приходится. Ни выходных, ни проходных. До самого вечера иногда. Бывает, что и без денег сидишь — последнее вкладываешь, лишь бы работало. Чё толку, что я директор — ни зарплаты, ни хера с этой конторы не вижу, только впуливаю в неё. Машины нет, квартиры своей нет. По югам не езжу. Вечно в беготне. Подружка обижается постоянно — часто одна сидит. Сейчас вот решил магнитофон себе прикупить — все мои доходы.

— Не переживай, парень, всё будет, — поддержал Романыч. — Москва не сразу строилась. Сейчас время такое. Всё будет у тебя. Если человек работает хорошо — всё всегда у него будет.

В «Веге» отечественных магнитол так и не было, да и цены порядком возросли на всё. На блочную аудиотехнику люди только любоваться заходили. В коммерческом отделе стояли импортные магнитолы, в основном двухкассетники, и стояли они на витрине строго по цене и градации — справа самые дешёвые, слева самые дорогие. Двухкассетным магнитофоном обладать считалось очень престижно — как же… Можно самому переписывать кассеты, и делать сборники! Если нет двухкассетника — носили тяжеленные магнитофоны друг к другу, соединяли их проводами, и так записывали несколько кассет сразу, чтоб лишний раз не таскать тяжести. Попробуй утащи какой-нибудь гроб, вроде «Кометы».

Жека в основном либо покупал уже записанные кассеты, либо записывал в звукозаписи. «Томь-303» писала так себе. Но сейчас, если будет двухкассетник, можно натарить кассет у Сахарихи или Пущи, у которых была самая модная музыка, и переписать себе.

Наиболее дешёвые были китайские и гонконгские аппараты. Но даже и на них цены начинались от 1000 рублей, что сейчас, при инфляции, примерно соответствовало двухмесячной зарплате рабочего. Однако эти магнитолы были маломощные, хоть и играли чисто, и совсем без баса. Писали они вообще отвратно, даже на качественные кассеты. А Жека хотел, чтоб бас приличный был. И нашёл. С самого краю слева стояла чёрная двухкассетная магнитола неизвестной марки JVC. Марка-то эта была известной, просто в СССР попала лишь на его закате. Люди предпочитали громкие названия «Шарп», «Сони», «Панасоник». Техника этих марок считалась очень и очень крутой. А тут живиси како-то. Люди бы ни за что не купили непонятные буковки вместо фирмы. А Жека купил, и ничуть не пожалел.

В первую очередь магнитола понравилась ему дизайном, как сейчас говорят. Абсолютно чёрная. Даже диффузоры на динамиках черные. Небольшой высоты, но длинная и толстая, что намекало на мощные динамики с длинными магнитами. Да ещё и колонки отстёгиваются!

Магнитола стоила слишком дорого. Даже дороже «Шарпов» и «Панасоников». 3000 рублей — полугодовая средняя зарплата. Но просто так же не будут такую цену ломить?

— Ставь. Давай проверим! — велел Жека продавцу, показывая деньги.

Продавец аккуратно снял дорогую вещь с полки, и поставил на прилавок. Обращался он очень аккуратно — не дай бог поломаешь или повредишь, потом за полжизни не рассчитаешься.

— Это мини хай фай аудиосистема! — заявил продавец. — Уровень записи автоматический, может писать хромовые кассеты. Принимает все диапазоны радио. Есть эквалайзер. Акустика широкополосная, но динамики там… Высшего класса.

— Сколько мощность? — спросил Жека, глядя на массивный регулятор громкости.

— Мощность 10 ватт на один канал. Всё вместе 20 ватт. Активный супер бас постоянно включен, регулируется эквалайзером.