Жека подхватил упавшее тело Митрофанова, подтащил к воде, и опустил головой вниз. Тело несколько раз дёрнулось, а потом обмякло. Жека набил карманы пиджака обломками кирпичей, засунул ещё несколько в карманы брюк, и столкнул труп в речку. Вода в ней всегда была тёмная, с примесью торфяника и угольной смеси, так что Митрофанова если и найдут, то случайно, и наверняка не скоро. А дипломат с деньгами вот он. В нём 120 тысяч рублей. И это была огромная сумма, даже сейчас. Даже в это время, когда деньги стремительно пошли вниз, на них можно было купить 10 автомобилей! Тех же девяток.

Вылез из бурелома весь в грязи и репьях. За сутки где только не побывал. От леса и ресторана до речки — говнотечки. Встав за угол дома, Жека почистил одежду, вытер туфли носовым платком, подхватил дипломат, и неспешно пошёл домой. Городу, и стране, переживающим большие события, было не до него.

Дома пересчитал ещё раз деньги. Сто двадцать тысяч, как Митрофанов и говорил. Эта сумма уже была приличная, и Жека решил кое-чем прибарахлиться. Наконец-то настала пора купить себе новый приличный магнитофон. Сейчас уже поговаривали о каких-то цифровых, на минидисках, но Жека решил взять себе обычную двухкассетную магнитолу. Какие сейчас цены, он приблизительно знал, поэтому взял с собой четыре косаря. Решил ехать в «Вегу». Там с недавних пор в коммерческом отделе продавали импортные двухкассетники, и можно было выбрать от дешёвых китайских до вполне себе приличных японских аппаратов.

Пока одевался в спортивки, два раза успел перебазарить по телефону.

Первый раз позвонил Славян, коротко спросив:

— Ну чё?

— Нормально. Пойду щас за магнитолой.

— Вечером придёшь?

— Приду. Часов после 6 ждите.

Второй раз позвонили с работы. Хмырь позвонил, удостовериться, всё ли нормально.

— Всё нормально. Сегодня меня не будет — занят. Чё там, всё хорошо?

— Нет! Не нормально! — чуть не кричал хмырь. — На предприятии ЧП, чёрт возьми! Трудовой коллектив объявил забастовку! Второй день подряд! Сейчас у АБК митинг в поддержку Бориса Ельцина! Рабочие хотят создавать отряды самообороны!

— Посылай служебку! Щас буду! — рявкнул Жека, и бросил трубку.

Ну что за люди! Кому они хуже сделают, что бастуют, а не работают? Только себе хуже сделают. Предприятие уже и не союзное, и даже не российское, а их, собственное, трудового коллектива! Впрочем, Жека близко познакомился на практике с работягами, и знал, что их вывести из себя может крошечный толчок. Следовало немедленно заняться этим, иначе все сроки летели бы к чертям. Предприятие сейчас повисло на волоске, и работало только засчет Сахаровских денег. Платил только металлургический комбинат за ремонт доменной печи. Всё остальное строительство, как коммерческое, так и частное, и даже государственные заказы, было заморожено до лучших времён.

И вот… Черти… Сами у себя сук пилят под ногами…

Увидев из окна, что подъехала служебка, спустился, и сел на заднее сиденье «Волги». С удивлением увидел рядом хмыря.

— А ты чё? — удивлённо спросил Жека.

— А что мне делать? Тоже поеду. Ты где был-то?

— Работал, представь себе! — парировал Жека. — Если меня с вами нет, значит я в горисполкоме, или ещё где. Деньги выбиваю, или кручусь. Не, ты чё думал, я сидеть буду рядом с тобой в конторе, и жопу греть? Я не буду бегать — все вместе сядем ровно, и последний хрен без соли будем доедать.

Сказать хмырю было нечего, только пожал плечами. Тут Жека глянул в зеркало, в котором отражалось лицо пожилого водителя, и увидел как он по-доброму улыбнулся, и подмигнул. Правильно, мол, делаешь, парень, так и надо.

Административно-бытовой корпус находился как и положено, у самого комбината. Когда ещё перестройка не затронула крупное предприятие, считался одним из его подразделений. Основная строительная работа велась на территории завода, поэтому и находились здесь и административно-бытовой корпус, и главная база, где хранился автотранспорт, краны и тяжёлая техника. В двухэтажном кирпичном здании на первом этаже переодевались и мылись рабочие со всех участков, на втором этаже была контора и технический отдел.

Сейчас здесь совсем неспокойно. Перед зданием стояла толпа рабочих в спецовках, с транспарантами и листовками. Проводился митинг. В руках рабочих видны плакаты «Борис Николаевич Ельцин — ум, честь, и совесть нашей эпохи», «КПСС — руки прочь от страны», «Коммунисты — враги народа». У многих в руках были портреты Ельцина. Перед кем стоят-то? Вокруг никого нет.

Когда 'Волга’остановилась, и оттуда вышли Жека с хмырём, толпа разразилась неприязненным криками.

— Вот и начальство пожаловало!

— Явились, не запылились!

— Тоже за коммуняк поди…

Хмырь встал, и стоит как истукан, сопли жуёт. Не знает что сказать, только мямлит что-то, вытирая платком лоб.

— Товарищи… Товарищи… Так нельзя… Приступайте к работе…

— Ты за кого, мил человек? — злобно спросил его пожилой рабочий в замасленной робе. — Ты не из коммунистов ли? Гэкачепист?

— А какое значение, из коммунистов он или нет? — спросил Жека. — Речь не о нем, а о вас. Вы мне чё говорили на собрании?

— И чё мы говорили? — заорали рабочие.

— Вы мне говорили, что вам только работу давай. Ух! Горы свернёте! А щас чё? Я для вас деньги пробил на зарплату. У своих друганов взял под честное слово. Работу возобновил. С директором комбината договорился, чтоб платил деньги за работу. Сказал, что без денег мол, работать не будем! Платишь — работаем! За вас поручился, что работать будете. Что домну в середине 1992 года сдадим. И чё? Чё я вижу?

Жека развёл руками. Шум в толпе понемногу стих.

— Ну лады. Давайте все вместе тут сядем на жопу. Я тоже могу сесть с вами, сам из работяг. И буду каской по асфальту стучать. Так кто работать будет за нас? Кто семьи ваши накормит? Не… Мы как договаривались? Что вы теперь сами хозяева! За себя отвечаете! Получаете столько, сколько заработаете. Вы чё сделали сейчас? Вы сами себя обокрали. Вы полдня хернёй тут страдаете — дело стоит. Директор комбината скажет — нахер мне такие подрядчики, найдет других. Привезёт из другого города — не проблема. А вы куда пойдете? Дворы мести? Или скажете, Соловьёв плохой, что вы бамбук курить будете?

Работяги всё больше стягивались ближе к Жеке, стараясь лучше услышать его слова. Кто-то согласно кивал головой, и неловко отводил глаза, стыдясь, что ввязался во всё это. Кто-то наоборот, с ехидной усмешкой смотрел на Жеку, собираясь спорить до бесконечности.

— Мы вообще-то за демократию тут выступаем! — крикнул молодой парень в брезентовой сварщицкой спецуре. — Кто, кроме нас, защитит страну от красной угрозы?

— Тот, кому надо, тот и защит, — уверил Жека. — Не наше это дело. Чё там в Москве порешают, так и будет. Нас не спросят. Хоть ты палатку в этом гадюшнике поставь и живи тут. Я недавно в горисполком хотел сходить, к Конкину. Хотел денег выбить от государства, запустить опять жилищное строительство очередникам. Не смог пройти — омоновцы охраняют. На горисполкоме флаг России. Власть в городе поменялась. Так против кого вы бастуете-то? Получается, вы против себя бастуете, товарищи.

— Так, мужики! — вперёд вышел здоровый рабочий с усами на решительном лице. — Побурогозили, и хватит хернёй заниматься! Молодой директор правду говорит. Чё мы тут добьемся-то? Ничего. Лучше бы работали. Кто нам заплатит за эти просранные полсмены? Никто. Всё, поехали по местам, ещё можно сегодня поделать что-то.

Работяги, недовольно ворча, стали расходиться, а Жека подошёл к хмырю.

— Вот и всё. Пусть работают. Пойдем на АБК глянем, раз уж сюда приехали.

— А может… Не надо? — как-то подозрительно пробормотал хмырь.

— Как это не надо? — возразил Жека. — Раз приехали, пошли, обход сделаем, куда нам торопиться? Когда я сюда ещё доберусь?

Зашли на первый этаж. Дверь раздолбанная, чуть ли не на одной петле болтается. Жека посмотрел, подёргал туда-сюда, и укоризненно показал головой. Ну уж это-то дерьмо можно сделать. Возьми молоток, гвозди, да прибей по новой… На крыше два громадных прожектора, которые должны освещать территорию ночью. Но горят и среди бела дня — всем плевать. У входа сидел охранник вневедомственной охран — дед лет 70-ти. Увидев Жеку в спортивках, хотел заорать, но следом шёл директор, и он притух. И чё это за охрана? В такого плюнь и рассыпется.